Наследник Воли - Александр Горин

— Не сейчас, — его шепот был полон тревоги. — Не сейчас.

Мы продолжали идти, оставляя за спиной одни группы, приближаясь к другим.

Отец выбрал позицию у колонны — немного не доходя до центра зала. Глава рода выпрямил спину, пытаясь выглядеть достойно. Владимир нервно озирался, его воля металась, как пойманная птица. Я чувствовал, как десятки невидимых щупов скользят по нам, по нашей ментальной защите, оценивая, взвешивая, вычисляя слабину.

Нас заметили.

Они двигались сквозь толпу, как клинок, рассекающий воду. Впереди шел рыжеволосый парень лет двадцати, его шевелюра пылала под светом люстр. Следом, тяжелой поступью, шел мужчина постарше с каменным лицом. Между ними мягко ступала девушка лет двадцати двух, и мужские взгляды в зале невольно скользили по ее фигуре, вспыхивая мгновенным интересом.

— Орловы идут, — прошипел Владимир, и его пальцы судорожно сжали мой локоть.

— Старший наследник Дмитрий, его брат Кирилл и сестра Лизавета, — тихо, сквозь зубы, произнес отец. — Готовься. Идут к нам.

Они встали перед нами, отрезая от остального зала. Кирилл окинул нас пренебрежительным взглядом.

— Григорий Вячеславович, — начал он, с подчеркнутой вежливостью, но с ядом в голосе. — Всегда рад видеть представителей… древних родов. Особенно тех, чья история так богата былой славой. Жаль, настоящее редко соответствует прошлому.

Воздух застыл. Отец напрягся, его пальцы побелели, сжимая трость.

— Кирилл Борисович, — ответил он, стараясь сохранить достоинство, но его голос предательски дрогнул. — Каждая история имеет свои взлеты и падения.

— Падения, да, — подхватил Кирилл, насмешливо оглядывая наши скромные наряды. — Некоторые падения оказываются настолько глубоки, что выбраться из них… ну, вы понимаете.

Владимир, стоявший сзади, не выдержал.

— А ты сам-то что из себя представляешь? — выпалил он, краснея. — Только и умеешь, что языком молоть!

Молодец брат, что сказать. Сыграл точно по их сценарию. Показал, что у нас никудышные нервы, что мы готовы сорваться на первую же провокацию.

Гул голосов вокруг нас оборвался. Десятки пар глаз повернулись в нашу сторону, некоторые стали шептаться, глядя на нас. Кто-то из стоявших рядом аристократов отступил на шаг, освобождая пространство для назревающего конфликта. Я чувствовал, как десятки ментальных щупов тут же усилили нажим, словно стая пираний, учуявшая кровь в воде. Это уже была не просто словесная перепалка — это превращалось в пробу сил, и окружающие замерли в ожидании развязки.

Отец замер, его лицо стало маской ледяного спокойствия, но я чувствовал, как по нашей едва зародившейся ментальной связи ударила волна ярости и страха. Страха оказаться посмешищем, быть униженным и не суметь защитить честь рода.

Кирилл ухмыльнулся, он явно добился желаемого. Его старший брат Дмитрий оставался невозмутим, но я тоже увидел холодное удовлетворение в его глазах. Лизавета же внимательно изучала исключительно меня через перламутровые пластинки веера. Ищет мое слабое место или еще что-то?

В этот момент я почувствовал холодный, безразличный взгляд Строганова, упиравшийся мне в спину. Инквизитор наблюдал. Оценивал.

Надо срочно исправлять ситуацию. Я сделал шаг вперед, оттесняя взбешенного Владимира и становясь лицом к лицу с Кириллом.

— Вы так проникновенно говорите о падениях, — сказал я ровным голосом. — Это от личного опыта?

Он фыркнул, но в его глазах мелькнуло раздражение. Его перстень с рубином слабо вспыхнул.

— Я не о себе, — бросил он.

От него волной покатилась грубая ментальная атака. Давление, дикое, неструктурированное, обрушилось на мое сознание.

Глава 12

Удар его не был точечным, он просто навалился всей массой своей воли, как медведь, ломающий дерево, — грубо, примитивно и с чудовищной силой.

Первый уровень мой ментальной защиты включился на автопилоте, я лишь добавил ему окраску похожей защиты из второй книги Волеведения.

Так, Орлов атаковал. И атаковал прямо здесь, при всех. В моем мире такое было бы немыслимо. Пси-атака на официальном приеме… И он совсем не выглядел так, будто потерял контроль. Его ярость показалась мне немного неестественной, как будто излишне сфокусированной.

Мой взгляд метнулся к Строганову. Инквизитор стоял неподвижно. Никакой реакции, только холодное наблюдение.

И тогда я почувствовал это. Тончайший, почти неосязаемый резонанс, исходящий от него и вибрирующий в унисон с яростью Кирилла. Как камертон, задающий тон.

Вот как. Значит, он не просто наблюдает, он направляет. Раскачивает лодку, чтобы посмотреть, кто утонет первым. Управляемый естественный отбор.

Хорошо. Раз здесь такие правила, то я принимаю их.

Давление рыжего Орлова нарастало, оно было грубое, как таран. Я чувствовал каждую щель в своем «Коконе». Можно было усилить защиту, но я поступил по-другому.

Активировать «Несокрушимый фундамент».

Я пропустил удар сквозь себя, направив его вниз, в каменные плиты пола, в землю.

Я даже не пошатнулся, а остался стоять, глядя на рыжего Орлова с прежним спокойным выражением лица.

Его глаза расширились от изумления. Он ожидал, что я отшатнусь, согнусь, испытаю боль, но явно не ожидал, что удар полностью пройдет сквозь меня.

Воздух вокруг нас сгустился. Гул в зале стих, все внимание было приковано к нам.

Я кинул взгляд на Строганова. Сейчас я раскачаю лодку еще сильнее, господин инквизитор.

— Интересно, — сказал я тихо, так, что слышно было только Орлову. — Ты удивительно неуклюжий. Тебя кто-то учил, или ты сам додумался просто давить, как медведь?

И снова я почувствовал это — едва уловимый, но отчетливый импульс, исходящий от Строганова и несущий в себе концентрированные ярость и агрессивность. Импульс вошел в сознание Кирилла, как масло в огонь.

Его лицо исказилось от ярости, стало пунцовым. Рубиновый перстень вспыхнул так ярко, что на мгновение осветил его перекошенные черты. Воздух загудел, сгущаясь перед ним в невидимый, но ощутимый тактильный таран. Он собирался не просто атаковать — он явно хотел стереть меня в порошок.

Я почти послал «Шепот» прямо в его незащищенное сознание, но в последний момент остановил себя. Слишком рискованно. Все наблюдают, я могу выдать технику Центра, которая сильно отличается от техник Волеведения. Пусть Строганов пока думает, что держит все под контролем.

Вместо этого я вызвал из памяти образ из «Практикума» — «Зеркальный заслон». Техника, которую я лишь мельком «прочел» психометрией перед балом. Простая, базовая, но в моем исполнении она могла стать намного сильнее. По своему эффекту очень напоминала мое «Зеркало», при котором ментальные удары отражаются обратно.

Воздух перед Кириллом сгустился, загудел и выкристаллизовался в невидимый, но ощутимый таран из чистой воли.

Я стоял неподвижно, но внутри был максимально сконцентрирован. Мне нужно считать момент удара. Вибрирующий гул. Дрожь в ментальной ауре противника. Пиковое напряжение, за которым последует разряд.

За мгновение до того, как сокрушительная волна должна была достичь меня, моя