Фарфор Ее Величества - Максим Андреевич Далин

И почти тут же навстречу Тяпке вылетела Карла.

Как в моей грёзе: в белой ночной кофточке и нижней юбке, укутанная в плетёную шаль с кистями, встрёпанная — локоны торчат пружинками во все стороны. Сердитая, встревоженная и радостная сразу. Слетела со ступенек вихрем — и я её на лету поймал.

Мой живой огонь.

И целый миг мы грелись друг о друга, а Тяпка кружилась вокруг нас, восхищаясь происходящим. Я держал Карлу и пытался запомнить этот миг навсегда и больше, чем навсегда: тёплый запах её волос, её руки, не по-девичьи сильные, прикосновение её губ — поцелуй ли…

— Целый, — сказала Карла, отстраняясь. Улыбнулась и тут же нахмурилась. — Хромаешь, скажи? Давно тут стоишь? Тёплый. Уже согрелся.

— Я перешёл тёплый, — сказал я. — Не покрывался инеем. Теперь фарфор будет проходить по Зыбким Путям, как по Морскому Бульвару. Там даже больше чем тепло.

Карла нахмурилась заметнее.

— Не поняла. Так. Пойдём наверх. В будуар, а то стоим здесь, как эти… и я не одета.

— Тебя разбудила Тяпка? — спросил я, пока мы поднимались.

— Ты мне приснился, — сказала Карла. — Звал ведь? — и усмехнулась. — Я ж тебя чувствую как поднятого!

— Значит, знаешь, хромаю я или нет.

— Не хромаешь, — хихикнула Карла. — Уже знаю, — и тут же нахмурилась снова. В этом вся Карла. — Ты перешёл через ад?

— Почему — через ад?

Я даже остановился на лестнице.

— «Там даже больше чем тепло», — повторила Карла, щурясь. — Это рабочая практика. Но опасная. Непредсказуемая и опасная.

— Да, — сказал я, а сам думал: верно, через ад — это всё, что ему осталось.

Если у него есть кто-то открывающий пути — а наверняка есть. Где-то теперь его дочь… между ними точно была надёжная связь…

— Ты задумываешься, — сказала Карла, входя в будуар. Отдёрнула штору, впуская утренний свет. — Задумываешься и нервничаешь. Иди сюда.

Мы сели на тот самый диван, который любили Карла и государыня. Тяпка залезла и устроилась у нас на коленях. И я начал рассказывать.

Наверное, сбивчиво и неуклюже. Мне обязательно нужно было страшно много ей рассказать, но мне мешали тепло её тела, запах её волос, прикосновения рук и блеск глаз. Мне нужно было рассказывать, а хотелось молча обнять и зарыться лицом в её крутые кудряшки…

А Карла, наверное, понимала и чувствовала — или просто сама чувствовала примерно то же самое. Но до любых нежностей нам было совершенно необходимо покончить с делами: Карла должна была знать последние новости, вампиры до сумерек не смогут донести ей последние новости, а случиться может целая куча всякой всячины.

Любой. Очень хорошей и просто кошмарной.

И я говорил, торопясь, путаясь и возвращаясь назад. Про сгоревший замок Нагберта, про Оуэра — как мы его вытаскивали и как он стал змеем и божеством. Про цыпалялю и про то, как Нагберт уехал. Про то, что слишком много всего пошло принципиально не по плану.

Карла напряжённо слушала и гладила мою руку, перебирала пальцы. От её прикосновений проходили скованность и ломота.

— А ты, интересно, понимаешь, кто такая цыпаляля? — спросила она, когда я закончил описывать тварь. — Это у Нагберта хватило ума каким-то образом вытащить в нашу реальность во плоти того самого демона, чью породу они вселяют в туши жрунов.

— Почему так думаешь? — удивился я. — Это возможно вообще?

— Я думала, что нет, — Карла сморщила нос. — Но смотри: они явно приспосабливают туши именно к такому типажу. Пасть на брюхе, там… четыре конечности…

— А воронка для огня?

— А вы вскрытие делали?

— Нет, — признался я виновато. — Не успели.

— Обязательно надо. Лучше — вот что: я сама хочу посмотреть. Послезавтра приезжает Преподобный Грейд, с ним Валор, вот бы им показать.

— Силён Грейд, — вырвалось у меня. — Я думал, он еле ходит, а он махнул в Синелесье…

— Загадки тянут его, как подростка, — хихикнула Карла. — Я связывалась с Валором — он сказал, что наш Преподобный чувствует себя на редкость отлично. Лазает по развалинам в поисках артефактов, как охотничий пёс, и нюх у него охотничий, фантастический просто. Не некромантский, но явно какой-то особый Дар. Все за ним присматривают, конечно. А он там уже кучу всякой всячины раскопал. Преподобному цены нет.

— Да, — сказал я. — Ему хорошо бы показать.

— И мне!

— Конечно, — сказал я. — И тебе.

— Слушай! — вдруг спохватилась Карла. — Ты же спишь на ходу! Ты сколько не спал?

Я взял её ладони и прижал к губам.

— Не спал сколько⁈

— Эту ночь. Я не засыпаю ещё, леди звезда, правда. Мне просто очень хорошо…

— Тебе просто очень плохо, — фыркнула Карла. — Ты же сейчас замертво упадёшь. Тебе надо подремать хоть полчаса.

— Я не хочу, — сказал я. — Сегодня прибывают эти гады из Святой Земли, Нагберт обмолвился, что ждал их к полудню. Значит, ещё до полудня я должен вернуться в Резиденцию Владык… я как та дева из старой сказки… у которой это… бальное платье должно превратиться в салатный лист, а туфельки — в мышей, если она опоздает…

Карла рассмеялась:

— В каких мышей⁈ Что ты выдумываешь?

— В белых, — сказал я уверенно. — В белых мышек. И разбегутся. Но главное — костюмчик в салатный лист, представляешь? Он говорит: если ты не вернёшься в полночь — всё, салат! Вместе с бельём! И тогда добирайся домой как хочешь.

Карла хохотала и всхлипывала, Тяпка удивлялась, подняв уши, а меня несло. Я замечал: люди чудят с давнего недосыпа самым замысловатым образом… но сейчас сам себя не узнавал.

— Вот поэтому-то её и назвали Леди Листочек!

— А, вот ты о чём! Да не поэтому!

— Ты просто не знаешь, как эту историю рассказывали в древности.

Но Карла уже отсмеялась.

— Ладно, — сказала она, — отговорки не принимаются.

Попыталась силой заставить меня лечь — и я улёгся на её колени. А она зарылась пальцами в мой парик как в настоящие волосы — и ощущение было такое, будто настоящие… а голова у меня пустая… ну, положим, фарфоровая маска что-то весит, но черепушка-то всё равно пустая… надеюсь, Карле не будет тяжело, успел подумать я.

И всё. Дальше уже был солнечный прибой — и мерцающая даль неба, слитого с морем где-то на горизонте…

И разбудил меня нежный девичий смешок. Божественный звук. Я даже глаза не открыл, чтобы ещё секундочку послушать, но тут тихий голосок государыни сказал:

— Пусть он ещё немного поспит, дорогая. Хоть пять минут… он смертельно устал.

Меня просто подбросило. Я волевым усилием не вздрыгнулся по стойке «смирно», заставил себя двигаться плавно — чтобы их не испугать. А