Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

Сейчас ей придется совершить ужасные поступки, ради предотвращения еще более ужасных событий в будущем. Даже если это означает принести в жертву семью, друзей, всех тех, кто дорог ее сердцу.

Грудь сдавило так, что трудно стало дышать.

Но она должна. Обязана. Как иначе достичь того, чтобы Фиро не уподобился Гегемону, искренне полагавшему, что за победу над злом можно уплатить любую цену? Человеку, верившему в возможность перекроить карту Дара при помощи меча, сметавшему с пути своего всех, кого он считал предателями и изменниками, малодушными трусами, жалкими рабами и ничтожествами?

Сейчас ни в коем случае нельзя полагаться на веру. Надо не размышлять что да как, а действовать. Ей следует развивать и формировать характер Фиро и тем самым спасти Дара от него самого.

Джиа сделала глубокий вдох и заговорила.

Войдя в извилистый коридор, ведущий в личную опочивальню императрицы, Сото пошла медленнее. Шаги ее сделались тихими и осторожными. Она знала, что Джиа в последнее время плохо спит, и не хотела нарушать покой подруги, если той вдруг случилось вздремнуть.

Однако предосторожности оказались излишними. Голос императрицы раскатился по коридору:

– Найдите госпожу Сото и пригласите ее на чай.

Последовала пауза, кто-то вроде бы прошептал что-то в ответ почтительным тоном, а потом снова раздался голос Джиа:

– Нет. Чай я заварю сама. Как только она придет, займите пост у двери. Никого не впускать без моего вызова.

Снова пауза. Снова невнятный шепот.

– Только одну чашку. Этого достаточно.

«Только одну чашку».

Безмолвный удар грома раздался в голове у Сото. Бедняжка оступилась, и ей пришлось опереться на стену, чтобы не упасть. Она слышала, как в ушах зашумело от внезапного прилива крови.

«Неужели я окончательно потеряла тебя, Сото? Ты намерена погрузить Дара в пучину междоусобной войны?»

«Ради блага нашего народа я до поры сохраню твой секрет. Но если ты не передашь бразды правления Фиро, когда он будет готов, то, клянусь Близнецами, я донесу правду до каждого уголка Дара».

И вот он пришел, тот миг, в наступление которого Сото никак не могла поверить. Джиа, предпочитающая яд как способ казни, приглашает ее на чай.

«Только одну чашку».

Ей нужно немедленно отправиться к Фиро и рассказать ему правду. Надо выбраться отсюда прежде, чем Джиа найдет ее.

Сото потихоньку выскользнула из коридора. Она не останавливалась ни перед кем, чтобы вернуть поклон, и не обращала внимания на устремленные ей вслед удивленные взгляды.

Еще долгое время после того, как лепестки перестали кружиться, Джиа сидела у себя в комнате и смотрела, как заходит солнце и тени крадутся друг за другом по полу.

Стол не был сервирован для чаепития: там не было ни чайника, ни чашки. Императрица находилась в комнате совершенно одна.

Наконец она встала.

Джиа еще предстояло приготовить настоящий яд и спустить с цепи тот ужас, который подвластен лишь ей одной. Как только мирный договор будет подписан, поставки тольусы через пиратов следует резко увеличить. Пришло время подумать о том, чтобы высеять споры грибов, с такой заботой выращенные ею… Возможно, это произойдет уже вместе со следующей партией ящиков, которые Ви и Шидо передадут Тифану Хуто. Императрица вышла из комнаты и направилась в Дворцовый сад, к своему аптекарскому сарайчику. Она шла туда совсем одна, ибо всегда знала, что иначе нельзя.

Некоторое время спустя, у берегов Руи, близ Крифи

Фиро безмолвно слушал Сото.

А когда она закончила рассказывать ему свою историю, долгое время ничего не отвечал. Молодой император напоминал вулкан перед извержением, напряжение кипело и копилось внутри.

– Хадо-тика, пожалуйста, не молчи! – взмолилась старая женщина. – Поговори со мной!

Она сбежала из Пана, обманом пробравшись на очередной посыльный воздушный корабль, отправленный к Фиро. Все знали, что госпожа Сото в фаворе у императрицы, и команда не осмелилась задавать вопросы. Сото с облегчением выдохнула, когда дворцовая стража не явилась за ней вплоть до самого взлета: возможно, Джиа еще не поняла, что подруга покинула дворец, и до сих пор ищет ее, дабы пригласить на чай и тем самым навсегда похоронить тайну смерти Рисаны.

Фиро не заинтересовали шарады, разыгранные Нодой Ми при Дворе Одуванчика, ему не было дела до предательства Кого Йелу или до умысла Джиа сохранить при себе печать Дара.

– Значит… она… убила… мою… мать? – спросил Фиро, делая долгие промежутки между словами. Это было единственным, что его волновало, и он хотел убедиться в том, что понял все правильно.

Сото кивнула.

Фиро устало закрыл глаза. Столь многое, что прежде казалось ему нелепым, теперь обрело смысл. Как иначе объяснить те неумеренные почести, какими Джиа осыпала Рисану годы спустя после ее смерти, тогда как мать Фары до сих пор так и пребывала в забвении? Как иначе объяснить ее настойчивое стремление не допустить его к власти, устранить от принятия любых важных решений? Совесть грызла Джиа. Она испытывала чувство вины.

Привычное словосочетание «тетушка-мать» обратилось на его языке в горький пепел. Подумать только, он много лет смирялся перед этим лицом, похожим на непроницаемую маску! Он был таким наивным, таким доверчивым.

Джиа оказалась более ядовитой, чем змея, более жестокой, чем волчица, более коварной, чем паук. Она убила его мать.

– Как ты намерен поступить? – спросила Сото.

Этого Фиро и сам не знал.

Он уже принял решение отказаться от завоевания Неосвобожденного Дара и передать печать командования Гори Рути и госпоже Раги, но пока что не сделал этого. Еще не поздно вызвать Пуму Йему и арестовать военных наблюдателей; можно объявить солдатам о прегрешениях регента и двинуться на Пан во главе армии.

Он может взбунтоваться против Джиа, чего она всегда боялась.

– Ах, мама, мама, – пробормотал Фиро.

На этом пути его ждут сотни тысяч погибших во время междоусобицы, когда брат пойдет на брата, а сын обратит оружие против отца. Хочет ли он, чтобы пожар войны прокатился по всем Островам, от одного края Дара до другого?

Фиро представлял, в какое замешательство придут его солдаты, когда им скажут, что они в одну ночь превратились из освободителей в мятежников.

Джиа не Мапидэрэ и не Гегемон. Пусть она отреклась от жителей Руи и Дасу, зато ее правление стало периодом небывалого процветания Дара. Уж кем-кем, но недостойным регентом или плохой государыней ее точно не назовешь.

И все-таки солдаты пойдут за ним, подумал Фиро. Может, и не все, но, по крайней мере, таких