Индульгенция 6. Без права на ошибку - Тимур Машуков

— Не трогай его, муж. Он под моей защитой. И под договором.

— Твоя защита? — Чернобог засмеялся, звук ломающегося стекла и умирающих надежд. — Она ничто перед моим…

Он не договорил. Воздух над нами вдруг заколебался. Не просто дрожал — он загудел, как раскаленная струна. И запахло. Запахло гарью. Настоящей, чистой, очищающей гарью. Как после лесного пожара, когда выгоревшая земля готова родить новую жизнь.

С потолка, сквозь само пространство зала, словно сквозь тонкую пленку, проломилось нечто огненное. Не шар, не птица — живое пламя в форме крылатого пса, огромного, величественного. Оно рухнуло между мной и Чернобогом, ударив когтистыми лапами о каменный пол. Искры брызнули во все стороны, заставив богов вскрикнуть и отпрянуть. Тьма Чернобога отхлынула, шипя, как вода, попавшая на раскаленную сковороду.

Пламя схлынуло, как прилив, оставив на его месте существо. Зверь? Бог? Огромный, покрытый сверкающей чешуей, похожей на закаленную сталь, с мощными крыльями, сложенными за спиной. Голова — гордая, как у волка, но с глазами — двумя углями, в которых горел настоящий, неугасимый огонь. Из пасти вырывались клубы дыма с запахом горящей сухой травы.

— Шумно, — произнесло существо. Его голос был низким гулом, как грохот камнепада в горах. — Очень шумно. Мешаете сосредоточиться.

Симаргл. Бог огня. Очищающего пламени. Тот, кто выжигает старое, чтобы дать дорогу новому. Он оглядел зал своим пламенным взором. Взгляд скользнул по замершим в глупых позах богам, по Чернобогу, отступившему с лицом, искаженным ненавистью и… страхом перед этой чистой стихией. Остановился на мне.

— Ты. Тот, кто выжил. Ты здесь зажигаешь не тот огонь. Слишком много… копоти.

Он кивнул своей волчьей головой к выходу.

— Идем. Здесь пахнет глупостью. И испорченным воздухом.

Я не раздумывал ни секунды. Шагнул к Симарглу, стараясь не смотреть на Чернобога, чья тень сжималась и пульсировала от бессильной ярости, и на Морану, которая уставилась на огненного бога с неожиданным… уважением? Или просто расчетом?

Симаргл развернулся. Его крылья, не раскрываясь, излучали жар. Он пошел к выходу, и боги перед ним расступались шире, чем перед Чернобогом. Не из страха, а из инстинктивного уважения к неконтролируемой стихии. Я шел за ним, чувствуя, как жар от его спины обжигает мое лицо, но это был добрый жар. Жар спасения.

Мы вышли из Зала Совета, оставив за спиной возобновляющийся гул скандала, шипение Чернобога и пронзительный крик Лады: «А мое платье! Ты знаешь, сколько оно стоит, гад⁈»

Дверь закрылась, отсекая весь этот божественный балаган. Тишина коридора оглушила. Симаргл остановился, оглянулся на меня. Его огненные глаза мерцали.

— Пустошь, — произнес он. Дымок вырвался из ноздрей. — Они горят неправильным огнем. Чужим. Грязным. Твой путь — туда. Мой огонь… может помочь. Иногда. Если ты не будешь шуметь, как они.

Он кивнул назад, в сторону зала, откуда снова донесся грохот и чей-то вопль.

— Иди, смертный. Зажигай правильный огонь. И не давай им себя… закоптить. Я слежу за тобой, и мне пока все нравится. И береги дочку — за нее я спрошу с тебя.

Он развернулся и пошел прочь, растворяясь в полумраке коридора, оставляя за собой лишь легкий запах гари и ощущение невероятного облегчения. Я стоял один, слушая, как моё сердце колотится о ребра, пытаясь вырваться из грудной клетки. Из одного ада — в коридор перед следующим. Но хотя бы без идиотских меток, драки за косы и театральных сцен ревности от Повелителя Тьмы.

— Правильный огонь… — пробормотал я, направляясь наугад, подальше от этого безумия. — Главное, чтобы меня при этом не подожгли со всех сторон.

Симаргл, конечно, крут. Но он — стихия. А стихиям плевать на смертных. Мне нужна была не помощь богов, а оказаться подальше от их «заботы». Пока этот цирк не сгорел дотла вместе со всеми нами.

Выход. Обычная дубовая дверь с железными скобами, встроенная в арку из грубого камня. Никакого сияния, никаких божественных виньеток. Как дверь в хороший, крепкий амбар. Или в ад — смотря с какой стороны. Сейчас для меня это была дверь в рай. Рай тишины и отсутствия дерущихся богов.

Я уже протянул руку к холодной железной скобе, мысленно представляя, как падаю обратно на свою мягкую постельку в коттедже, как из тени самой арки, прямо перед дверью, выплыла она. Морана. Беззвучно, как туман на рассвете. Ее черные одежды сливались с камнем, только лицо, бледное и отточенное, светилось в полумраке, а глаза — две мерцающие звезды в ледяной бездне — были прикованы ко мне.

— Бежишь, поджав хвост? А как же любовь? — ее голос был тише шелеста крыльев ночной бабочки, но резал по нервам острее любого крика. В нем слышалась… насмешка? Досада? — Не попрощавшись? После такого представления?

Я замер, рука была все еще на весу. Сердце колотилось где-то в горле. Позорно бежать? Нет, это тактическое отступление. А если останусь тут, шансов уйти живым и здоровым будет меньше, чем у снежинки в кузнице Сварога.

— Совет, как видишь, в разгаре, — сухо заметил я, стараясь звучать спокойнее, чем чувствовал. — Боюсь, мое присутствие только подливает масла в священный огонь раздора. А у меня дела еще. Пока болтаем, враг качается, и все такое.

Она сделала шаг ближе. Холодок предсмертной росы коснулся моего лица.

— Верно, — прошелестела она. — И именно поэтому тебя сейчас нельзя отпускать с пустыми руками. И с целой толпой разъяренных «инвесторов» на хвосте.

Еще один шаг. Теперь я чувствовал легкий аромат инея и… чего-то древнего, как пыль на костях мамонтов.

— Жаль, что времени на… более приятное общение нет, — ее губы дрогнули в чем-то, отдаленно напоминающем улыбку. — Но о тебе я позабочусь.

— А можно не нужно? — я не смог сдержать дрожи в голосе. — А то как только обо мне начинают заботиться боги, так сразу жизнь идет кувырком. Давай я лучше без ансамбля, сам бля, один бля…

— Не сравнивай меня с этими криворукими, — холодно отрезала она. — Моя забота действенна. Во-первых, пока ты будешь занят настоящим делом, я придержу этих… — она мотнула головой в сторону грохота из зала Совета, — … идиотов. Чтобы не лезли. Чтобы не мешали. Они слишком жадны и глупы, чтобы понять, что ты сейчас —