Эмбрион - Эдуард Сероусов

Она переключила режим на нейронное сканирование.

– А вот это интересно… Видите эти структуры в префронтальной коре? Они показывают активность, которая обычно не наблюдается до третьего триместра, иногда даже до рождения.

Елена изучила изображение.

– Области, связанные с высшими когнитивными функциями, абстрактным мышлением, самосознанием.

– Именно. Как будто мозг развивается не только быстрее, но и по нестандартной траектории. Формируя связи и структуры, которые обычно появляются гораздо позже, – Петрова сделала паузу. – Или которые вообще не появляются в обычном развитии.

– Новый тип нейронной организации, – пробормотала Елена. – Поддерживающий новый тип сознания. Сознания, которое воспринимает реальность иначе, чем мы.

Петрова выключила аппарат.

– Доктор Соколова, я должна спросить… вы не боитесь? Не беспокоитесь о том, что может значить это развитие для вашего ребенка? Для его будущего?

Елена задумалась.

– Конечно, я беспокоюсь. Как мать, как ученый. Но я также… интригована. Это не просто научный прорыв, это потенциально новая стадия эволюции сознания. И мой ребенок находится на её переднем крае.

– А если это опасно? Если эти способности приведут к изоляции, непониманию, может быть, даже преследованиям?

– Тогда я буду защищать его, – твердо сказала Елена. – Всеми доступными мне средствами.

Петрова выглядела неуверенно.

– Но сможете ли вы? Если Кузнецов и те, кого он представляет, решат, что ваш ребенок слишком ценен, слишком важен, чтобы оставаться просто ребенком… что вы сможете сделать?

Елена села, её лицо стало жестким.

– Больше, чем они думают. Я не просто участник эксперимента, доктор Петрова. Я физик-теоретик с экспертизой именно в той области, которая сейчас актуальна. Я понимаю, что происходит, возможно, лучше, чем Ларин и его команда.

– И всё же вы здесь, в их институте, под их контролем.

– Пока, – Елена встала. – Но ситуация может измениться. Особенно если я права в своих подозрениях о природе того "квантового разрыва", который показывает мне ребенок.

– Что вы имеете в виду?

– Я думаю, что эксперимент может иметь непредвиденные последствия. Не только для меня и моего ребенка, но для… реальности в целом. Квантовые поля, которые они генерируют, модификации, которые они вносят в фундаментальные процессы развития… это может создать нестабильности, разрывы в самой ткани пространства-времени.

Петрова выглядела шокированной.

– Это звучит как научная фантастика.

– Вся эта ситуация звучит как научная фантастика, – возразила Елена. – И всё же мы здесь, в центре эксперимента, который бросает вызов нашему пониманию реальности.

Позже в тот день Елена получила неожиданный визит от Михаила. Он выглядел напряженным, почти нервным.

– Лена, мы можем поговорить? – спросил он, оглядываясь, как будто боялся, что их могут подслушать.

– Конечно, – она указала на кресло. – Что происходит?

Михаил сел, затем наклонился ближе.

– Я думаю, что проект выходит из-под контроля, – сказал он тихо. – Ларин и Кузнецов… у них есть планы, о которых они не говорили ни мне, ни остальной команде.

– Какие планы?

– Я не уверен во всех деталях. Но они готовят какой-то новый эксперимент. Что-то связанное с усилением квантового поля, с расширением его воздействия за пределы локализованной области.

Елена почувствовала, как холодок пробежал по спине.

– Зачем? Какова цель?

– Официально – для лучшего понимания механизмов квантовой запутанности между нейронными сетями. Но я слышал… намеки на другие мотивы. Что-то связанное с темпоральными эффектами, с возможностью влиять на вероятностные линии будущего. Не просто наблюдать их, а активно модифицировать.

Елена напряглась.

– Когда они планируют начать?

– Скоро. Возможно, уже через несколько дней. Они ждут какого-то оборудования, которое должно прибыть.

– Михаил, – Елена внимательно посмотрела ему в глаза. – Почему ты рассказываешь мне это? Ты часть этого проекта, ты привел меня сюда.

Он отвел взгляд.

– Потому что… потому что я начинаю бояться, что мы зашли слишком далеко. Что мы играем с силами, которые не полностью понимаем. И потому что, несмотря на всё, что было между нами… я все еще забочусь о тебе. И о ребенке.

Елена не была уверена, можно ли доверять его внезапной перемене настроения, но решила использовать эту возможность.

– Михаил, мне нужно знать больше. О планах Ларина и Кузнецова, о новом оборудовании, о всех аспектах эксперимента, которые от меня скрывают.

– Я скажу то, что знаю, – кивнул он. – Но это рискованно. Кузнецов не тот человек, с которым стоит играть. У него есть связи, власть, ресурсы.

– Я понимаю риск. Но я должна знать, что происходит. Особенно если это может повлиять на моего ребенка.

Михаил начал рассказывать всё, что знал о секретных аспектах проекта. О теоретических работах Ларина, которые выходили далеко за рамки официальных целей эксперимента. О интересе Кузнецова к возможности прогнозирования и модификации вероятностных линий будущего. О новом оборудовании, которое должно было расширить возможности квантового модулятора, сделать его более мощным, более направленным.

– Они не просто исследуют, Лена, – сказал он наконец. – Они пытаются создать инструмент. Инструмент для воздействия на саму реальность.

Елена обдумывала его слова, связывая их с образами из своих снов, с предупреждениями, которые пыталось передать ей сознание плода. Квантовый разрыв, нестабильность, фрагментация реальности… всё это начинало обретать ужасающий смысл.

– Михаил, я думаю, что это может быть опасно. Не просто рискованно, а катастрофически опасно. Если они действительно пытаются манипулировать квантовыми полями в таком масштабе, создавать направленные темпоральные эффекты… это может дестабилизировать локальную структуру пространства-времени.

– Что ты имеешь в виду?

– Представь квантовую систему, в которой вероятностные состояния не коллапсируют естественным образом, а активно модифицируются внешним воздействием. Это может создать петли обратной связи, каскадные эффекты, которые распространяются за пределы первоначальной области воздействия. В худшем случае – разрыв в самой ткани реальности.

Михаил побледнел.

– Ты думаешь, это возможно?

– Я не знаю. Это за пределами текущих теоретических моделей. Но я знаю, что с квантовыми системами такого масштаба и сложности нельзя экспериментировать без крайней осторожности. А Ларин и Кузнецов, похоже, готовы рисковать ради своих целей.

– Что мы можем сделать?

Елена задумалась.

– Мне нужно больше информации. О новом оборудовании, о точных параметрах эксперимента, который они планируют. И мне нужен союзник с экспертизой в этой области. Кто-то, кто может помочь мне оценить реальные риски и найти способ предотвратить потенциальную катастрофу.

– Баранов?

– Да, профессор Баранов. Но Ларин отказывается допускать его как консультанта.

Михаил задумался.

– Может быть, я смогу помочь. Организовать встречу тайно, передать данные. Это рискованно, но…

– Но необходимо, – закончила Елена. – Спасибо, Михаил.

Когда он ушел, Елена вернулась к своему терминалу, к анализу данных, к теоретическим моделям. Теперь, когда у неё была новая информация, она могла более точно интерпретировать предупреждения, которые получала во снах.

Квантовый разрыв, который показывало ей сознание плода, не был абстрактным символом или