Литания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

– То есть опередивший нас уже покинул святилище? Это ты хочешь сказать?

Поразмыслив, Шелк вновь указал наверх тростью.

– Уйти он не мог никак – разве что спрыгнул вниз. Как он вышел наружу, я не видел, а ведь отсюда святилище – как на ладони.

К немалому удивлению Шелка, Орев взвился в воздух, с превеликим трудом ухитрился подняться ввысь на полтора его роста и вновь опустился к нему на плечо.

– Видеть – нет.

– Охотно готов поверить, что отсюда тебе его не разглядеть, – отвечал птице Шелк, – однако ж он там. Должен быть там. Вероятно, под святилищем имеется часовенка, вырубленная в скале. Впереди, несколько выше, тропа вновь поворачивает в глубину берега, но тем не менее спустя от силы каких-то полчаса мы все выясним.

VII

Руки Сциллы

– Да благословит тебя сим… э-э… полднем каждый из бессмертных богов, патера, – заговорил Ремора, как только его протонотарий затворил за спиной Росомахи дверь.

Неслыханная снисходительность с его стороны!

– Да благословят они и тебя, Твое Высокопреосвященство, – откликнулся Росомаха, склонившись едва не до пола.

Поклон и традиционные изъявления учтивости позволили лишний раз окинуть мысленным взором основные статьи донесения, с каковым он явился к вышестоящему.

– Да пребудут же Нежная Мольпа, покровительница сего дня, Всевеликий Пас, покровитель круговорота, коему мы обязаны всем, что имеем, а также Сцилла-Испепелительница, покровительница Нашего Священного Града, Вирона, с тобою, Твое Высокопреосвященство, до конца дней!

Во время поклона Росомаха ухитрился многозначительно хлопнуть по карману со спрятанным в оном письмом и браслетом.

– Надеюсь, Твое Высокопреосвященство пребывает в наидобрейшем здравии? – выпрямляясь, добавил он. – Быть может, я, упаси боги, не ко времени?

– Нет, нет, – заверил его Ремора. – Э-э… вовсе нет. Напротив, я… м-м… рад, весьма… э-э… рад тебя видеть, патера. Прошу, садись. Как тебе показался… э-э… наш юный Шелк?

Росомаха умостил пухлые телеса на черное бархатное сиденье кресла у письменного стола Реморы.

– До сих пор мне, Твое Высокопреосвященство, представилось прискорбно мало возможностей для наблюдений за сей особой. Прискорбно мало. Он покинул наш мантейон спустя всего пару минут после моего прихода, и к тому времени, как мантейон, дабы доложить обо всем Твоему Высокопреосвященству, покинул я, не вернулся. Не вернулся и не вернется до вечера – по крайней мере, так говорил он сам, а стало быть, сейчас его там, скорее всего, нет.

Ремора кивнул.

– Однако, пусть даже я виделся с ним совсем недолго, впечатление он на меня, Твое Высокопреосвященство, произвел. Вполне определенное.

– Да… э-э… понимаю, – промычал Ремора, откинувшись на спинку кресла и сложив длинные пальцы домиком. – Не будешь ли ты… м-м… так любезен описать вашу… м-м… кратковременную беседу во всех подробностях, э?

– Как будет угодно Твоему Высокопреосвященству. Стоило мне оказаться в пределах того квартала, какой-то незнакомец вручил мне вот это.

Патера Росомаха поднял перед собой вынутый из кармана браслет.

Ремора поджал губы.

– Должен добавить, Твое Высокопреосвященство, с тех пор обитель авгура навестило около полудюжины людей того же сорта. Согласно моим впечатлениям – весьма отчетливым впечатлениям, Твое Высокопреосвященство, – являлись они с подобными же дарами, однако, узнав, что патера Шелк в отлучке, вручить их отказались.

– Но ты, патера… э-э… пробовал поднажать на них?

– Насколько осмелился, Твое Высокопреосвященство. Не те это люди, что безропотно сносят чрезмерный нажим.

Ремора озадаченно крякнул.

– Еще я как раз собирался сообщить Твоему Высокопреосвященству, что, стоило мне показать сей предмет патере Шелку, он передал мне похожую вещицу и велел запереть обе в денежный ящик. Вещица, Твое Высокопреосвященство, представляла собою бриллиантовый анклет. В то время возле него находились еще две особы, мужчина и женщина. Полагаю, все трое собирались на озеро. По крайней мере, речь между ними о чем-то подобном шла… хотя, возможно, Твое Высокопреосвященство, туда отбыли только патера с женщиной, – виновато кашлянув, уточнил Росомаха.

– Похоже, ты думаешь, что патере следовало бы вести себя осмотрительнее. Благоразумнее, – заметил Ремора, словно бы утонув в кресле глубже прежнего. – Однако ж, не установив… э-э… личностей этих двоих, оценивать меру его благоразумия… м-м… рановато. Что тебе удалось узнать о них, э?

Росомаха неуютно поежился:

– Он называл их Чистиком и Синелью, Твое Высокопреосвященство. И представил обоих мне.

– Дай-ка взглянуть на эту… э-э… побрякушку, – велел Ремора, протянув ладонь за браслетом. – Пожалуй, мне вряд ли… м-м… стоит напоминать, что сам ты, патера, должен держаться… э-э… гораздо, гораздо благоразумнее. Да. А под благоразумием я в данном конкретном… э-э… случае имею в виду решительность. Напор. Уверен, сия… э-э… интерпретация данного слова здесь как раз к месту. Благоразумие, патера, есть… м-м… проявление трезвой расчетливости, э? Ну а в нашем текущем… э-э… деле трезвый расчет побуждает к решительным… м-м… мерам? Стратегиям. Или, если угодно, подходам.

– Совершенно верно, Твое Высокопреосвященство.

Ремора, подняв браслет так, чтоб на него упал свет из фасонного окна «бычий глаз» за его спиной, покачал им из стороны в сторону.

– Любые дары от верующих тебе, патера, надлежит принимать с благодарностью и… э-э… благосклонностью. На сей… м-м… счет я, патера, не желаю слышать никаких… м-м… оправданий. Понимаешь, патера? Никаких отговорок, э?

Росомаха смиренно кивнул.

– Ведь эти… э-э… достойные граждане могут вернуться к вам, э? И, может статься, в отсутствие патеры, как при сегодняшнем… м-м… стечении обстоятельств. Таким образом, когда… э-э… пробьет час, тебе представится роскошная… э-э… возможность реабилитироваться, э? Не исключено, не исключено! Будь любезен воспользоваться ею, как надлежит, патера.

Росомаха, беспокойно заерзав, втянул голову в плечи.

– Постараюсь, Твое Высокопреосвященство. Уверяю, я буду крайне решителен.

– Вот то-то. Ну а твои… э-э… впечатления о самом Шелке? Описанием… э-э… внешности можешь не утруждаться: я его видел.

– Слушаюсь, Твое Высокопреосвященство.

Тут Росомаха слегка замялся, замер с приоткрытым ртом, выпученные глаза его затуманились.

– Казалось, он полон решимости.

Ремора опустил браслет на кипу бумаг.

– Решимости, э? Решимости… совершить что?

– Не могу знать, Твое Высокопреосвященство, однако… Крепко сжатые зубы, уверенность в движениях… и, если мне позволено будет так выразиться, стальной блеск в глазах. Возможно, Твое Преосвященство, сия метафора несколько преувеличена…

– Вполне возможно, – сурово подтвердил Ремора.

– Однако как минимум превосходно описывает, что я в нем чувствовал. В схоле, Твое Высокопреосвященство, патера учился двумя классами старше меня…

Ремора кивнул.

– Я его, разумеется, заметил, Твое Высокопреосвященство, – а кто б не заметил? Заметил и счел благообразным, прилежным в учебе, но несколько… вялым. Нерасторопным. Однако теперь…

«Теперь» Ремора отмел досадливым взмахом руки:

– Очевидно, ты, патера, полагаешь, что наш… э-э… патера Шелк решил пуститься в бега, э? С некоей парой. С семейной парой? Обвенчаны ли они… э-э… м-м… насколько ты способен судить?

– Вполне возможно, Твое Высокопреосвященство. Вполне возможно. Женщина носит на пальце прекрасный перстень.

Ремора рассеянно повертел