Наследник Воли - Александр Горин

Владимир побледнел еще сильнее, его пальцы впились в бархат рукавов.

— Ты слушаешь этого выродка? Он…

Я не дал ему закончить.

— Ты уже показал свою природу, — оборвал я его. — Интересно, что же так тебя испугало, что ты начал свидетельствовать против своего рода?

Воздух в карете стал густым, напряженным. Отец замер, его взгляд метнулся от моего спокойного лица к кипящему брату.

— Хватит! — громко сказал отец, выходя из себя. — На балу я ожидаю от вас обоих образцового поведения. А о твоих… показаниях, Владимир, мы поговорим позже.

Мой эмпатический радар, работавший на пределе, улавливал исходящие от брата волны раздражения и черной, удушающей зависти. Что это, обычная зависть или наведенная программа? Откуда такая ненависть?

Я еще раз быстро его просканировал. Следов ментальных закладок, которые я разрушил ранее, я в нем больше не чувствовал. Других ментальных воздействий я тоже не нашел. Может, не там ищу? Что я упускаю с ним?

Но это все потом, сейчас нужно понять диспозицию на балу.

Я посмотрел на отца, который задумчиво разглядывал улицу за окном.

— Отец, я не успел подготовиться к тонкостям этикета. Детали сейчас не важны, нужно самое главное. Кто ключевые фигуры? На что обращать внимание? Какой регламент?

Григорий Вячеславович тяжело вздохнул, его пальцы сжали рукоять трости.

— Сначала — официальное представление Князю-Хранителю, Матвею Ильичу Оболенскому. Затем — ужин, неформальное общение, где все и решается. Потом — небольшой турнир-демонстрация Волеведения. И в завершение — бал. Хоть с этим у тебя проблем не будет.

С этим у тебя проблем не будет. Хм, как сказать.

— Понял, нужны подробности.

— Сначала все соберутся в Большом зале, — отец говорил отрывисто, по-военному четко. — Князь будет на возвышении. Подходим только когда вызовут. Поклон по рангу, смотри в глаза, но не вызывающе. Первым не заговаривай.

Карета подпрыгнула на очередной колдобине и отец ненадолго умолк.

— Потом — ужин и турнир. Это не бой до смерти, — продолжил он и посмотрел на меня пристально, — а демонстрация техник Волеведения. Базовые техники: щит, ментальный толчок, создание простейшей иллюзии и тому подобное. Требуется показать контроль.

Он наклонился ко мне, акцентируя внимание на своих словах.

— Будут искать тех, кто не владеет собой. Не дай им повода. Ты не должен проявлять эмоции. Кто даст волю чувствам — тот проиграл: значит, воля очень слаба.

С турниром разберусь, чувства гасить умею. Нужно узнать, как далеко я могу зайти.

— А если спровоцируют? — уточнил я.

— Парируй. Но элегантно. — В его глазах мелькнула старая боль. — С Волынскими… не поддавайся на грубость. Их сила — в интригах. Если открыто нападут — защищайся, но без излишней жестокости. Покажи, что ты выше. Князь это ценит.

— А если… — я сделал небольшую паузу, выбирая слова. — Если придется показать что-то большее, чем базовые техники?

Отец нахмурился и внимательно посмотрел на меня, его пальцы снова сжали трость.

— Откуда у тебя возьмется большее? — удивленно спросил он, но тут же выражение его лица сменилось. — Ладно, Багрецов упоминал о том, как ты прошел их проверку… Если ты вдруг будешь что-то показывать большее, то убедись, что это выглядит как инстинкт, как неконтролируемый выброс дара, а не как выученная техника. Понимаешь разницу?

Я кивнул. Именно так я и выжил в камере у Решетова. Но можно использовать еще один способ — его я приберегу для особых случаев.

— И какова наша цель на бал?

— Показать, что род Нестеровых жизнеспособен. Что в нас еще есть сила. Что мы достойны союза с Багрецовыми. Один кивок Князя — и мы под защитой на годы. Малейшая слабина — и нас сомнут.

— Тайная Канцелярия будет?

— Обязательно. Инквизиторы будут наблюдать. Строганов, будь уверен, не пропустит такого.

— Кто еще представляет угрозу?

Отец отвел взгляд, его лицо омрачили тяжелые воспоминания.

— Орловы. Могут изящно унижать у всех на виду. Но особенно будь осторожен с Волынскими. Они будут провоцировать, выставлять нас слабыми. Твоя задача — не поддаться, но и не опуститься до грубости. Проявить волю. Достоинство.

Барон Нестеров обвел нас с Владимиром взглядом и с нажимом сказал:

— Это не просто светское мероприятие. Это смотрины. Оценка жизнеспособности рода. Нас будут оценивать все: конкуренты, союзники, Тайная Канцелярия.

Отец сделал паузу и продолжил с тревогой:

— И сам Князь-Хранитель. Он презирает слабость, ему нужно проявление силы, воли, самообладания. Еще раз повторю, один его кивок, одно слово одобрения станут щитом над нашим родом. Никто не посмеет тронуть тех, кого он заметил.

— Я покажу себя как надо, отец, — оживился Владимир. — Князь обязательно обратит внимание на меня.

Отец бросил на него особенный взгляд, но не как не прокомментировал.

— И последнее, Ярослав, — старший Нестеров понизил голос. — Багрецовы будут наблюдать. Особенно Гордей. Он будет оценивать не только тебя, но и реакцию других на тебя. Твои успехи — это плюс к их репутации. Твои провалы…

Он не договорил, но все было и так ясно. Если нас спишут как род на этом балу, то свадьбы не будет. И всего того, что эта свадьба дает.

— Значит, нельзя провалиться, — констатировал я.

— Нельзя, — коротко подтвердил отец. — И запомни, сын… Сегодня ты представляешь не только себя. Ты представляешь всех, кто носил нашу фамилию до тебя. И всех, кто, возможно, будет носить ее после.

Он откинулся на спинку сиденья, закрыв глаза, словно эта речь истощила его.

Основное я узнал. Буду рядом с отцом, он подскажет, что и как. В остальном разберусь на месте. Я снова сделал дыхательную технику по набору энергии. Она мне понадобится.

Резиденция Великого Князя возникла впереди как белокаменная громада, подсвеченная факелами. Мощь чувствовалась в каждой линии — толстые стены, узкие окна, золоченые купола, напоминающие шлемы.

У массивных дубовых дверей, украшенных гербом Оболенских — вздыбленный единорог — стояли швейцары в алых ливреях. Их ментальные щупы скользили по каждому гостю, проверяя приглашения и благонадежность. Я усилил «Безмолвный шаг», растворяя свое присутствие в фоновом шуме. Щуп скользнул по мне, не зацепившись, и мы прошли.

Мы вошли в главный зал.

И тут на меня обрушился настоящий ментальный ураган. Сотни сознаний, переплетенных в оглушительный хор эмоций, амбиций, страхов и интриг. Это было похоже на вход в печь. Я едва не отшатнулся, инстинктивно усиливая «Кокон». Мой «Эмпатический радар» захлебнулся, пытаясь отфильтровать этот хаос.

Соберись. Дыши.

Зал был огромен. Паркетный пол, отполированный до зеркального блеска, отражал свет десятков хрустальных люстр с