Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

Да вот только это будет с его стороны ошибкой. Эти люди примкнули к нему, чтобы воплотить в жизнь мечту о свободе, чтобы избавить Острова от кровожадных льуку. Обрекая их на ужасы гражданской войны, молодой император предаст эти идеалы, предаст мутагэ и все, во что верили его отец и мать.

Рисана родилась в самой обычной семье и всегда считала, что несправедливо обрекать простой народ на гибель ради амбиций знатных господ. Погрузив Острова в хаос и кровопролитие ради свершения своей личной мести, он уподобится Ноде Ми. Он больше не император Монадэту, не принц Фиро, не предводитель армии Дара. Даже если бы он и не решил уже отказаться от завоевания Руи и Дасу, откровение Сото переменило бы все.

Джиа убила его мать, и он, как мужчина, как любящий сын, отомстит ей за это. Остальное не важно. Империя, долг, свобода, мутагэ – ни одна из этих абстракций не перевешивала простой и неопровержимой истины: он любил свою мать, а сражаются ради любви.

– Госпожа Сото, – промолвил он, – спасибо, что рассказали мне правду.

– Как ты намерен поступить? – снова спросила она.

– Много лет назад мой отец убил белую змею и стал тем, кем стал, – произнес Фиро. – Мне же предстоит убить другую змею.

– Ты собираешься взбунтоваться?

– Нет, – ответил он. – Начиная с этой минуты я больше не член Дома Одуванчика, а лишь движимый яростью меч справедливости. Может, Джиа и самый могущественный правитель во всем мире, но она дышит, как любой из смертных, и по жилам ее струится самая обычная кровь.

Госпожа Сото поняла, что имеет в виду Фиро. Джиа убила Рисану своими руками, а не при помощи армии. А потому Фиро полагает, что единственным достойным ответом будет убить ее собственноручно, как поступали в старину странствующие меченосцы, лично каравшие зло. Молодой император искренне верит в это: такова его природа.

– Тогда я пойду вместе с тобой, Хадо-тика, – заявила пожилая женщина. – У тебя нет больше армии, но тебе по-прежнему нужны друзья.

Фиро вызвал Пуму Йему, объявил, что слагает с себя командование армией, и вручил маркизу печать, чтобы тот передал ее поутру послам императрицы. А потом отдал ему и На-ароэнну.

– Ренга! Что это значит?!

– Я уезжаю. Я не вернусь в Пан узником.

– Как? Разве такое…

– Делайте, как я говорю. Нет времени объяснять. Этот меч, меч для усмирения армий, слишком велик и несподручен для той задачи, которую мне предстоит выполнить. Сохраните его для меня. Когда вернетесь на Большой остров, разыщите Дзен-Кару и передайте ей На-ароэнну.

– Зачем?

Последовало недолгое колебание, а потом Фиро ответил:

– Если меня ждет успех, Дзен-Кара узнает по мечу, что я имел в виду, давая ей обещание. Ну а если неудача – пусть у нее останется что-то на память обо мне.

Вид у Пумы был растерянный и удрученный.

– Вы уверены, ренга, что выбрали верную тропу?

– У меня нет в этом ни малейших сомнений.

После этого Фиро, в компании только Моты Кифи и госпожи Сото, пересек палубу города-корабля и поднялся на крошечный посыльный корабль. Вскоре каплевидное воздушное суденышко растворилось в предрассветной мгле.

Часть третья

Корни, искривленные камнем

Глава 29

Кладбище Костей

Кладбище Костей, Укьу-Гондэ, двенадцатый месяц десятого года после отбытия принцессы Тэры из Дара в Укьу-Гондэ (семь месяцев спустя после нападения пэкьу Тэры на Татен и уничтожения нового флота льуку)

Прежде чем Фиро затеял вторжение на острова Руи и Дасу, прежде чем армии Укьу-Тааса и Дара сошлись в бою в пределах Стены Бурь, прежде чем Двор Одуванчика был потрясен до самого основания давним преступлением, на противоположном берегу, омываемом великим опоясывающим течением, разыгралась еще одна драма…

Чтобы прибрать к рукам власть, Тово Тасарику потребовались бо`льшая часть лета и осень, ибо после смерти пэкьу Кудьу воцарился настоящий хаос.

Утрата единого войска гаринафинов означала, что племена льуку вернулись к древнему состоянию войны всех против всех, как это было еще до того, как пэкьу Тенрьо объединил сородичей под своим началом. Поскольку Кудьу погиб слишком молодым и не назначил официального наследника, выжившие таны дрались за юных пэкьу-тааса, видя в них живой символ власти пэкьу. Каждый из вождей грезил, что станет следующим правителем степи.

Давно покоренные племена агонов, почувствовав, что настал период безвластия, стали повсеместно совершать набеги на слабейшие из племен льуку. Беглецы из числа последних начали стекаться в Татен за помощью.

Это дало Тово шанс, которого он так ждал. Провозгласив себя защитником льуку, он свел воедино полностью утратившие боевой дух остатки войска Кудьу и собравшихся в Татене беглецов. Хотя уцелевшие таны льуку относились друг к другу с немалым подозрением, Тово убедил их до поры до времени забыть о розни: сейчас следует разрушить союз агонов и дара, сложившийся под властью самозванки Тэры, объявившей себя пэкьу, и отомстить за смерть пэкьу-вотана Кудьу.

Это означало немедленное нападение на Кладбище Костей, где Тэра основала новый оплот мятежников, пусть даже войну предстояло вести в разгар зимы, самого сурового из времен года в Укьу-Гондэ.

Хотя в распоряжении у Тово осталось лишь небольшое число гаринафинов, разведка показала, что у противника их тоже немного. Тово решил, что медлить нельзя. Возвращение сбежавших гаринафинов займет годы, а существует риск, что с каждым месяцем Тэра будет становиться сильнее.

Наступление на Кладбище Костей предстояло вести по большей части по земле, однако это ни в малейшей степени не пугало Тово. Даже в период наиболее напряженных войн между льуку и агонами, когда обе стороны бросали в бой по нескольку сотен гаринафинов каждая, наземные действия оставались важной частью военного искусства. Гаринафины могли причинить страшный урон армии, не имеющей прикрытия с воздуха, но само по себе господство в небе не являлось достаточным для разгрома решительно настроенного врага.

Кладбище Костей находилось к северо-востоку от Татена, их разделяло примерно две сотни миль. Если сравнить ландшафт большей части степи с шершавой, но плоской шкурой гаринафина, то бесплодные пустоши Кладбища Костей следовало уподобить глубоким боевым шрамам на ней. Порванная кожа и мускулы неровно срослись над прижженными кровеносными сосудами, и получилась поверхность, полная впадин, гребней, шишек и рубцов.

Случавшиеся весной и летом грозы вызывали паводки, и бурные воды прорезывали в ландшафте глубокие рвы и овраги, а постоянно завывающие ветры еще более углубляли и расширяли их, оставляя плато и гряды, возвышающиеся посреди предательского