Золотое время - Ирина Сергеевна Богатырева

с тобой найти эту отмель, сломать запруду, нам бы зарыть останки бога и птицы и никогда никому о них не рассказывать. Может, тогда Вонг – идя в лес, помяни его имя – пощадит всех нас.

Вот что я должна была сказать брату. Но я была глупа, Волла. И я слишком замерзла в своем одиноком доме. Я грелась жаром, который от него исходил. Я боялась его перебить.

А он был великолепен. Он смеялся. Он был Варной, и я любила его. И если я видела богов и знала, что значит жить, как боги, то Варна мог эту жизнь нам сделать. Всем нам, людям, он мог сделать такую же жизнь.

Если бы позволил Вонг.

Что-то с железным стуком запрыгало по столу, когда Варна затряс своей торбой, вынимая последние кусочки бересты. Я взяла в руки, ощупала – мороз пробежал у меня по спине.

– Что это, брат?

Мои пальцы трогали изогнутые рога, длинное рыбье тело.

– А, это было на шее у того человека из птицы.

– Ты снял это с мертвого?

– Да. Я подумал, ему это уже не нужно. Хочешь, бери себе.

– Что ты! Это же хели!

– Хели?

– Олени из-за реки.

– Хели так хели. Я когда-то сам резал таких из дерева, игрушки детям. Они мне приснились. А тут не из дерева, железная штучка. Интересно, кто сделал такую? Красивая вещь. Носи, сестра!

Моя ладонь опустела – и тут же тяжесть хели легла на мою шею. Варна проделал все молниеносно и уже забыл про подвеску – его занимало другое.

– Скажи мне, сестра! Ты же теперь как камса, ты можешь видеть вперед: получится ли у меня такое крыло? Смогу ли я полететь на нем по небу?

Да, ему надо сказать. Лучше сейчас, здесь и сразу, чем он узнает потом, дома, сам.

– Да, брат. Ты сделаешь. Я вижу это ясно. Это будет долго. Долго и тяжело. А главное, никто не станет тебе помогать. Напротив, все будут мешать тебе. Потому что люди будут тебя бояться. Ты не говори им пока. Лучше, чтобы никто не знал. Особенно твоя жена и дети.

– Жена и дети? Что ты несешь, Анон! Ты забыла: я не женат.

– Ты просто еще не знаешь об этом. Твой брат ходит среди мертвых. Золна, его жена, теперь твоя жена. Потому Камлаки и искали тебя: им надо было знать, оставлять ли Золну у себя или отправлять ее к родне, к Тойгонам. Ее и двоих детей твоего брата, дочку и сына. Но они не хотели отдавать детей, особенно сына, он родился этой весной. Поэтому оставили себе и Золну, когда я сказала, что ты не ходишь среди мертвых. Они оставили ее для тебя на случай, если ты вернешься.

– Я понял, сестра.

Он поднялся – легкая табуретка запрыгала на всех четырех, но устояла. Свет вышел из него. Голос стал старше. В один миг Варна постарел на десять лет. Как брат его стал, значит.

– Спасибо, сестра. Спасибо, что сказала.

Он пошел к двери, но вспомнил, что она завалена снегом, и вылез в окно.

– А кости, брат? – Я кинулась к окну. – А чертежи!

– Храни их, Анон. Я вернусь!

Снег хрустел под его ногами. Ясный свет заливал дом – метель прекратилась.

Я подумала, что пора бы Камсе вернуться.

Знаю, что ты хочешь спросить, Волла: сделал ли Варна крыло?

Все расскажу в свой срок. А пока надо сказать о Золне. И тогда тебе будет ясно, почему Варна постарел на десять лет, только вспомнив о ней.

Золна была из Тойгонов. Красивая и богатая невеста пришла к Камлакам в род, лучший охотник взял ее в жены – старший брат Варны. Большая и жаркая, как летний день, Золна никогда не работала с другими женщинами. Говорили, что она и не умела ничего, что обычно женщины умеют, зато умела другое: из сухих трав, костей и мужских органов разных животных она составляла сборы, которые могли приворожить и удержать любого мужчину. Она складывала все это в расшитые бисером кисеты и раздавала женщинам за работу и услуги. О том, что эти сборы имеют волшебную силу, говорила власть самой Золны: от мужчин у нее не было отбою, и жениха она выбрала себе сама, лучшего из лучших, да еще и имена у них были схожи – это считалось хорошим знаком всегда.

Брат Варны сходил по ней с ума. Он построил Золне отдельный дом, где она жила со служанками, девушками разных родов, которые оказались у нее в долгу и отрабатывали тем, что на нее трудились. Золна была большая, ее всегда было много. Она много говорила, много смеялась, много и громко плакала, много хвастала, много завидовала и много рожала. Она любила красивые вещи, любила спать на мягких мехах, любила жирную пищу, и брат Варны делал все, чтобы Золна ни в чем не нуждалась. Говорят, что и войну с ильчи он начал из-за нее: ей были нужны новые шубы и браслеты.

Когда после войны вестник пришел к Золне, служанка украшала ей лицо. Тонкой иглой из рыбьей кости она наносила точки на кожу над бровями и переносицей, чтобы Золна стала еще красивее.

«Золна, – сказал вестник, войдя в дом, – твой муж прислал тебе браслетов и шуб».

«Где же они?» – спросила Золна.

«Ты получишь их в доме князя», – ответил вестник, но не уходил. Он стоял и ждал вопроса. Он боялся рассказать все до конца.

«Хорошо, иди», – прикрикнула на него Золна и поморщилась от нового укола.

«Это не всё, Золна, – сказал вестник. – Ты должна знать: твой муж больше не ходит среди живых».

«Ай! – вскрикнула Золна и замахала руками на служанку. – Руки трясутся, что ли? Если пила с утра, так не берись!»

Красная точка набухла в месте укола. Кровь собралась в шарик, а потом он лопнул, и алая струйка потекла по виску.

«Эх ты, криворукая! – говорила с досадой Золна, глядя на себя в зеркало. – Будет теперь шрам».

Младший брат наследует за старшим все, в том числе жену и детей. Мог ли Варна отказаться от Золны? И да, и нет. Он мог, но тогда Золна считалась бы мертвой среди живых. Никто не пришел бы в ее дом, все гнали бы ее и не давали еды. Дети погибли бы в ту же зиму. За ними и Золна погибла бы, если бы только не поселилась в глуши, не стала бы сама бить дичь, как мужчина. Но она не поселилась