Эпифания Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

– И парочку я готов испробовать, – продолжал Паук. – Ты чайник советника Потто оценила? Так это полная чушь. Просто играл он с тобой… любит такие штуки. Меня не проведешь. Шпионов мы изловили тьму.

– Счастлива слышать.

Опасавшаяся, что ей не позволят надеть туфлю, майтера Мята нагнулась, затянула шнурок бантиком и выпрямилась, торжествуя пусть мелкую, пустяковую, но победу.

– Работа с ними многому меня научила, а настолько крепких, чтоб не рассказали всего, что мне нужно знать, я еще не встречал. Сюда. Шагайте, не стойте.

– Я… э-э… ослаб. И жажда, э? Тот, кто физически… ай!

– Было дело, я мертвого олуха пинками на ноги поднял и бегом погнал, – заметил ловец шпионов, ткнувший Ремору в спину ружейным стволом.

– Бессмертные боги… э-э… Пас, Тартар, э?

Заметно ускоривший шаг, Ремора, покачиваясь, спотыкаясь, обогнал майтеру Мяту и двинулся дальше.

– Медленней!

– Я… э-э… молился. Четки… круг за кругом, э? Тем временем генералиссима… мм… почивала.

– Тебе следовало разбудить меня, – возразила майтера Мята, за что получила от Паука толчок в спину.

– Ни за что! Даже подумать бы… мм…

Осекшись, Ремора замер и не сдвинулся с места, пока его снова не ткнули сзади стволом. Несколько близорукая, майтера Мята заморгала, сощурилась, глядя вперед, однако неяркий зеленоватый свет не освещал почти ничего.

– Убитый, – пояснил ей Паук. – Один из моих олухов.

– Убитый… не в той ли перестрелке, что мы недавно слышали?

Паук толкнул майтеру Мяту вперед.

– Ага.

Еще толчок.

– Вашу дверь караулил. Сиба, лохмать твою, шевели же ты задницей, не то столько, лохмать твою, нового можешь узнать, да такого, чего век бы не знала!..

Майтера Мята, резко остановившись, развернулась к нему лицом.

– Кое-что я уже узнала, причем то самое, что и хотела узнать. Очень, очень хотела узнать, если уж начистоту.

Паук с маху хлестнул ее по щеке раскрытой ладонью. Хлесткий удар прозвучал не менее громко, чем выстрел из пулевого ружья. Невольно мотнув головой, майтера Мята рухнула на пол.

– Подними ее, – велел Паук Реморе.

Ремора, не прекословя, поднял майтеру Мяту, прижал к груди, точно ребенка, и нетвердым шагом двинулся в глубину коридора. Стоило им приблизиться к мертвому телу, человек с пулевым ружьем ухватил коадъютора за плечо. Остановившись, Ремора поставил майтеру Мяту на ноги.

– Плачешь, – взглянув ей в лицо, заметил Паук.

– Да, плачу, хотя не следовало бы, – ответила майтера Мята, утирая глаза, – поскольку я знаю: наш час придет. Возможно, мне надо бы поплакать о тебе, но это – разве что после… и то не наверное.

Ремора, опустившийся на колени возле убитого, поднялся на ноги и покачал головой.

– Увы, его дух… э-э… покинул плотскую обитель.

– А ты над ним те слова читать собирался? – полюбопытствовал человек с пулевым ружьем.

– Именно… э-э… именно… но уже поздно.

– Да он во все это сроду не верил.

– Тогда мне следует поплакать о нем, – рассудила майтера Мята. – Недолгая жизнь, насильственная смерть в убогой норе… Так и напишите на камне: лежащий здесь не искал помощи от богов, а посему и не удостоился таковой.

Человек с пулевым ружьем хмыкнул.

– А что, пожалуйста. Паук, ты как, не возражаешь?

– Нет, конечно: с чего бы? Пускай плачет, пока ждем.

– Нельзя ли нам сесть? – отважился испытать счастье Ремора. – Ноги… э-э… совершенно не держат.

– Валяйте. Минутка-другая, и они будут здесь.

– Если речь о разведчиках Бизона, ты, безусловно, прав, – заметила майтера Мята.

Паук, сняв кепку, провел грязным гребнем по жирным седеющим волосам.

– Думаешь, его ребята Бизона остудили? Трёхнулась, не иначе.

– По-моему, ты даже не знаешь, кто таков наш Бизон.

– Не знаю? Еще как, лохмать его, знаю. Думаешь, у меня в вашей шайке своих людей нет? Да их там, среди ваших, уйма!

– За что я тебе весьма признательна, – ответила майтера Мята, утирая последние слезинки рукавом. – Нам дороги все приходящие.

– Дороги? – Паук безудержно расхохотался. – Они ж нам о каждом вашем шаге доносят! Обо всем, что бы вы ни задумали!

– Но при этом должны трудиться для нас и драться за нас, дабы их не разоблачили, – пояснила майтера Мята, усевшись на пол рядом с Реморой. – Полагаю, им очень хотелось бы занять места в наших советах, а для этого нужно трудиться и драться на совесть.

– А вам, стало быть, больше ничего и не надо? – буркнул Паук.

– Значит, ты… мм… твердо уверен, что этот… мм… застрелен не кем-либо из людей… э-э… посланцев… э-э… бойцов полковника Бизона?

– Ясное дело. И все же, сиба, почему это мои олухи тебя не смущают?

– Разве сие не очевидно? Потому что мы ничего не скрываем. Ты хочешь разузнать наши секреты, а весь наш секрет – в добродетели и здравом смысле. Мы с Его Высокопреосвященством надеялись на мирное разрешение конфликта. Примирись мы, ты и твои шпионы могли бы остаться в живых. Однако теперь ни о каком мире не может быть даже речи. Мы…

– Ладно, ладно, поддувало прикрой!

– …Выкурим вас и отсюда. Изведем под корень. Спустимся в эти убогие норы, дадим вам бой, а подводную лодку, на которой…

Паук с силой ударил ее ногой.

– …Вы удерживали кальда…

Паук пнул ее снова, да так, что майтера Мята невольно вскрикнула.

Ремора с трудом поднялся на ноги.

– Нет, в самом деле, я не могу… попросту… э-э… не потерплю всего этого. Если угодно, пинай лучше меня.

Паук толкнул его, и Ремора, пошатнувшись, споткнувшись о труп, рухнул на пол.

– …Отыщем и забросаем сверху камнями, либо изловим сетью, – закончила майтера Мята. – Нужны тебе наши планы – вот они все. На здоровье. Ничего большего ваши шпионы тебе не расскажут.

– Крепкая же ты, однако, малышка… ничем тебя не проймешь.

– На самом деле я – страшная трусиха, – возразила майтера Мята. – В чем убедилась примерно через час после того, как Эхидна объявила меня своим мечом. Мы штурмовали… хотя вернее будет сказать, пытались штурмовать Аламбреру, и я… хотя стоит ли тебе об этом рассказывать?

Паук убрал гребень в карман.

– Я ж тебя все равно сломаю.

– Уже сломал. Я ведь не выдержала, закричала, не так ли? Что еще тебе требуется для полноты триумфа? Убить меня? – Майтера Мята широко развела руки в стороны. – Стреляй!

– В другой раз, – с досадой буркнул Паук и повернулся к Реморе, сидевшему на полу, потирая затылок. – А ты, патера… Твое Высокопреосвященство… так тебя кличут, верно?

– Можешь обращаться ко мне хоть так, хоть этак… либо вовсе никак, э? Я бы, будь… мм… выбор за мной, отдал предпочтение последнему. Ибо почестей от тебя… э-э… отнюдь не алчу.

– Ты ж тоже смертен, патера.

– И прекрасно сие… мм… сознаю. Размышлял, э? Думал, пока… мм… нес генералиссиму. Не герой, а? Нет, не герой… в отличие… э-э… от нее.

– Что ты, Твое Высокопреосвященство! Ну, какая, какая из меня героиня?

– Самая настоящая, майтера… э-э… генералиссима. Да, самая настоящая. Только, по-видимому… мм… не сознаешь этого. А я… э-э… нет. Вот, скажем, в… мм… в плену у Беркута… я ведь рассказывал, а?

– Ты говорил, что консультировался