Наследник Воли - Александр Горин

«Зеркальный заслон». Выверенная форма из «Практикума Волевода», простой, почти примитивный жест. Но в самый последний миг, в ту самую точку, где внешняя техника встречалась с моей внутренней волей, я вплел иную архитектуру — идеально отполированную поверхность моего второго уровня ментальной защиты.

Удар Орлова достиг щита и тут же, отраженный, вернулся к нему обратно.

ХЛОПОК.

Глухой, костный звук, будто лопнул натянутый барабан. Собственный ментальный щит Кирилла, не до конца сформированный в пылу атаки, разлетелся на осколки от обратного удара.

Он отшатнулся, округлил глаза, рука инстинктивно схватилась за голову. Из носа побежала кровь.

— Ты… — его голос сорвался на хрип. — Как ты…?

Его колени подкосились, и он тяжело рухнул на одно колено, упершись ладонью в паркет. Тяжелое, свистящее дыхание вырывалось из его груди.

В зале воцарилась гробовая тишина. Все взгляды были прикованы к нам: к рыжему наследнику Орловых, стоявшему на коленях, и ко мне, все так же неподвижному, с безразличным лицом и лишь слегка опущенной рукой.

Анализ. Тактический успех. Противник нейтрализован на виду у всех. Но стратегические последствия… Орловы теперь явные враги. Волынские оценивают. Багрецовы пересматривают расчеты. Строганов фиксирует данные. Я только что из статуса пустоты перешел в статус угрозы. Это дает определенные дивиденды уважения, но кратно увеличивает риски. Нужно срочно определить следующую цель…

Позади меня раздался резкий, сдавленный звук. Отец. Его пальцы сильно впились в мой локоть.

— Святые угодники… — прошептал он с отчаянием в голосе. — Что ты наделал…

Справа фыркнул Владимир. Его лицо исказила гримаса злорадства.

— Видал, отец? — выдохнул он громко, с торжеством. — Вот так ему, рыжему ублюдку!

Отец резко дернул его за рукав, пытаясь заставить замолчать. Но было поздно — его слова звучно прозвучали в установившейся тишине, приковав к нам еще больше внимания.

Я стоял неподвижно, с безразличным лицом, чувствуя на себе тяжелые взгляды отца, полные ужаса и смятения, и торжествующий взгляд брата. Мой ум работал с бешеной скоростью, просчитывая следующие ходы в этой внезапно усложнившейся партии.

В этот момент я почувствовал легкое касание. Тонкий, почти невесомый поток энергии коснулся моего истощенного «Кокона». Чистая, прохладная сила, которая залатала самые слабые места в моей обороне.

Я повернул голову. Лада. Она стояла за мной в нескольких шагах с тревогой на лице. Я встретился с ней взглядом и девушка едва заметно кивнула.

Целительница. Искренне пытается помочь. Или создает иллюзию помощи, чтобы я опустил ментальные щиты? Неважно. Сейчас это работает на меня.

— Братец, — разрезал тишину спокойный, мелодичный голос.

Лизавета Орлова возникла между нами, словно из ниоткуда. Веер в ее руке плавно опустился, открывая насмешливую, идеально отточенную улыбку.

— Кажется, ты немного перегрелся от рвения произвести впечатление, — сказала она, кладя изящную руку на плечо брата.

Ее пальцы впились в бархат его камзола с такой силой, что Кирилл замер на полуслове.

— Мы же не на арене, а в гостях у Князя, — она повернула голову ко мне, и ее зеленые глаза, холодные и живые, как у дикой кошки, изучали меня с неподдельным интересом. — Прошу прощения за моего вспыльчивого брата. Иногда горячность мешает оценить… настоящую силу.

Слова ее были обращены ко всему залу, но взгляд говорил со мной наедине: «Я все видела, я знаю, что ты сделал».

Кирилл, все еще бледный и с окровавленным лицом, позволил сестре и подошедшему Дмитрию почти силой отвести его в сторону. Старший Орлов бросил на меня через плечо короткий, стальной взгляд, полный немой, холодной ярости.

Толпа медленно пришла в движение, шепот нарастал, превращаясь в гулкий гомон. Позор Орлова стал главной темой вечера.

Лизавета подошла ко мне вплотную, меня всего обдало ее женской и жаркой энергетикой. Ее губы почти коснулись моего уха, и я почувствовал легкий запах ее духов.

— Браво, — прошептала она едва слышно. — Такой силы и смелости я давно не видела. Добро пожаловать в игру, Ярослав Нестеров.

Призывно улыбнувшись, она развернулась и пошла вслед за братьями. Ее походка была отточенным оружием — плавный, гипнотический ритм, в котором узкие, соблазнительно округлые бедра покачивались с едва уловимой, но неотразимой амплитудой. Каждое движение было выверено, словно танец, рассчитанный на то, чтобы приковать к себе мужские взгляды.

Игра. Все видят здесь игру. Я мысленно усмехнулся, следя, как стройная фигура Лизаветы Орловой теряется среди толпы. Она видит в мне пешку, которую можно переставлять в своих интересах. Строганов — инструмент. Орловы — угрозу. Даже отец видит лишь орудие для выживания рода.

Я медленно разжал пальцы, которые сами собой сжались в кулак. Адреналин еще пульсировал в крови, но разум уже остывал, возвращаясь к привычному аналитическому холоду.

Нет, Лизавета Орлова. Я не игрок за твоим столом. Я тот, кто перевернет сам стол.

Отец выдохнул с таким звуком, будто он только что избежал казни. Я заметил, как его рука дрожали, когда он поправлял складки камзола.

— Черт бы побрал этих выскочек, — прошипел Владимир, его лицо все еще было багровым от невыплеснутой ярости. — Я бы им…

— Тихо, — беззвучно, одними губами, прошептал отец. — Ты что, не понимаешь? Ты вместе с Ярославом только что подписал нам всем приговор.

Он провел рукой по лицу.

— Орловы не простят такого унижения. Никогда. До конца вечера старший брат Кирилла Дмитрий вызовет его на дуэль, — он кивнул в мою сторону. — Это вопрос чести. И они не станут церемониться. Кирилл — горячая голова, но Дмитрий… Дмитрий хладнокровен и очень-очень силен, он будет биться насмерть.

Отец мотнул головой, его взгляд метнулся по залу, выискивая знакомые лица.

— А Волынские… у них какие-то свои дела с Орловыми. Они будут точно за них. Строганов теперь будет следить за нами в оба. Один неверный шаг…

Он наклонился ко мне, его шепот стал резким и не терпящим возражений.

— Слушай меня, сын. Дуэль неизбежна. Если вызовут — принимай. Отказ хуже смерти. Но сейчас мы должны держаться как ни в чем не бывало. Уйти — признать слабость. Значит, идем ужинать. Держимся вместе, никаких лишних слов. Ты показал клыки — теперь покажи выдержку. Понял?

Я кивнул. Дуэль так дуэль. Жаль только этого Дмитрия, конечно. Пострадает за брата, хотя сам лично ничего против меня не сделал.

Я оглянулся вокруг. Багрецовы наблюдали за нами. Гордей Семенович что-то тихо говорил жене, наклонив голову, его тяжелый, аналитический взгляд был прикован ко мне. Лада стояла чуть поодаль и тоже смотрела на меня каким-то умоляюще-просящим взором. Что это значило, я понять не смог.

А правее, у колонны стоял Строганов и наши взгляды