Золотое время - Ирина Сергеевна Богатырева

Хорошо, что об этом не знали Тойгоны. Даже белый волк не знал. Он выл от злости и грыз под собой камни, но ничего не мог уже поделать: я ушла от Пырра, я осталась собою.

В тот день Волла умерла, на следующий по ней совершили поминальный обряд. Камса объявила, что новую камсу готовит Вонг – помяни его имя, когда идешь на болото. А пока я учусь, пока не дали мне настоящее, камсово имя, буду я Анон. Пырра-Анон – так меня с того дня звали.

У каждой камсы три имени, но кому они известны? Первое знают родители, они его дали. Второе – старший кам, он его дал. А третье известно одному Вонгу – идешь в тайгу, его вспомни. Потому всякая камса – просто камса, а настоящее имя носит глубоко в сердце, и никто по нему не может ее позвать. Вот и наша камса просто Камсой была. И я камсой став, Камсой буду.

Но обрести настоящее имя не скоро мне удалось. А все потому, что хели уже ушли из-за реки. Боги угнали их, оказывается.

Все сейчас расскажу, не торопи меня, Волла. Слушай.

Часть II

Пырра-Анон

Варна

Все мы – мысли Вонга (идешь лесом, не забудь его имя). Все живем у него в голове.

Первыми он помыслил людей и заселил ими землю. Было людей много, как цветов на поляне весной. Было их много и становилось все больше. Всюду, куда ни пойдешь, были люди. В горах жили люди. На море жили люди. В тундре жили. В конце концов им нечего стало есть, потому что съели всё, оказывается. Люди болели и голодали, но никто не умирал. Потому что не умели люди еще умирать.

И тогда один человек, Бу́ни его звали, понял, что не уместятся все люди на одной земле. Он долго думал, как быть. Вокруг себя смотрел, за животными наблюдал. Почему их не бывает много? И понял, что люди не умеют умирать. Кроме людей только олени умирать не умели, потому что Вонг (идешь в тундру, помяни его имя) придумал их вместе с человеком, чтобы помогали. Однако оленей люди ели, и их не было много. Но и те олени, кого люди не съедали, пропадали куда-то.

Стал Буни за оленями следить. Долго шел по их следу, пока не вышел на берег великой реки Сэгэде, что течет с неба на землю. Видит: пришли олени, целое стадо, прыгнули в воду и поплыли. Понесла их великая река вниз по течению. Далеко несла, уже почти не видно их. Как звезды олени стали. Смотрит Буни: вроде бы вниз плыли, но поднимаются вверх и разбредаются звездами по небу. Лежит на небе белый звездный оленный путь.

На последнего оленя вскочил сам Буни и поплыл, держась за рога. Долго плыл олень, почти из сил выбился. Но доплыл, вышел на новую землю. Смотрит Буни – земля та же и не та. Все то же, но другое. И олень перестал быть оленем – стал он хе́ли. Тело у него рыбье, ноги росомашьи, голова дикого лося, и на голове этой рога величиной с балку для дома. Длинные, гладкие, изогнутые рога. Страшные олени из-за реки – вот кто такие хели. Целое стадо уходило уже в бескрайнюю тундру той далекой земли, качая гигантскими рогами. Обернулся Буни и понял, что не переплыть ему реку назад, бурное ее течение не преодолеть. Так он умер сам и научил людей умирать. И земля та с тех пор называется Буни, туда, за реку Сэгэде, уходят все после смерти.

Но не одних людей помыслил Вонг, не забудь его имя, идя на охоту. Богов он тоже помыслил, только далеко от нас – за большими горами, у истоков реки Сэгэде. Он помыслил Виру и Вирсу. Он помыслил Матерь мира, и бога дождя, бога ветра и бога солнца, и Удэной, она же Гата, она же Среброликая, и многих других богов. Но хоть помыслил он их после людей, а жили боги гораздо раньше, потому что для Вонга – идешь в тайгу, помяни его имя – времени нет. Он один не ступал на берега великой Сэгэде, текущей с неба на землю, он один не ведает ее течения. Все же, кого помыслил он, вовек не покинут ее берегов. И вот боги живут в своей земле у истока, и если бы захотели, они бы могли спуститься к людям по реке Сэгэде, но они не хотят и о людях не знают, ведь у них свое время, им достаточно его и себя самих. А люди к богам не ходят, потому что не могут подняться вверх по течению Сэгэде. На другом же ее берегу – чертог Буни. И люди уходят в Буни. И боги уходят в Буни. Боги тоже умирают, оказывается.

Но не всех богов помыслил Вонг, назови его по имени, выходя из дома. Анарта родился сам. Анарта – бог любви, сияющий ярче солнца, питающий сильнее дождя, иссушающий сильнее ветра. Анарта милосердный, исцеляющий и дающий надежду. Его никто не мог бы помыслить, он появился сам. Анарта – сын Матери мира.

Не перебивай, Волла, сейчас расскажу, как это впервые случилось, слушай.

Три бога, три брата – бог солнца, бог дождя и бог ветра – полюбили Великую Матерь, но не могли поделить ее меж собой и решили взять силой. Но она оседлала Тагу, небесного Огненного оленя, и сбежала от них. Тогда три бога-брата достали оленей из Буни – страшных хели – и пустились в погоню. Три дня гнались они, три дня убегала Матерь, но на третий день оступился небесный олень. Матерь упала, и братья овладели ею. С того дня она понесла и родила Анарту – бога любви, прекрасного и чистого, как слеза. Ему дан дар врачевания. Все его любят.

Братья же стали между собой хели делить и рассорились. Бог ветра убил бога дождя, но не справился с грозными хели, и те растоптали его – страшная это была смерть, говорят. Видя то, бог солнца оседлал Тагу и полетел на небо. Но погналась за ними бу́си – черная птица с острыми железными зубами. Стала жалить оленя, кусать, изводить хуже гнуса. Взбесился олень и не слушал седока. Метался по небу, к самой земле спускался. Загорелось небо, загорелись