Литания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

и крепко надушено. В сложившихся обстоятельствах я счел сей поступок оправданным. И искренне, Твое Высокопреосвященство, от всего сердца надеялся, что оно получено от сестры либо иной родственницы, Твое Высокопреосвященство. Но на поверку…

– Ты… э-э… храбр и решителен, патера. И это хорошо. По крайней мере, так… э-э… склонен считать лично я. Сфинга благоволит храбрецам, э? – пробормотал Ремора, вприщур взглянув на подпись. – Однако ж оно не от этой… м-м… дамы, Синели, э? Иначе ты сообщил бы о нем много раньше, м-м?

– Нет, Твое Высокопреосвященство, не от Синели. От другой женщины.

– Прочти его вслух, патера. Должно быть, ты уже разобрал эти… э-э… каракули. Я предпочту от сего… э-э… воздержаться.

– Боюсь, Твое Высокопреосвященство обнаружит, что патера Шелк пал ниже некуда. Мне очень хотелось бы…

– Об этом уж… э-э… об этом уж, будь любезен, позволь судить мне, э? Читай, патера, читай.

Росомаха, откашлявшись, развернул письмо.

– «О, милый мой, о, моя Крошка-Блошка! Зову тебя так не только из-за прыжка наружу, за окно, но и из-за прыжка в мою постель! Как же твоя чахнущая в одиночестве зазноба жаждет, ждет от тебя весточки!!!»

– «Зазноба», патера?

– Полагаю, это нечто вроде невенчанной жены, Твое Высокопреосвященство.

– Я… э-э… впрочем, ладно. Продолжай, патера. Имеются ли в письме дальнейшие… э-э… откровения?

– Боюсь, имеются, Твое Высокопреосвященство. «Мог бы и передать хоть пару строк с нашим любезным другом, принесшим тебе мой подарок – сам знаешь какой».

– Позволь-ка… э-э… позволь-ка взглянуть, патера.

Росомаха послушно вложил в протянутую Реморой руку изрядно смятый листок.

– О-о… хм-м-м…

– Вот именно, Твое Высокопреосвященство. Вот именно.

– Она действительно… э-э… вот так вот и пишет, э? Вот так и?.. Да уж… м-м… да уж! Прежде мне и в голову бы… э-э… не пришло, что человек… м-м… вправду может…

Сдвинув брови, Ремора склонился над мятым листом бумаги.

– «По-хорошему ты просто обязан сказать мне»… м-м… полагаю, здесь должно быть «спасибо», э? «И не только “спасибо”, и не только сказать, когда мы»… э-э… м-м… «встретимся снова», с еще одним восклицательным знаком. «Знаешь то»… м-м… «местечко на Палатине»… Так-так-так…

– Вот именно, Твое Высокопреосвященство.

– «Знаешь то местечко на Палатине, где Фелкс»… полагаю, тут имеется в виду Фельксиопа, но с правописанием пишущая… э-э… не в ладах. «Где Фелкс держит зеркало? В иераксицу». Последнее… м-м… подчеркнуто. Жирно подчеркнуто, э? Подпись: «Ги».

Хмыкнув, Ремора постучал по листу бумаги кончиком длинного ногтя.

– Так-так… э-э… а тебе, патера, известно? Известно, где это, э? Где можно увидеть такую… м-м… рискну предположить наугад, картину? Мантейоны исключены: их я прекрасно знаю все до единого, э?

Росомаха в растерянности покачал головой:

– В жизни не видел подобной картины, Твое Высокопреосвященство.

– Скорее всего, патера, речь о каком-либо… э-э… доме. О частной, следует полагать… м-м… резиденции. Наковальня! – взревел Ремора во весь голос, устремив взгляд за спину Росомахи.

Крохотный, лукавый на вид авгур с заячьими зубами заглянул в кабинет с проворством, недвусмысленно намекавшим на подслушивание под дверьми.

– Наковальня, где у нас здесь, на холме, можно найти Фельксиопу с зеркалом, э? Не знаешь. Наведи… э-э… справки. Результатов жду завтра к… м-м… не позднее обеда. По-моему, дело несложное, э? – промычал Ремора, покосившись на письмо со сломанной печатью. – И подыщи вот для этого печатку с… м-м… сердечком, поцелуйчиком или еще чем-то подобным, – велел он, швырнув письмо Гиацинт через весь кабинет, Наковальне в руки.

– Сию минуту, Твое Высокопреосвященство.

Ремора вновь устремил взгляд в сторону Росомахи.

– Видел ее патера, нет ли – не важно, патера… м-м… не важно. Девица явно из тех, у кого найдется круглая дюжина подобных… по меньшей мере, э? А ты, стало быть… э-э… вскрывать письма, не трогая печати, до сих пор не умеешь? Наковальня тебя научит. Весьма полезное искусство, э?

Как только протонотарий с поклоном, щелкнув дверной задвижкой, исчез, Ремора снова поднялся на ноги.

– Отнесешь это обратно, на Солнечную, э? После того, как Наковальня придаст ему прежний вид. Если патера не вернется к твоему приходу, оставь на каминной полке. Если вернется, скажешь, что его… э-э… вручили тебе на улице, э? В само письмо ты… э-э… не заглядывал?

– Естественно, Твое Высокопреосвященство, – серьезно кивнув, подтвердил Росомаха.

Ремора подался вперед, сощурился, не сводя с него глаз.

– Однако тебя что-то… м-м… что-то тревожит, патера. Выкладывай начистоту.

– Не понимаю, Твое Высокопреосвященство, как может помазанный авгур, столь многообещающий человек, компрометировать себя подобным образом? Якшаясь с этой нелепой, грязной девицей? И тем не менее богиня!.. Теперь-то я понимаю, прекрасно понимаю, отчего Твое Преосвященство считает необходимым следить за патерой в оба глаза, но… но теофания!

Ремора задумчиво цыкнул зубом:

– Наш старина Кетцаль, патера, не раз, не раз отмечал, что у богов… э-э… нет законов. У богов есть лишь пристрастия.

– Да, Твое Высокопреосвященство, умом я сие понимаю, но если авгур, о котором идет речь…

Ремора оборвал его небрежным взмахом руки.

– Возможно, нас с тобой… э-э… посвятят в эту тайну, патера. В должное время. А может, никакой тайны тут и нет. О Палюстрии ты поразмыслил?

В ответ Росомаха, опасаясь довериться голосу, безмолвно кивнул.

– Манифик. Колоссаль, – сощурившись, пробормотал Ремора. – Ну а теперь… м-м… что известно тебе об истории… э-э… кальдов, патера?

– Кальдов, Твое Высокопреосвященство? Почти ничего. Последний из них умер еще до моего рождения, и в Аюнтамьенто решили, что заменить его не способен никто.

– И посему заменили его… м-м… собой, э? По сути дела. Ты, патера, сие сознаешь?

– Думаю, да, Твое Высокопреосвященство.

Ремора неторопливо, величественно пересек кабинет и остановился у высоченного книжного шкафа.

– Я знал его, э? Последнего. Громогласного, деспотичного, буйного. Толпа… э-э… души в нем не чаяла, э? Народ таких любит.

Сняв с полки довольно тонкий том, переплетенный в краснодубную кожу, он вновь пересек кабинет, подошел к столу и бросил книгу Росомахе на колени.

– Хартия, э? Начертанная… м-м… божественной рукой Сциллы, а после исправленная Пасом. Так уж в ней… э-э… утверждается. Взгляни на седьмой ее пункт. Живей, э? Взгляни и скажи, что находишь в нем… м-м… странного.

Юный авгур склонился над книгой, и в просторном, строго обставленном кабинете вновь воцарилось молчание. На улице, точно воробьи (шуму много, а ударов – по пальцам пересчитать), дрались наемные носильщики. Встав у распахнутого окна, Ремора принялся наблюдать за их сварой. Прошла минута, другая…

Наконец Росомаха оторвал взгляд от книги.

– Здесь говорится о выборах новых советников, Твое Высокопреосвященство. Каждые три года. Полагаю, действие сего пункта временно приостановлено?

– Весьма деликатно… м-м… сформулировано, патера. Быть может, Палюстрию ты… э-э… в конечном счете заслужишь. Ну а еще?

– Еще здесь сказано, что кальд занимает сей пост