Фантастика 2025-150 - Иван Катиш

— Я заметила, — кашлянула Хмарь. — Да и Швед тоже. Что ты сначала ломишься во все двери, а потом останавливаешься и каким-то мистическим образом вылавливаешь тот самый вариант. Если с первым заходом все понятно, брутфорсить все до определенного предела могут, там не думать, а трясти надо, то со вторым — загадка. Я понимаю, что это у тебя или профессиональный секрет, или врожденная способность, и у тебя может не быть никакого желания рассказывать. Но нельзя ли мне хоть кусочек? Я тогда могла бы помочь тебе сократить первую фазу. И от этого мы бы все выиграли, ты не должен один лезть через эту стену.

— А! Вот о чем вы все спрашиваете. Тут нет ни секрета, ни врожденных способностей, то, что я делаю, и делаю реже, чем надо бы, — это довольно старая техника. Мой дед — ее адепт, и поделился со мной еще в школе. У нее ограниченный спектр действия, но за счет своей плотной связи с телом она отлично совмещается с органикой.

Бровь-горностай опять начала складываться пополам.

— Эта техника принятия решений, или, вернее, техника выбора, стоит на том, что ты не дергаешь свою память и не мучаешь мозг, а вынимаешь знание из тела. Ты позволяешь ему принять решение.

— Что? — не выдержала Хмарь.

— Вот на этом месте все ломаются, — засмеялся я. — Потому что слишком абсурдно звучит. Я и не настаиваю. И некоторая доля бреда в этом есть, потому что тело само не разговаривает, тебе надо научиться его читать. И мой опыт поможет здесь только частично, потому что твое тело может быть устроено иначе.

Хмарь вздохнула, подложила под себя ногу и ухватила чашку с двух сторон, демонстрируя готовность слушать.

— Откуда ноги растут. Тело — по сути большой накопитель информации. Склад. Твоя личная библиотека. Оно копит в себе знания, не сообщая об этом. И зачастую располагает большим объемом данных, чем ты можешь себе представить. И эта его способность отлично женится с органикой. Проблема в том, что многие вещи закопаны гораздо глубже, чем можно получить по щелчку пальцев, и в добыче их требуется терпение. Самые быстрые ответы, которые я научился извлекать из него, — это «да», «нет» и «не знаю». С «не знаю» проще всего. Ты мысленно задаешь вопрос, а реакции никакой не получаешь. Ну там нос по-прежнему чешется или хвост, но это не ответ. Это значит, что никакой информации у тела нет, и придется тебе пойти еще покопать. Например, у меня сейчас ровно такая проблема с механизмом возврата памяти по всему контуру программы. Я чего-то не дочитал.

Хмарь почесала нос, посмотрела на свою ладонь и кивнула:

— Ладно. Это я могу себе представить. А что с «да» и «нет».

— «Нет» — следующий по простоте ответ. У меня стягивает лопатки. Это однозначное «нет». Причем это не означает, что это на самом деле «нет», это говорит только о том, что та информация, которая есть у тела, скорее сдвигает тебя в эту сторону. Если условный массив данных догрузить, ответ может измениться. А вот с «да», самое сложное. Потому что когда выбор один из одного, тебя просто прошибает уверенностью, что надо поступить именно так. Или может жечь пальцы каким-то воспоминанием. Или голова поворачивается сама собой в нужную сторону, или прямо из ниоткуда формируется мысль. Все это формы «да». Вот, собственно, и всё.

— Так почему ты никогда об этом не рассказываешь? Мне нравится эта история. Звучит очень логично, хотяаааа… трудно сказать, насколько у меня такое получится.

— Да потому что в лучшем случае я выгляжу как человек, который рассказывает очевидные вещи. Я когда-то говорил об этом со своим другом Тилем. Он меня выслушал, почесал нос, вот как ты сейчас, и спросил, а разве можно иначе?

Хмарь засмеялась.

— В двух других случаях на меня посмотрели как на идиота. А я не люблю выглядеть идиотом. Слишком много о себе думаю, хех.

— Я тоже не люблю выглядеть идиоткой, — поделилась Хмарь. — Так что тут я тебя понимаю. Пойдем посмотрим на твой пластырь, я хочу на нем потренироваться. Или на себе. На чем получится.

Мы поставили пустые чашки в посудомоечную машину и поднялись обратно в лабораторию. Надели очки, я разместил над планшетом текущую версию восстановительного кольца, еще раз объяснил, что я уже попробовал и что не работает, и подвинул планшет к Хмари. Ваше слово, товарищ маузер.

Она прищурилась, потом откинулась на стуле и протянула руки с направляющими к кольцу. Развернула его и сплющила в блинчик, провернула над планшетом. У меня было дернулась рука, чтобы вмешаться, но я вовремя остановился. Надо ждать. Зачем она сломала всю мою работу? Не, я не против, у меня есть копия, но все равно жалко.

Блинчик развалился на две части. Хмарь грустно посмотрела на меня. Я включил нашу пушку, доуничтожил блинчик и вопросительно посмотрел на нее.

— Продолжаем, — решительно сказала она.

Я достал ей новую копию и откинулся на кресле. В этот раз она скрутила кольцо в спираль и начала его вращать. Это было уже интересно, хотя я и не понимал, что именно она пытается сделать. Должно быть, люди воспринимают меня примерно так же. Я переключился с пальцев Хмари, которые продолжали видоизменять базовую конструкцию на ее сосредоточенное лицо. Глаза горели из под рваной челки, не понимаю, как ей удается не поджигать такими глазами окрестности.

Но и эта копия не пережила экспериментов, и мне пришлось переключиться из роли очарованного наблюдателя к роли поставщика деталей. Я вывел на планшет третью копию.

— Кажется, я начинаю понимать, о чем ты говорил, — сообщила Хмарь и снова взялась за дело.

В этот раз она ничего не уничтожила, а выделила серединку в отдельную структуру, свернула ее спиралью, внедрила обратно и снова скрутила колечко. Апгрейд однозначно произошел, теперь оставалось выяснить, что у нас получилось.

— Теперь давай напустим эту штуку на что-нибудь сломанное, — предложила она.

Я нашел промежуточную версию Антоновой медузы, с которой я работал летом, вынул ее на планшет, нацепил на нее восстановительное кольцо, подождал, пока оно не считает структуру, отломил щупальце и оставил его рядом на рабочей поверхности. Кольцо