Наследник Воли - Александр Горин

начала синтезироваться. Рождалось нечто новое. Гибридная система, где глубинная мощь Всеначальной Энергии и мои отточенные оперативные навыки сливались в единое целое, превосходящее и местное Волеведение, и мои прежние способности.

И теперь у меня был не просто учебник. У меня был конструктор.

Информация начала синтезироваться. Время шло.

Так теории достаточно. Пора переходить к практике. У меня не было ни минуты, чтобы тратить ее на медленный набор сил старыми методами. Насколько я понял из книги, одним из способов это сделать была дыхательная техника на тридцать пятой странице.

Я погрузился в работу, отсекая все. Через навык считывания информации с предметов Психометрию я впитывал суть дыхательного цикла.

Это была пытка. Поврежденные энергетические каналы горели, мышцы сводило судорогой. Я ломал сопротивление тела волей Алексея Воронцова, ища точку баланса в нижних Узах, где воля сливается с Всеначальной Энергией. И я нашел ее. Энергия полилась по каналам, неся с собой силу и восстановление.

Ух! Мощнейший вздох расширил мою грудную клетку и живот до предела. Энергия мощной волной полилась в меня. Каналы, еще недавно горевшие огнем повреждений, теперь наполнялись мощью Всеначальной Энергии. Она пульсировала в Узах, переливалась по меридианам, обещая неисчерпаемый ресурс.

Тактическая победа. Обнаружен источник энергии, который…

Поток резко прекратился, будто кто-то перекрыл кран и я почувствовал тончайший, едва уловимый отток энергии. Словно крошечная трещина в сосуде. Позже. Разберусь с этим позже. Сейчас каждая минута на счету. Нельзя отвлекаться.

Я снова сосредоточился, заставляя энергию циркулировать, игнорируя потерю. Мне нужна была всего одна техника. Одна демонстрация, которая точно убедит отца, что у меня есть дар.

Ровно через пять часов, гудящий от напряжения, я подошел к обеденному залу. Отец сидел за массивным дубовым столом вместе с Владимиром. Они пили чай из фамильного сервиза с гербом Нестеровых, и в воздухе витало непривычное оживление.

— …и посыльный вручил приглашение, — говорил Владимир, его голос звенел от подобострастного возбуждения. — Бал у Его Сиятельства Великого Князя! После стольких лет забвения наш род снова удостоен такой чести! Это же шанс, отец!

Отец медленно помешивал ложечкой в чашке, его лицо оставалось каменным, но в глазах я уловил слабую искру интереса.

— Честь, говоришь? — он хмыкнул. — Может проверка? Чтобы посмотреть, не сгнил ли род Нестеровых окончательно и можно ли с нами еще иметь дело. Придется соответствовать, Владимир. Тебе особенно.

— Я готов, отец! — тотчас откликнулся Владимир, выпрямляясь. — Я…

Именно в этот момент я вошел и остановился в центре зала, нарушив их беседу. Двое пар глаз уставились на меня — холодные и оценивающие отца, полные раздражения и насмешки брата.

Получится или нет? Проверить в деле у меня возможности не было.

Нужно, чтобы получилось. Иначе свадьба не состоится и не видать мне знаний рода Багрецовых. И Лады тоже. Снова эта мысль о ней! Отставить. Сосредоточься.

Пальцы отца забарабанили по столешнице.

— Ну что, — произнес он. — Сможешь меня убедить в своем якобы вернувшемся даре? Или мне писать отказ Багрецовым?

Глава 8

Смогу. Я смогу! Сейчас ты увидишь это своими глазами.

Я напряг волю и принял стойку из второй книги Волеведения. Ноги — фундамент, позвоночник — ось, волю в нижние центры. Максимальная концентрация.

Отец замер, его пальцы сжали край стола.

— Этого… не может быть, — его голос прозвучал тихо, сдавленно. — Это же «Фундамент».

Он медленно поднялся, и подошел ко мне сбоку; его глаза выдали сильное удивление — он узнал не только стойку, но и почувствовал исходящий от меня ровный ментальный фон, который требовался для исполнения этой техники.

— Ну что же, проверим, — произнес он и с силой толкнул меня в плечо.

Я даже не дрогнул и остался стоять на месте. Мышцы напряглись, перераспределяя нагрузку. Он нахмурился, уперся сильнее, пытаясь заставить меня потерять равновесие.

Бесполезно, я не сдвинулся с места и в этот раз.

Похоже, техника работает. Я уловил ту же энергетику уходящую в пол, которую чувствовал там, в своей комнате, когда считывал технику из Волеведения.

Тогда отец взял меня под руку, толкнул вперед и тут же рванул на себя. Ага, пытается раскачать. Снова не получилось.

Ощущения были невероятные: я чувствовал себя скалой, которую пытается раскачать ветер. Я еще сильнее углубил концентрацию.

Григорий Вячеславович решил сменить тактику. Он отошел на два шага и с размаху плечом, всем весом своего могучего тела, ударил в меня.

Это был удар, способный снести дверь. Глухой звук удара отозвался тупой болью в ребрах. Он отшатнулся, а я остался неподвижен, будто врос в пол зала.

Да, техника работает. Я точно превратился в скалу. Даже сквозь боль тело сохраняет положение.

Эта техника из второй книги «Волеведения» называлась «Несокрушимый фундамент» — базовая стойка волевода, которая дает абсолютную устойчивость, делает невозможными попытки сдвинуть человека сдвинуть с места. Ее суть в полном слиянии с землей через концентрацию воли в нижних Узах. Тело становится проводником и любое воздействие — физическое или ментальное — не блокируется, а перенаправляется вглубь земли. Это требовало абсолютной ментальной стабильности, чтобы подавить инстинктивное желание сопротивляться.

Для демонстрации я выбрал эту технику, потому что именно она меньше всего позволяла списать мои способности на случайность или обман. Мне нужна бы демонстрация фундаментальных принципов, который отец поймет с первого взгляда. Понимание того, как воля сливается с землей, как тело становится проводником, как сконцентрироваться и подавить инстинкт самосохранения, чтобы позволить удару пройти насквозь себя в землю.

Владимир тоже решил меня испытать.

— Не верю, — просипел он с ненавистью.

Брат отошел к стене, разбежался и плечом врезался в меня.

Уффф. Я остался стоять как вкопанный, а его отбросило назад и он едва устоял на ногах. Мне этот удар пришелся прямиком в уже ушибленное место, и я почувствовал, как горячая волна растекается под кожей. Ментальное поле брата било током яростной, беспомощной зависти.

Отец замер. Он смотрел на меня, и в его глазах происходила метаморфоза. Скепсис и усталость таяли, сменяясь нарастающим изумлением, а затем — чем-то глубоким и давно забытым.

Сработало.

Скорость, с которой я это освоил — вот что поразило его сознание сильнее всего. Не годы тренировок, а часы с книгой. Теперь он только-только начинает осознавать, что я не просто очухался. У меня на самом деле есть способности и я учусь. Стремительно учусь.

Я вышел из стойки, потирая ушибленное плечо и проверяя не сломаны ли ребра. Отец сделал шаг ко мне, и его рука легла мне на плечо со странной, пока неуверенной отеческой гордостью.

— Неужели? — тихо