Порочные идеалы - Элвин Гамильтон

Благодаря наложенным на туфли чарам каблуки Норы не тонули в газоне. В воздухе вокруг особняка парили фонари. Но здесь, на самом краю сада, их свет проигрывал длинным теням, которые отбрасывал древний лес.

Аугуст вызывающе пожал плечами:

– Если ты уже решила, что твою мать убили гримы, то почему говоришь со мной, а не… – Он обвел фужером собравшихся. Сливки общества, которые окружали ее всю жизнь. Шестнадцать лет она только и делала, что их слушала.

– Я хочу доказать, что это они. А потом положить конец Исенгриму и его шайке.

Гримы только и делали, что обвиняли Хольцфаллей во всем подряд. Получи Исенгрим занозу, в «Рупоре» наверняка и это свалили бы на Хольцфаллей. Дескать, они недоплатили плотнику, и тот не отшлифовал древесину.

Но в последнее время гримы перешли от слов к делу. За всю историю семьи Хольцфалль единственной подлинной угрозой, с которой она сталкивалась, было отсутствие преемника. Смерть Наследницы – наверняка дело рук Исенгрима.

– Ты работаешь в «Рупоре».

– Какая у тебя хорошая память.

– Твое начальство явно знает, как связаться с Исенгримом. Вы каждую неделю печатаете эти его «Обращения к жителям». – Обращения представляли собой не что иное, как скверно написанные, насквозь лживые тирады, которые «Рупор» без всякого зазрения совести выдавал за новости. Нора никогда ими не интересовалась, но человека, пишущего письма, всегда можно найти. Раньше Исенгрима никому не удавалось поймать, но раньше на него не охотилась Нора.

– Он не то чтобы заходит к нам на чай с пирожными, – отозвался Аугуст. – Насколько я знаю, обращения просто появляются на столе у главного редактора, и он тут же отправляет их на первую полосу.

– Это объясняет, почему в них столько опечаток.

– Допустим, твою мать и правда убили по приказу Исенгрима, – сказал Аугуст, прислонившись к дереву. – Почему гримы не заявили об этом? Почему Исенгрим не трубит на каждом углу, что нанес Хольцфаллям сокрушительный удар? – Они стояли на самой границе леса, и на миг Норе почудилось какое-то движение между деревьев. Ее переполняло предвкушение. Скоро солнце зайдет, и с приходом тьмы начнутся испытания. Ей следовало бы общаться с гостями, напоминать всем, кто здесь настоящая Наследница. Но почему-то она никак не могла оторваться от этого разговора. От невыносимого журналиста с его невыносимой логикой.

– Гримы только изображают храбрость. Они знают, что мы легко с ними покончим, если действительно этого захотим. – Нора и сама понимала, что ее аргумент не слишком убедителен. Сегодня утром гримы напали на нее среди бела дня. Но не стали использовать настоящее оружие. Почему? Они вполне могли ударить ее ножом, а не просто облить дешевым вином. – Ладно, – наконец буркнула она. – Кто, по-твоему, это был, если не гримы?

Аугуст помедлил, словно размышляя, можно ли ей доверять. Нора раздраженно добавила:

– Ладно, не отвечай. Очень мне нужно твое мнение. – Она развернулась, словно готовясь нырнуть в толпу.

– У Лукаса Шульда не было кольца твоей матери. – Голос Аугуста заставил ее замереть и бросить на него взгляд через плечо. – Я перечитал сообщение из полиции. – Кажется, на этот раз Аугуст был настроен серьезно. – Арестовав Шульда, они заявили, что нашли у него украденные ожерелье и браслет. Этого хватило, чтобы его обвинить. Теперь мы знаем: их ему подбросили. Но о кольце с той фотографии ни слова.

– Ты думаешь, что коп его присвоил? Но зачем ему так рисковать?

Аугуст рассмеялся, а потом, сообразил, что Нора не шутит.

– Чтобы продать, само собой. Пусть Хольцфалли им и платят, но ты хоть знаешь, сколько получает простой коп в Вальштаде? Особенно в кругах пониже.

Норе следовало бы это знать. С тех пор как ей исполнилось десять, она каждую неделю приходила в бабушкин кабинет на специальный урок для наследницы. Она изучала стоимость всей недвижимости Хольцфаллей в городе. Просматривала записи об арендной плате и долгах. Вполне возможно, когда-то она видела и зарплату полицейских. Но память у Норы хоть и хорошая, вовсе не фотографическая. И в тот момент ее это мало интересовало.

– Ты считаешь, что коп, подставивший Лукаса Шульда, прикарманил кольцо, чтобы подзаработать?

– Этого кольца хватит на большее, чем просто «подзаработать». – Аугуст пожал плечами. – Я не знаю, как найти Исенгрима, но зато в курсе, где копы сбывают украденные драгоценности.

Нора смерила его внимательным взглядом:

– Значит, нам предстоит найти кольцо моей матери, выследить копа, который его украл, и задать ему пару вопросов о сфабрикованном ограблении.

– Кому это «нам»? – поинтересовался Аугуст. – Не припомню, чтобы я звал тебя с собой.

Что ж. Значит, придется по-плохому.

– Мне что, нужно особое приглашение, чтобы пройтись по ломбардам? – Нора со вздохом потеребила мочку уха. Снять бриллиантовую сережку так, чтобы Аугуст ничего не заметил, оказалось проще простого.

– Ты даже в Первом круге привлекаешь внимание, – сказал Аугуст. – Думаешь, ниже Десятого будет иначе?

Нора наклонилась, якобы поправляя туфлю. В руке у нее по-прежнему была сережка.

– Думаю, что я замаскируюсь.

– Тут тебе не карнавал.

– Верно. – Ее голос стал жестче помимо воли. Нора выпрямилась. Сережки в руках больше не было. – Мою мать убили, я и найду того, кто это сделал. – Нора училась иметь дело с журналистами с тех пор, как впервые заговорила. Она показывала им только то, что хотела, и не более. Никаких подлинных чувств. Ни искренней злости, ни печали, ни радости. И она уж точно не показывала свой ум. Но Аугуст и так успел разглядеть больше остальных. На этот раз Нора хотела, чтобы кто-то узнал, как она зла на самом деле. – Найду и уничтожу.

В последний раз Нора видела мать на выходе из их квартиры на Силвер-стрит. Верити возвращалась после встречи с Мерси. Нора собиралась… Она не могла припомнить куда. И не помнила, когда мать перестала рассказывать ей про встречи с бабушкой. Когда Нора была маленькой и ее отец еще был жив, она любила класть голову на колени Верити, чтобы та, гладя ее по волосам, делилась планами на будущее. О школах, которые она построит, став главой семьи. О деятелях искусства, которым будет покровительствовать… В тот день мать поцеловала ее в лоб и потянулась, чтобы поправить волосы, будто желая что-то сказать. Нора лишь отмахнулась и вышла на улицу.

– Знаешь, есть и другие люди, которым смерть твоей матери на руку, – сказал Аугуст, заставляя ее вынырнуть из пучины воспоминаний. Обратно на вечеринку по случаю кончины Верити. – Люди, у которых есть деньги, чтобы подкупить полицейского. Люди в твоей семье.

Здесь, среди теней на самом краю леса, музыка из сада была едва слышна.

Аугуст говорил про тетю Пейшенс и дядю Проспера.

Норе это ни за что не пришло бы в голову. Но она мгновенно поняла, что имеет в виду Аугуст. Тетя Пейшенс и дядя Проспер проиграли ее матери на испытаниях. Потеряли шанс встать во главе семьи. Но со смертью Верити они получили новую возможность, на сей раз – через своих детей.

– Ты уверен, что хочешь обвинить Хольцфаллей в убийстве? – произнесла Нора негромко, угрожающе. Пусть она и не питает большой любви к некоторым своим родственникам, но они по-прежнему одна семья.

– А ты уверена, что виноват Исенгрим? – Аугуст невозмутимо пожал плечами и сделал еще глоток шампанского.

Этим утром в проявочной она застала его врасплох, взъерошенного и невыспавшегося. Но теперь он твердо стоял на своем. И как бы досадно ни было это признавать, его слова звучали разумно. Он успел приступить к расследованию, пока она занималась платьем.

На этот раз, повернувшись к толпе, она мысленно взвесила мотивы каждого из своих родственников.

Модести. Она порхала по саду с хорошо отработанной улыбкой, одетая в зелено-золотистое платье с перехваченной талией. Тетя Пейшенс нависала над ней словно тень, отбрасываемая светом дочери. Испытания доказали, что добродетелей у Пейшенс немного. Но умения рассчитывать наперед ей было не занимать. Взять хотя бы карьеру Модести. Или небольшие вложения, сделанные на стипендию, которую она получала из семейного состояния. Неужели ее тетя все эти годы выжидала момент отнять у сестры заслуженный приз?

Клеменси и Констанс. Одетые в одинаковые кремовые платья, они взволнованно жестикулировали,