Жмурки 2 - Татьяна Зимина

— Ничего, — успокоил Алекс соседку. — Мы научим девочку их убивать.

— Вы… Вы бесчеловечны, господин Голем! — кричала соседка.

— Вы — тоже, — парировал тот. — Потому что ставить над детьми опыты так же бесчеловечно, как говорить им правду.

— Но мы же… — растерялась соседка. — Но наш институт… Во имя науки…

— То же самое сказал ваш бывший сотрудник, когда его увозили, — напомнил я. Алекс не мог этого знать. — Что он действовал ВО ИМЯ НАУКИ.

В общем, вопрос с посещением морга был решен, и Маша прошла испытание.

Не выказав никаких эмоций, не пролив ни слезинки… Впрочем, об этом я уже говорил.

— Ты сочувствуешь Шаману? — подобрался отец Прохор. — Почему?

— Он несчастный, — девочка отодвинула от себя блюдце с вареньем. — И одинокий. Его никто не любит. А детям главное — чтобы их любили.

И она в сотый, наверное, раз поправила дурацкую вязаную шапку.

— Ну, несмотря на одиночество и общую свою неприкаянность, Великого Князя он убил.

А вот слова Алекса не произвели эффекта разорвавшейся бомбы.

Мне кажется, каждый из нас нечто подобное не просто подозревал, а где-то в глубине души давно знал — и смирился, свыкся с этим знанием, как с неизлечимой болезнью.

— Вы знаете, как это случилось? — тем не менее, спросил я.

— В общих чертах, — кивнул шеф. — Но этого достаточно. Поиском доказательств занимается Владимир, но только для того, чтобы не быть голословными. Мы не суд Линча.

— Значит, этим вы занимались, когда исчезли из особняка, — ровно сказал я.

Нечто в этом духе я и подозревал. Алекс обожал вести свою игру, просто жить не мог без тайн — если вы понимаете, о чём я…

— За это можете винить меня, — как всегда, предельно вежливо вклинился Гоплит. — Простите, Сашхен, но у меня просто не было выхода. Мне непременно нужно было поговорить с вашим шефом, и я позволил себе… инсценировать небольшое похищение.

— И привезли его в тот особняк в тихом райончике и усадили на стул, и угостили шампанским… — пробормотал я.

— Вы имеете в виду это? — он просто повёл бровью. Ничего больше — я специально следил.

На соседнем со мной сиденье вдруг появилась Мириам.

У меня перехватило горло.

Она была… так близко. Я видел нежный румянец на её щеках, мелкие завитки волос на затылке, у самой шеи, там, где она подняла волосы, связав их в тяжелый хвост.

И капельки росы на ресницах, и влага губ, и вздымающаяся под тонкой блузкой грудь…

— Перестаньте, Гоплит, — внезапно попросил Алекс. — Вы же видите: у Сашхена сейчас удар сделается.

Отец Прохор протянул мне свою фляжку и я благодарно сделал большой глоток.

Огненный колючий шар прокатился по пищеводу, упал в пустой желудок и разлился там, как расплавленное олово.

Образ Мириам пропал.

Я сразу об этом пожалел: пускай. Пускай бы он мучал меня, бесконечно, жестоко, но… Я всё равно был бы счастлив. Как счастлив повешенный, верёвка которого внезапно ослабла и ему удалось вдохнуть ещё раз.

А ещё я вдруг понял: Алекс испытывает аналогичные чувства.

Мы оба отравлены одной и тою же стрелою. Отвергнутые любовники.

— Но тогда при чём здесь какие-то Старцы?

На этот раз я посмотрел на Машу почти что с нежностью. Да ты ж моя умница. Никто не умеет возвращать с небес на землю так, как это делают дети.

— А при том, что Великий Князь Скопин-Шуйский, был одним из них.

И вновь слова Алекса не возымели того эффекта, на который он, вероятно, рассчитывал.

Вещь в себе — кажется, так это называют. Когда под одним слоем открывается другой, а потом ещё один и ещё… И так — до бесконечности.

Я видел Великого Князя всего несколько раз. Но понял ещё тогда, на улице в Москве: более МНОГОСЛОЙНОГО человека, пожалуй, не сыскать.

— Я бы не удивился, если б он этих Старцев ВОЗГЛАВЛЯЛ, — пробормотал я себе под нос. — Это они его убили, так? В смысле — натравили на него Шамана, которому ничего не стоило найти в окружении Князя кого-то, кому можно внушить всё, что ему захочется.

— У Князя была прекрасная охрана, — покачал головой Алекс. — Мы были уверены, что…

— А как же Спичкин? — перебил я, вспомнив маленького человечка с огромной манией величия. — Ведь он служил секретарём Князя МНОГО ЛЕТ. И никто не подозревал в нём того самого…

Я не договорил. Просто потому что Алекс, приподняв ладонь над столом, медленно опустил её обратно.

Разумеется, это был знак для меня: не бренчи, кадет.

Стало стыдно. Давненько я так не срывался. Болтун — находка для шпиона, да-да-да, это все знают, — я невольно покосился на Машу. Та понимающе шмыгнула носом и незаметно погладила меня по руке.

— Вы намекаете, господин Голем, что Шаман — гораздо более опасный противник, чем мы думаем? — спросил Гоплит.

— Я не намекаю, — шеф устало покрутил шеей, затянутой в плотную чёрную водолазку. — Я говорю это ОТКРЫТЫМ ТЕКСТОМ: Шаман — самый опасный противник из всех, кто у нас был.

— Даже учитывая Хайратдина Барбароссу? — скучным голосом вопросил, глядя в окно, отец Прохор.

— Он непредсказуем, — сказал я. — Шаман придумывает истории, и сам в них верит. И он любит играть. Как Джокер.

Алекс кивнул.

Эту метафору он понял.

Как-то я показал ему нолановского Бэтмена, и объяснил, почему Джокера считают самым страшным кинозлодеем современности…

— Всё отличие Готэма от нашего мира в том, поручик, что ЗДЕСЬ люди не знают, что давно в нём живут, — сказал он тогда.

И больше мы к этой теме не возвращались. Алекс вообще предпочитал более лёгкие фильмы: комедии, мюзиклы. Знаете, кто его любимый комик? Бастер Китон.

— Сейчас лучше всего думать, что мы остались одни, — негромко сказал шеф. — Шаман может дотянуться куда угодно, заполучить любого из тех, кого мы знаем, — здесь он конечно же намекал на майора Котова. — Кроме того, нам будут мешать люди и вовсе посторонние, так что, надо держать ухо востро. Постоянно.

— Хватит