Индульгенция 6. Без права на ошибку - Тимур Машуков

брыкаясь задними ногами. Его раскатистое «ме-е-е» стало пронзительным, почти визгливым, полным немого укора. Он настойчиво тыкался мордой мне в грудь, потом в воздух перед собой, снова в меня.

— Не понимаю, Пурген, — честно развел я руками. — Научился бы говорить, а не мычать как…

— Ме-е-е-е-ЕК! — это был уже крик ярости. Его глаза вспыхнули молниями. И прежде чем я успел среагировать, он резко отпрянул, поднялся на дыбы… И ударил передними копытами не в меня, а в воздух между нами.

Раздался звук — противный, как от рвущейся толстой ткани. И воздух порвался. Не треснул, не заискрил — именно порвался, как гнилая простыня, открыв за собой… серость. Плотную, безликую, мертвую серость Запределья. Межмировую Пустоту, по которой он обычно скакал как по проспекту.

Я только и успел подумать: «Ах ты ж, рогатый…», как Пурген с ловкостью заправского вышибалы развернулся задом и — БАМ! — мощным пинком обоих задних копыт вогнал меня прямо в эту дыру.

— ПУРГЕН, ТЫ КОЗЕЛ БЕЗМОЗГЛЫЙ! — успел рявкнуть я, пролетая сквозь ледяную, безвоздушную мглу. Пространство вокруг сжалось, растянулось, завыло ветром, которого не было.

Пургена слышно не было. Только его последнее, самодовольное «Ме-е-е!», оборвавшееся вместе с оставленным позади миром.

Падал я недолго. Вывалился, как кусок дерьма, во что-то холодное, сырое и белое. Хлюп! Снег по колено. Я рухнул на четвереньки, отплевываясь ледяной крошкой.

— Я… его… ЗАЖАРЮ! — прошипел я, поднимаясь и отряхиваясь.

Глаза с трудом привыкали к здешнему свету. Вернее, к его отсутствию. Я огляделся.

Над головой серое небо, низкое, тяжелое, из которого сыпалась мелкая, колючая крупа. Вокруг бескрайнее поле замерзшего болота, покрытое ноздреватым снегом и льдом. Темные, обледеневшие кочки торчали, как спины спящих чудовищ. Вдалеке виднелись призрачные очертания кривых, обледенелых деревьев. Тишина стояла абсолютная, гнетущая, прерываемая только завыванием ветра в какой-то далекой расщелине. Воздух обжигал легкие чистым, режущим холодом. Ни души. Ни признаков жизни. Только лед, снег и бесконечная серая муть.

И… Пурген. Он стоял в паре шагов от меня, спокойно жуя какое-то мерзлое растение, выковырянное копытом из-под снега. На меня он смотрел с выражением глубочайшего удовлетворения на морде. Мол, ну вот, дурак, добрался куда надо. Теперь отстань.

— Где… это? — спросил я, озираясь. Магия Пустоты внутри отозвалась на это место легким, почти радостной вибрацией. Лед вокруг тоже будто пел ей в унисон.

Пурген просто фыркнул, выпустив клубы пара, и ткнул мордой в сторону бескрайней заснеженной пустоши. «Ме-е». Звучало как: «Тренируйся, балда. И не мешай пастись».

Я подошел к краю небольшого промерзшего озерца. Лед под ногами был толстым, черным, как обсидиан. Идеальная мишень. Огляделся еще раз. Ни души. Ни божественного присутствия. Только ветер, холод и довольный козел.

Это место… оно было вне. Вне основного мира. Вне легкого доступа даже для богов. Запределье Пургена. Его личная «тропинка», превращенная в целый мир-убежище. Или просто очень глухой, забытый всеми уголок реальности. Его мир, откуда он ко мне приходил. Вот только я не помню, чтобы раньше он сам мог открывать в него порталы. Научился чему-то новенькому или всегда умел? Вопрос на мильен рублей золотом и одну вкусную шоколадку. Хотя…

— Прятаться от богов… — я усмехнулся, глядя на свое отражение в черном льду. Оно было размытым, искаженным. Как моя старая жизнь. — … с помощью божественного же козла. Ирония.

Я поднял руку, глядя на ладонь. Внутри клокотала ледяная пустота, жаждущая вырваться. Здесь некому было мне помешать. Здесь некому было за мной подглядывать. Здесь можно было ошибаться. Падать. И снова вставать.

— Ладно, Пурген, — сказал я, фокусируя волю. Холод начал струиться по руке, иней заплясал на рукаве куртки. — Ты свое дело сделал. Теперь… не мешай.

Козел фыркнул еще раз, брезгливо переставляя копыта, отошел подальше к кривому деревцу и улегся в снег, явно намереваясь вздремнуть.

Я же сосредоточился на черном льду под ногами. Не на пне. На озере. На его глубине. На желании не просто заморозить, а… поглотить. Сделать пустым. Проверить предел.

Энергия хлынула из источника по накатанным каналам, сконцентрировалась в моей ладони. Воздух затрещал от усилившегося мороза. Я опустил руку на лед.

Но что-либо сделать не успел — вдалеке, сквозь вьюгу, я услышал вой — тоскливый, злой, голодный. Он рвал душу, выворачивал нутро. От него хотелось зарыться в снег и визжать там от страха.

Пурген тоже его услышал — вскочил, напряженно замер. Пасть, полная острых зубов, оскалилась, глаза налились яростью, на землю закапала пена. Кажется, он был в бешенстве. Нервно постукивая копытом, он двинулся вперед, явно настраиваясь на драку. Но вот если он в этом мире такой большой и грозный, то какими тогда тут должны быть волки? От этой мысли мне едва не поплохело.

То, что мой козел особенный и отличается от любых других призванных животных, я давно понял. Как и то, что мир, в котором он живет, ни разу не веселый. Понятно, что у него тут должны быть естественные враги. И очень хреново, что теперь они стали и моими.

Впрочем, Пурген не раз мне помогал, а значит, пришло время отплатить ему тем же. Как бы там ни было — это мой козел, и только я смогу сделать из него шашлык. А всякие мохнатые псины пусть идут лесом.

А вой все приближался. Становился сильней, звучней, яростней. Козел замер на месте, по его телу пробегала едва заметная дрожь. Он явно едва сдерживался, чтобы не кинуться туда, в морозную чащу леса, откуда вой доносился.

Я тоже стоял и сдерживался, чтобы не рвануть… в противоположную от них сторону. Потому как я наконец-то увидел тех, кто пришел по наши души, понял, куда попал и кто такие эти волки. И вот тогда мне стало по-настоящему страшно…

Глава 5

Глава 5

Я снова вижу этот бой —

Огонь и дым, сверканье стали,

Мы шли вперед, забыв про боль,

И, не жалея, убивали,

Мы в ярости сметали всё,

И наслаждалися Игрою,

А Смерть стояла за плечом

И забирала нас с собою.

Я был по пояс обнажён,

Мои мечи чертили руны,

Я в окружении врагов

Был под защитою Перуна,

Среди величия войны

Я жил по яростным законам,

Летело Время сквозь меня,

И сталь отскакивала со звоном. («Битва Богов», Сергей Коробченко )

— Это Асгард, сука!!! А волки… Вон тот, что побольше, точно Фенрир, а двое поменьше — Хати и Сколь.