Берсеркер: Маска Марса. Брат берсеркер. Планета смерти - Фред Сейберхэген

– Это хорошо. – Берсеркер понял, что может возникнуть проблема. – Много ли ваших людей проявляют любопытство по отношению к кораблю? Не возникло ли беспорядков из-за его присутствия?

– Кое-кто действительно проявляет любопытство, о Смерть, но я справлюсь с этим. Сегодня во второй половине дня произойдет событие, после которого люди не смогут ни думать, ни разговаривать ни о чем другом. Торун выйдет в город и продемонстрирует свою силу.

Берсеркер попытался просчитать возможные исходы такого события, но обнаружил, что здесь вмешивается множество неизвестных факторов.

– В прошлом ты очень осторожно относился к выставлению Торуна напоказ.

– Лорд Смерть, народ не станет считать богом существо, которого ежедневно можно увидеть на улицах. Но теперь Торуну в любом случае осталось недолго. Пройдет самое большее тридцатая часть жизни старого человека, и после этого людям этого мира не понадобится никакой бог – кроме Тебя.

Берсеркер решил положиться в этом деле на слугу-доброжила. До сих пор он никогда не подводил своего бога.

– Пусть будет так, верный Андреас. Продолжай служить Смерти так, как ты считаешь нужным.

Андреас низко поклонился. Затем люди начали ритуал ухода, включавший уборку помещения после учиненного беспорядка.

Берсеркер машинально подсчитал: сегодня прибавились еще две смерти. Хорошее достижение, хотя и скромное. Но, как всегда, на торжественное жертвоприношение впустую потратили много времени и энергии, и это было плохо.

Берсеркер никогда не просил о том, чтобы жертвы страдали при нем от боли и ужаса. Убийство, примитивное, но бесконечное убийство, длящееся до тех пор, пока существует жизнь, – вот все, чего он желал. Он не рвался причинять боль. В конце концов, боль была одним из проявлений жизни и, следовательно, тоже являлась злом.

Берсеркер допускал пытки лишь потому, что причинение боли доставляло удовольствие людям, которые ему служили.

Глава 12

Два финалиста турнира Торуна продолжали сидеть под городскими воротами.

– Томас, почему с нами так обращаются? Нами же просто пренебрегают! Заставляют сидеть здесь, словно бродячих торговцев, музыкантов или актеров, не оказывают почестей. Разве мы не стали почти что равными богам? Или это последнее испытание?

– Мой несмышленый высокородный друг… – сочувственно произнес Томас и ненадолго замолк. – Ты что, действительно думаешь, что здесь обитают боги?

– Я… – Фарлей никак не мог заставить себя сесть и отдохнуть. Вот и сейчас он переступал с ноги на ногу, одолеваемый мучительными мыслями. – Помоги мне, Торун! Я не знаю…

Его признание в том, что он сомневается, повисло в воздухе, а время между тем текло. Эти секунды показались Фарлею вечностью, но Торун – как понял молодой человек – так и не стал ничего предпринимать.

– Эй, вы, там! – неожиданно взорвался Фарлей, обращаясь к жрецам, которые все глазели на воинов с городских стен. Те удивленно уставились на юношу. Жрец Йелгир какое-то время назад ушел в город, сказав, что скоро вернется.

– Что? – сконфуженно откликнулся один из жрецов.

– Мы товарищи богов или кто? А как вы нас встречаете? Лерос узнает об этом, и верховный жрец тоже!

Тут Фарлей замолчал, так же неожиданно, как начал разговор, и его гнев угас так же быстро, как вспыхнул.

– Томас, – прошептал он. – Ты слышал, что я сказал? Не «Торун еще узнает об этом», а «верховный жрец еще узнает». Теперь я знаю, во что верю на самом деле. – Во взгляде юноши снова вспыхнул гнев, на этот раз более сдержанный, но и более горький. – Зачем же тогда я здесь?

Возмущенная речь Фарлея достаточно сильно впечатлила жрецов, и один из них начал говорить что-то, явно стараясь успокоить бойца, хотя и не извиняющимся тоном. Но Фарлей его не слушал. По-прежнему обращаясь к Томасу, он спросил:

– Послушай, а что будет, если мы оба решим не сражаться? Если мы сейчас развернемся и пойдем заниматься собственными делами?

Эти слова ошеломили Томаса и одновременно заставили его нахмуриться. Хватала затряс головой, выражая молчаливое неодобрение. Но Фарлей не мог больше терпеть. Он повернулся спиной – с рассчитанным презрением – к городским стенам и двинулся вниз по дороге. Томас быстро взглянул на жрецов и по глазам понял, чего те хотят. Фарлей сделал не более десяти шагов, когда Томас преградил ему путь. Фарлей уже не в первый раз подумал: как же легко способен двигаться этот крепко сбитый мужчина, это просто невероятно.

– Томас, давай спокойно пойдем отсюда.

Хватала, который теперь держал копье на изготовку, отрицательно покачал головой:

– Это невозможно.

– Пойдем. Если ты все еще жаждешь битв, по пути их будет достаточно, я уверен. Эти слабые люди, притворяющиеся богами, пошлют против нас своих солдат, и мы, скорее всего, не доберемся до подножия горы живыми. Но мы погибнем в настоящем бою, как подобает мужчинам, а не ради потехи лжецов. Пойдем.

Томас не выглядел сердитым, но был очень мрачен.

– Фарлей, я собираюсь остаться в живых и доказать этим людям, что я – лучший воин этого мира. Если я не одолею тебя, моя победа не будет полной. Пошли обратно. Нам нужно сразиться.

Копье уже некоторое время было нацелено на Фарлея, теперь же юноша заметил, что Томас слегка повел плечом: значит, сейчас последует удар. Фарлей выхватил свое оружие из ножен еще до того, как отпрыгнул назад, уклоняясь от копья. Он вступил в сражение. У него не осталось выбора. Когда Фарлей наносил удары, его рука была такой же сильной, как всегда, но теперь ему чего-то недоставало – то ли в душе, то ли в сердце.

Фарлей не сознавал, что испытывает страх. Он желал сейчас лишь одного: покинуть это место, населенное мошенниками. Ноги пытались увести его в сторону дороги, а не навстречу убийству, как следовало бы. Внезапно копье разорвало ему живот.

Фарлей знал, что лежит ничком на мягкой траве. «Неплохо, – сказал отец, подходя и протягивая руку, чтобы помочь сыну подняться. – Но тебе надо больше тренироваться».

«Папа, я так устал…» А потом Фарлею показалось, что он беззаботно шагает по зеленому парку богов, но белые стены находятся позади него, а не впереди – значит он идет домой…

Желая убедиться, что предпоследний участник турнира действительно мертв, Томас склонился над ним и нанес еще один удар. Потом он вытер копье о дорогой плащ Фарлея. Впрочем, тот все равно был потрепан после многих дней, проведенных под открытым небом, и множества боев.

Когда Хватала наконец вытер оружие, насколько это было возможно при подобных обстоятельствах, он снова прикрепил к древку шнур и забросил копье за спину. От ворот и с вершины стены за