Мёд горьких трав - Диана Ва-Шаль

Райан знал, что девушка не прибывала в восторге от своей роли, но давила улыбку. Алва умела надевать правильные маски. Она показывала, как светиться радостью рядом с младшим принцем, но Вессель замечал, как её взгляд скользил вдаль. Девушка искала свободы, которой не было. Ей хотелось вернуться в Штиль. Да, будучи метрессой Райана, Алва получила привилегии, недоступные рядовым верноподданным: ездила по территориям Государства (сопровождая своего "возлюбленного"), избавлялась от чрезмерно пристального внимания со стороны жнецов… Но свободы у нее словно стало еще меньше.

Девушка устроилась рядом. Она давно уже не искала утешения в присутствии Райана. Давно уже не искала искренности. Даже иногда. Прочем, Вессель ценил ее. Даже любил по-своему. Но бесконечные регламенты и обязанности становились своеобразной клеткой. Золотой, но клеткой. Райан никогда не понимал, как Рэму и Дэвиду удается забывать о крови, что бежит по венам. О предназначении. Или права Тереза, и оно было писано одному лишь Райану? Или Рэм и Дэв никогда не забывали?

Всем детям Дамира суждено бороться, работать, покрывать золотом славу фамилии и дома. И каждый верно служил. Конечно, детские мечты рассыпались прахом, дети давно выросли: Райану двадцать пять, Шонни двадцать восемь, Дэвиду тридцать четыре, Рэму исполнилось сорок. Вместо иллюзий – осознанный выбор пути. Единая дорога, которую каждый шел по-своему. Рэм был обязан блистать, он наследник, будущий Главнокомандующий. Остальным детям необходимо реализоваться в других направлениях. И Райан старался, изо всех сил старался; потому и не было времени ни на что другое. Вот почему остальным удавалось. У Рэма не оставалось выбора. Шонни смирилась. Дэвид никогда и не хотел. А Райан страстно желал и хотел вырвать у жизни хотя бы ту славу, которую она могла ему дать.

Алва молчала, глядя на воду Триститии.

– Ты выглядишь задумчивой, – наконец произнес Райан, прерывая тишину и оборачиваясь к девушке.

Она сидела, оперев подбородок о колени; мягкие волосы ниспадали на ее плечи крупными волнами.

– Я просто… Иногда размышляю о том, что оставлено позади, – и обернулась к Райану тоскливо. – И о том, что меня ждет дальше.

Ему впервые стало ее жаль. Пташка, которую он забрал и заставлял петь в клетке. Молодой мужчина вдруг коснулся нежно ее щеки и улыбнулся:

– Хорошее. Тебя ждет хорошее.

Алва потерлась щекой о его руку, прикрывая глаза.

Внезапно по другой стороне набережной с ревом пронесся темный мотоцикл. Даже мельком увидев, Райан узнал и его, и водителя. Уильям постоянно рассматривал фотографию Азалины рядом с этим монстром; Макензи прекрасно водила и любила скорость и риск, и когда "Горгона" квартировалась в Мукро, девушка рассекала ночами по столице. А еще секунд через пять вслед за девушкой промчался еще один яркий мотоцикл. Дэвид. Чертяка Дэвид, столько лет предпочитавший четыре колеса двум, за прошедшие два года расширил свой автопарк десятком мотоциклов, байков… И ночами, когда "Горгона" квартировалась в Мукро, девушка рассекала дороги столицы не одна.

Внезапно Райан задумался о том, куда они так спешат. Секундная догадка. И прежде, чем Вессель успел достать телефон, чтобы ответить на тут же раздавшийся звонок, один из подбежавших жнецов произнес на выдохе:

– Ваше высочество, кронпринц стал отцом!

285 год ЭТМ, Мукро

Ужин завершился, поздравления матери с днем рождения прогремели – Ирэн не смогла сдержать слез, видя собравшуюся за столом разросшуюся семью. Большую часть вечера женщина провела, держа на руках годовалого внука. Карие глаза маленького Мориса отливали янтарем, малыш заливисто смеялся и посматривал на окружавших его взрослых не по возрасту осмысленно. Когда кроха задремал на руках Ирэн, она сама отнесла его в кроватку.

Шонни и Милдреда вопросами о пополнении не трогали: всему свое время, пусть молодые поживут для себя, а там сами решат, когда окажутся готовы взять на себя ответственность родителей. Но вот Дэвид не избежал внимания к своей персоне. Дамир завел очередной разговор, вопрошая сына, когда тот наконец обзаведется супругой.

– Боюсь, отец, женщина, которую я был бы готов назвать своей женой, уже обременена клятвой верности, – сказал Дэв даже слишком серьезно; Главнокомандующий в первую секунду не нашелся с ответом, но тоска и осознание скользнули в его лице. Пауза. Дэвид, натянув на лицо улыбку, поспешил разрядить обстановку. И произнес впервые предельно честные слова, к тому же очевидно подтверждающие никогда не озвучиваемые в семье Вессель домыслы. – Впрочем, я не теряю надежды на ее "пенсию". Дарованные отставки там редки, конечно… Но, хвала Богини Матери, в Государстве все спокойно. Возможно, однажды мне скажут, что получили от командования "вольно".

– Я мог бы повлиять, – отозвался басовито Дамир, глядя на сына с немым вопросом.

Дэв качнул головой:

– Нет. Это будет удар в спину от меня. Предательство. Такое не простят, – и, продолжая смотреть на отца, добавил. – К тому же ты прекрасно знаешь, что вопрос не в мундире, а в крови. Погоны можно снять, только ничего это не переменит.

Ина, видя дискомфорт Дэвида, поспособствовала смене темы. Сначала рассказала о спонсировании открывшегося в начале года Музея современного искусства на северо-востоке Старых Рубежей. Ина делилась восторженными отзывами посетителей, говорила о том, что место, благодаря объединению усилий местных художников и меценатов, стремящихся сделать искусство более доступным, стало центром притяжения для творческих людей и искателей вдохновения. О том, как она впервые за годы танцевала на благотворительном выступлении.

Затем заговорили о здоровье Терезы, которая в последние недели находилась под бдительным наблюдением врачей – несмотря на отличительное долгожительство женщин в семье Вессель и долгое сохранение ими бодрого духа, девяносто три года брали свое, – присутствующие высказывали свои переживания о ее состоянии. Райан также заметил, что частым гостем Терезы за последние годы стал Лукас Снобийский; генерал и несостоявшийся маркизус завел дружбу с пожилой женщиной, и каждые два дня передавал ей с медсестрами цветы.

Разговоры лились. Дамир, утомленный за день, попросил у детей прощения и оставил их одних, сам удалившись отдыхать, и беседа в отсутствии Главнокомандующего все равно приобрела более непринужденный, откровенный тон.

– К слову о благотворительных выступлениях, – Рэм разлил вино по бокалам и бросил взгляд на Райана. – Политическая полиция запретила выступление Юргена Краушвица в °33-14-1. Насколько мне известно, решение прошло через столичную жандармерию.

– Верно. Я лично подписал постановление, – и прежде, чем кронпринц заговорил, Райан продолжил, – Юрген слишком громко и вызывающе высказался о таможенных ограничениях. В негативном ключе, конечно; якобы подобная бюрократия изматывает верноподданных и заключает их в кандалы. Высказывание вопиюще. Огромное число благонадежных верноподданных возмутились подобным словам от именитого артиста; и восхитились