Наследник Воли - Александр Горин

А значит, и моя главная цель — стать главой сильнейшего рода в Империи — обратится в прах.

Я не просто хочу власти. Мне нужна власть. Такая, чтобы никто и никогда не мог вот так прийти и увезти меня в карете для "беседы". Чтобы мое слово значило больше, чем формальный повод любого инквизитора. Чтобы сама система служила мне, а не я был ее винтиком.

Я должен возродить Дом Нестеровых не ради славного имени. Я должен сделать его сильнее Орловых, хитрее Волынских, могущественнее самого Князя-Хранителя. Чтобы наш герб вызывал не насмешку, а страх. Чтобы наш дом был неприступной крепостью, куда Тайная Канцелярия не сунется без моего разрешения.

И ради этого… ради этого я сейчас сожму зубы и сыграю свою жалкую роль. Потому что иногда, чтобы стать непобедимым, нужно сначала научиться безропотно подчиняться. Чтобы завтра диктовать условия тем, кто сегодня диктует их тебе.

Может, открытое противостояние? Еще хуже. Любое применение моих настоящих техник станет доказательством аномалии. И они сильнее меня, их слишком много. Они поймут, что я не тот, за кого себя выдаю. Последует не допрос, а полноценная "чистка" сознания.

Следовательно — только полное подчинение. Принять их правила. Играть роль. Ждать. Наблюдать. Искать слабые места в их системе.

Я подавил в себе импульс действовать, еще глубже погружаясь в роль прежнего Ярослава.

И тут из глубин чужой памяти поднялась волна животного, иррационального ужаса — того самого страха, который испытывал настоящий Ярослав при одной мысли о Тайной Канцелярии. Этот страх был липким и цепким, он парализовал волю, заставляя тело неметь.

Подавить. Это не мой страх. Чужое тело откликалось с опозданием. Ладони стали влажными, дыхание перехватило. Это была не игра, а настоящая паника, унаследованная вместе с нейронами и мышечной памятью от прежнего Ярослава.

Они сейчас увидят этот страх. Сочтут его искренним. Используют.

Эта мысль пронзила меня сильнее любого лезвия. Мой расчетливый ужас и его примитивная, животная трусость сливались воедино, создавая идеальную, но неуправляемую маску. Тело предательски задрожало по-настоящему.

И от этого меня разрывало на части. Я ненавидел страх больше всего на свете.

Молодой инквизитор фыркнул, уловив внешние проявления этой внутренней битвы.

— Смотри-ка, совсем обмяк, — пробормотал он с презрением. — Трусливая тряпка.

Есть точное попадание. Прямо в мое самое больное место. Я, который всегда боялся только одного — бояться, теперь вынужден изображать и испытывать настоящий страх.

Никогда такого не будет!

Гнев настоящего меня, Алексея Воронцова, холодный и яростный, тут же пересилил негативное чувство. Дрожь прекратилась, внутри стала подниматься энергия.

И в этот миг я почувствовал, как ментальные щупы старшего инквизитора, до этого пассивно сканировавшие фон, резко обострились и сфокусировались на мне. Он уловил внезапное изменение, всплеск воли. Его пальцы непроизвольно сжали рукоять кинжала.

Он заметил. Применить «Шепот».

Мгновенно активировав «Шепот», я направил в его сознание точечный импульс крайне низкой интенсивности — усиление его собственной уверенности в правильности первоначальной оценки. «Просто испуг… обычная реакция… ничего особенного…»

Одновременно я снова погрузился в воспоминания настоящего Ярослава, вытащив на поверхность самый жалкий, самый унизительный эпизод его жизни, позволив этому чувству затопить меня.

Они не должны видеть даже тени сопротивления. Они не должны видеть того, что я не боюсь.

Не сопротивляться. Усилить страх. Терпеть. Так надо.

Мои плечи снова ссутулились, дыхание стало прерывистым. Щупы старшего поводили из стороны в сторону, затем снова стали ровными и безразличными. Угроза миновала.

Через некоторое время карета резко свернула в узкий, темный переулок и остановилась. Старший инквизитор поднялся.

— Приехали. Выходи, не задерживайся, — его голос прозвучал глухо, без эмоций.

Я вышел из кареты и оказался перед массивным зданием из темного, почти черного камня. Оно было лишено каких-либо вывесок или украшений. Лишь слабый, едва уловимый ментальный гул, исходящий от стен, и абсолютная, неестественная чистота на гранитных ступенях выдали особый статус этого места.

Это было здание Тайной Канцелярии психических расследований.

Молодой инквизитор толкнул меня в спину, направляя к массивной дубовой двери без ручки. Старший шел позади, его присутствие ощущалось как холодное пятно между лопаток. Дверь бесшумно отъехала в сторону, пропуская нас в здание. Позади слышалось сопение Владимира.

Внутри пахло старым камнем, воском и чем-то едким, напоминающим озон после грозы. Мы прошли по длинному коридору, освещенному тусклыми шарами холодного света, встроенными в высокий потолок.

Нас привели в небольшую комнату с голыми стенами и столом. Моего брата быстро увели, и один из инквизиторов сквозь зубы бросил мне:

— Пошли.

Меня провели в другую, такую же аскетичную комнату. Посередине стоял простой стол и два стула.

На стуле сидел подтянутый мужчина лет сорока в мундире стального цвета. Его волосы были коротко подстрижены, лицо — осунувшееся, с умными, пронзительными глазами, которые изучали меня с холодным любопытством.

Ментальное поле следователя ощущалось как пучок острых, колючих щупов, готовых в любой момент вонзиться в мое сознание.

Профессионал. Осторожность.

— Садись, — сказал он, указывая на стул напротив. Голос ровный, выхолощенный, будто отсканированный и лишенный эмоций. — Я дознаватель Решетов. Думаю, что мы управимся быстро.

Угроза замаскирована под формальность. "Быстро" может означать все что угодно — от скорого освобождения до ускоренной чистки.

Я сел, вжимаясь в жесткое сиденье. Вместо того чтобы создавать активный барьер «Безмолвного шага», я поступил иначе. Я свернул свое ментальное присутствие внутрь, сжал его до минимальных размеров, оставив снаружи лишь тончайшую оболочку — естественный, почти нулевой фон этого тела, который они и ожидали увидеть от «пустоты».

Это было похоже на то, как улитка прячется в раковину, оставляя снаружи лишь неприметную дверцу. Энергия не маскировалась, а просто уходила вглубь, в те слои сознания, куда их щупы не могли проникнуть без полноценного взлома.

— Начнем с твоего конфликта с братом несколько дней назад, — сказал Решетов, положив руки на стол. — Мы зафиксировали ментальные всплески необычной природы. Что скажешь?

Информация подтверждена. Следящий пси-конструкт — их артефакт. И они видят только последствия, а не сами техники. Это хорошо. Главное — не дать им просканировать мой ментал достаточно глубоко.

Я сделал вид, что сглотнул ком в горле, опустил взгляд. Внутренне я продолжал удерживать сознание свернутым, как тот самый клубок, оставляя снаружи лишь дрожащую оболочку "пустоты".

— Мы поссорились… — тихо проговорил я. — Он оскорблял меня, а я просто ответил. Не думал, что так получится.

Решетов медленно кивнул. Его ментальные щупы уперлись в мое свернутое поле. Они скользили по поверхности, натыкаясь на пассивную, почти инертную оболочку.

Ищет активное сопротивление. Не найдет. Но и поверить не может —