Литания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

– Возможно, лишь по ошибке, – неторопливо повторил он.

Подхлестнутый избытком учтивости, Росомаха тоже вскочил с кресла.

– А может статься… м-м… может статься, и нет. Тебе, патера, не терпится послужить богам… во всяком случае, согласно твоим… м-м… декларациям, э?

– О да, Твое Высокопреосвященство! Крайне не терпится!

– А заодно подняться повыше в… э-э… реестрах нашей… э-э… м-м… на редкость многочисленной семьи, э? Сие я также… э-э… также не преминул принять к сведению. А не подумывал ли ты, что с течением… э-э… времени вполне можешь занять и пост… м-м… Пролокутора, э?

Росомаха покраснел, зарумянился, словно девица на выданье.

– О нет, нет, Твое Высокопреосвященство! Это же… это… я…

– Нет-нет, подумывал, да еще как, э? Подобно любому юному авгуру. Подобно мне самому. Однако приходило ли тебе в голову, что к тому времени, как в твою сторону хотя бы легонько повеет… м-м… шелковицей, те, кого ты надеешься… э-э… впечатлить? Сразить наповал. Что к тому времени все они сойдут в могилу? Покинут нас, э? Умрут и забудутся, оставшись в памяти одних лишь бессмертных богов? В памяти одних лишь бессмертных богов да патеры Росомахи – сиречь твоей, мальчик мой! А кто поручится за бессмертных богов, э? Никто на свете. Такова правда жизни, уж поверь… э-э… на слово!

Росомаха сглотнул и (вне всяких сомнений, благоразумно) почел за лучшее промолчать.

– Не сумеешь, патера. Не сможешь ты впечатлить их, как ни старайся. Э? Как ни тужься. Ну, примешь ты должность. Допустим. Хотя вероятность сего и невелика. Но ведь не раньше, не раньше, чем уйду я, э? Не говоря уж о моем преемнике. Ныне ты… э-э… слишком, слишком уж юн. Пусть даже я проживу исключительно долго, э? Сам понимаешь. Сего не понял бы разве что полный идиот, э?

Злосчастный Росомаха согласно кивнул, отчаянно жалея, что не может немедля сбежать.

Коадъютор повернулся к нему.

– А поручиться за него я… м-м… не могу вовсе, э? То бишь за своего преемника. Нет. Разве что за себя. О-о… да. А что до меня, я… э-э… м-м… рассчитываю править куда дольше, чем старина Кетцаль, э?

– Иного я тебе в жизни не пожелаю, Твое Высокопреосвященство!

– Его покои, патера, вон там, – продолжал Ремора, указав куда-то в сторону взмахом левой руки. На этом же самом этаже дворца, э? По южную его сторону. С видом на наш сад. Куда обширнее садика патеры Шелка, – с усмешкой заметил он. – Вне всяких сомнений… э-э… много обширнее. Фонтаны… э-э… статуи, ветвистые деревья… м-м… словом, все, что положено.

– Они прекрасны, Твое Высокопреосвященство, я знаю, – кивнув, подтвердил Росомаха.

– Он занимает должность вот уже тридцать три года, э? Наш старина Кетцаль, да. А в твоем поколении, патера, сто с лишним человек, и связи у многих – у многих – изрядно… э-э… лучше, надежней твоих. Я же… м-м… предлагаю тебе цель, лежащую несколько ближе, несколько… э-э… более прямой путь к вершинам твоих амбиций.

Вернувшись в кресло, Ремора знаком велел Росомахе сесть.

– Ну что ж, а теперь давай-ка… м-м… поиграем минутку, э? Скоротаем сей… э-э… сверх меры жаркий час за невинной забавой. Выбирай себе город, патера. Назови любой, какой пожелаешь, исключая Вирон. Нет-нет, я совершенно серьезен. В… э-э… в рамках нашей игры. Подумай. Большой? Красивый? Богатый? Какой из городов тебе по сердцу, патера?

– Палюстрия, Твое Высокопреосвященство?

– К головастикам, стало быть, э? Неплохо, неплохо. Тогда вообрази себя главой Капитула в Палюстрии. Лет этак через… э-э… лет этак через десяток от сего дня. Разумеется, с выплатой десятины в пользу главного, виронского Капитула. Ты ведь не против и далее пребывать в подчинении у Пролокутора, э? Кем бы он ни был. В подчинении у старины Кетцаля либо… м-м… у меня, что спустя десять лет куда более вероятно. Находишь ли ты, патера, сие заманчивой перспективой? – Вопросительно приподняв брови, Ремора, как прежде, вскинул перед собою ладонь. – Нет-нет, если тебя… э-э… что-то смущает, так прямо и говори!

– Твое Высокопреосвященство?..

– Понятия не имею, патера. Так-таки и ничего, э? А, скажем, засуха? Ты ведь осведомлен о ней, э? От нее не спастись, не спрятаться. Сколь… э-э… мудр твой выбор, патера? Как поживает Палюстрия в засуху?

Росомаха нервно сглотнул:

– Я слышал, на рис там ныне неурожай, Твое Высокопреосвященство. И знаю, что здесь, у нас на рынке, риса не стало вовсе, хотя обычно купцы его к нам привозят.

– Волнения там, патера, – кивнув, пояснил Ремора. – Конечно, о голоде речь… э-э… не идет. Пока не идет. Однако призрак голода налицо. Солдаты стараются… э-э… держать буйные толпы в узде. Но часть этих солдат… э-э… практически износилась. Твой дядюшка из военных, э?

– Да… я… да. Один из… да, – пролепетал Росомаха, изрядно ошарашенный внезапной переменой темы.

– Майор во Второй бригаде. Спроси у него, патера, поинтересуйся, где наша армия. А может, ответ тебе уже известен, э? Может, ты слышал от него что-либо… э-э… в застольной беседе? Где она, э?

– В хранилище, Твое Высокопреосвященство. Под землей. Вирону вполне достаточно городской стражи.

– Именно, патера, именно! Однако в иных местах дела обстоят иначе. Мы с тобой смертны, э? Стареем, подобно… э-э… Его Высокомудрию, и следуем стезею, ведущей в Майнфрейм. А вот хемы держатся куда дольше. Быть может, вечно?

– Никогда в жизни не задавался сим вопросом, Твое Высокопреосвященство. Но я бы подумал…

Уголок губ Реморы дрогнул, дернулся кверху.

– И уже думаешь, э? Бесспорно, думаешь, патера. Прямо сию минуту, э? Сколь отрадно знать, что наши… э-э… руки Сциллы совсем как новые! Ну или… э-э… почти как новые. В отличие от… э-э… м-м… палюстрийских, э? Не говоря уж о многих других городах. Солдаты, оружие – все… э-э… как новенькое либо немногим хуже. Подумай о сем, патера, подумай как следует.

Сев прямо, Ремора оперся локтями о письменный стол.

– Что… э-э… еще можешь ты сообщить касательно патеры, патера?

– Вот, кстати, об упомянутом Твоим Преосвященством оружии. В его спальне я, среди прочего, обнаружил бумажный пакетик с иглами, Твое Высокопреосвященство. Начатый. Вскрытый.

– Пакетик с иглами, патера? Этого я не…

– Не швейными, вовсе не швейными, – поспешил пояснить Росомаха. – С зарядами для иглострела, Твое Высокопреосвященство. В одном из ящиков комода патеры, на дне, под одеждой.

– Над этим следует… э-э… поразмыслить, – неторопливо проговорил Ремора. – Я… м-м… это… м-м… внушает определенное беспокойство. Вне всяких сомнений. Что-либо… э-э… сверх сего?

– Последняя находка, Твое Высокопреосвященство. Да такая, о которой весьма, весьма неприятно докладывать. Вот это письмо, – отвечал Росомаха, извлекая из кармана свернутый лист бумаги. – Письмо от…

– Так ты… э-э… вскрыл его, – заметил Ремора, одарив юного авгура мягкой улыбкой.

– Писано женской рукой, Твое Высокопреосвященство,