Инженер 2: Тульские диковинки - Алим Онербекович Тыналин

Я стоял посреди мастерской, руки за спиной, оглядывал помещение. Медленно, методично, оценивал каждый угол.

Токарный станок. Немецкий, добротный, фирма неизвестна, но качество видно. Заржавел, но чугун крепкий, не треснул. Можно разобрать, почистить, смазать, собрать заново. Неделя работы.

Кузница. Горн требует ремонта, кирпичи заменить, колосник новый поставить. Мехи починить или новые сделать. Наковальню не заменишь, но можно работать и с обломанным рогом, для грубой работы хватит.

Верстаки. Очистить, инструменты разобрать, ржавчину убрать, заточить. День работы.

Детали насосов. Разложить по типам, понять, что к чему. Составить список недостающих деталей. Еще день.

Склад. Проверить материалы, составить опись, заказать недостающее. Полдня.

Рабочие. Завтра утром посмотрю, кто чего стоит. Толковых оставлю, остальных вон.

План сложился сам собой. Четкий, ясный, ничего лишнего.

Я подошел к окну, выглянул. Двор пожарной части виден целиком. Пожарные закончили мыть телегу, теперь проверяли упряжь.

Лошади стояли в стойлах, жевали сено. Каланча возвышалась над крышами, на площадке наверху дежурный, смотрит на город, высматривает дым.

За двором крыши домов, дальше река, блестит на солнце. Еще дальше заводские трубы, дым стелется, ветер гонит на восток.

Тула. Город мастеров. Город, где делают лучшее оружие в России. Город, где я начну заново.

Не с оружейного завода. Не с большой должности. С грязной мастерской, сломанных станков, ремонта насосов.

Но это начало. Точка опоры.

Архимед говорил: дайте мне точку опоры, и я переверну мир.

У меня теперь есть точка опоры. Пусть маленькая, пусть убогая. Но моя.

Я отошел от окна, оглядел мастерскую еще раз.

— Начнем, — произнес вслух, голос прозвучал глухо в пустом помещении. — С завтрашнего дня начнется новая жизнь. И эта мастерская станет лучшей в Туле.

Или я не инженер.

Я вышел, запер дверь на замок, повесил ключи на пояс. Солнце клонилось к западу, тени стали длинными. Пора возвращаться в гостиницу, готовиться к завтрашнему дню.

Проснулся на рассвете. За окном серело небо, во дворах кричали петухи. Я встал, умылся холодной водой из таза, оделся.

Новое жилье оказалось скромным. Комната в доме вдовы Матрены Ивановны на Заречной улице, в пяти минутах ходьбы от мастерской.

Десять рублей в месяц, включая обеды. Комната маленькая: кровать, стол, стул, сундук для вещей. Окно выходит во двор, где растет старая яблоня и бродят куры.

Вчера, после осмотра мастерской, я вернулся в гостиницу, собрал вещи, распрощался с хозяином. Тот удивился:

— Что, так быстро съезжаете, ваше благородие? Не понравилось?

— Все устроило. Просто ближе к месту службы переезжаю.

Он покачал головой, но спорить не стал. Помог донести чемодан до извозчика.

Комнату я нашел по совету Крылова. Брандмайор сказал:

— На Заречной есть вдова, комнаты сдает. Чистоплотная, готовит неплохо. Двое моих пожарных у нее жили, не жаловались.

Матрена Ивановна встретила приветливо. Женщина лет сорока пяти, полная, в платке, лицо круглое, добродушное. Показала комнату, назвала цену, я согласился сразу. Она обрадовалась:

— Вот и славно! Офицер в доме это хорошо, солидно. Обеды буду готовить, белье стирать. Самовар утром и вечером. Водку не держу, так что если выпить, ходите в трактир, не носите в дом.

— Не пью, — ответил я.

— Совсем? — удивилась она. — И то хорошо. От пьянства одно горе. Мой покойный муженек вот допился, царствие ему небесное.

Вчерашний день я провел за бумагами. Утром явился в канцелярию губернского правления, присягнул, получил официальное назначение. Озеров, титулярный советник, вручил мне толстую папку с документами:

— Вот устав мастерской, штатное расписание, инструкции, формы отчетности. Изучите. Первый отчет подадите через месяц.

Потом зашел в казначейство, оформил получение жалованья. Двести рублей в год, выплата помесячно, шестнадцать рублей шестьдесят шесть копеек. Нищенские деньги, но пока хватит.

Остаток дня провел в комнате, изучал документы. Штат мастерской: восемь работников, должности кузнец, слесарь, токарь, четыре подсобных рабочих, сторож.

Жалованье работникам от двадцати до сорока рублей в год, в зависимости от квалификации. Смета расходов на материалы триста рублей в год. Список обязанностей: ремонт пожарных насосов, обслуживание водоподъемных механизмов для казенных учреждений, выполнение частных заказов с разрешения начальства.

К вечеру все выучил наизусть.

Теперь, в предрассветной тишине, я застегнул мундир, готовясь к первому рабочему дню. Матрена Ивановна постучала в дверь:

— Александр Дмитриевич! Самовар готов, каша на столе!

— Спасибо, сейчас выйду.

Позавтракал быстро. Каша гречневая, хлеб свежий, чай крепкий. Матрена Ивановна суетилась у печи, подкладывала дрова:

— Идете на службу? На мастерскую? Слышала, что туда нового смотрителя назначили. Так это вы?

— Я.

— Ну и дело вам досталось! — Она покачала головой. — Там такие работнички! Пьяницы, бездельники. Предыдущий смотритель, Сидоров, с ними водку пил, вместе воровали. Говорят, медь из мастерской таскали, на рынке продавали.

— Это изменится, — сказал я, вставая из-за стола.

Матрена Ивановна посмотрела на меня с сомнением, но промолчала. Я надел фуражку, вышел во двор.

Рассвет разгорался. Небо из серого становилось розовым, потом золотым. Воздух свежий, прохладный, пахло росой, дымом из печных труб, навозом с огородов. Кричали петухи, где-то мычала корова.

Я прошел по улице до пожарной части. Двор еще пустой, ворота распахнуты. Пожарные обозы стоят, накрытые брезентом. Из конюшни доносилось ржание, кто-то кормил лошадей.

Мастерская рядом. Я подошел к двери, вставил ключ в замок, повернул. Замок поддался с усилием. Дверь открылась, скрипнув петлями.

Внутри темно. Я распахнул ставни на окнах, впустил свет. Мастерская предстала в прежнем виде, грязная, захламленная, заброшенная.

Я снял мундир, повесил на гвоздь у двери, остался в рубашке. Закатал рукава. Взял с верстака метлу, начал подметать. Стружка, опилки, металлические обрезки собирались в кучи. Вынес во двор, в яму за сараем.

Вернулся, продолжил уборку. Пыль поднималась облаком, садилась на лицо, лезла в нос. Я чихнул, вытер лицо рукавом, продолжил работать.

Время шло. Солнце поднялось выше. За окном послышались голоса, шаги, скрип ворот пожарной части.

Часы на башне пробили семь.

Я отложил метлу, вышел из мастерской, встал у двери. Руки за спиной, спина прямая. Ждал.

Глава 9

Первые дни

Минут через десять со стороны улицы показались фигуры. Трое мужчин, шли не спеша, переговаривались. Один высокий, плечистый, в кожаном фартуке. Второй пониже, тощий, лицо небритое. Третий совсем молодой, парень лет восемнадцати, кепка сдвинута набок.

Они подошли ближе, увидели меня, замерли.

Высокий заговорил первым:

— Это вы новый смотритель?

— Александр Дмитриевич Воронцов. Смотритель мастерской. А вы?

— Трофим Кузнецов, — представился высокий. — Кузнец. Вот уже семь лет здесь работаю.

Голос хриплый, пропитой. Лицо красное, с багровыми прожилками на щеках и носу. Руки большие, жилистые, пальцы в мозолях. Фартук закопченный, прожженный во многих