Порочные идеалы - Элвин Гамильтон

он напоминал человека, только высокого, стройного и такого прекрасного, что Нора едва верила своим глазам. Вместо кожи он был покрыт толстой корой, которая тем не менее струилась легко, как вода. Его древесная плоть была пронизана золотыми прожилками, светящимися изнутри.

Нора силилась сделать хоть единственный вдох. Хульдрекалл застал рождение мира и знал ее далеких предков. В городе Нора была важной особой, но сейчас вдруг почувствовала себя мельчайшей песчинкой в мире.

– Старый друг, – обратилась к нему Мерси Хольцфалль. Традиция предписывала просить хульдрекалла о помощи теми же словами, что и Онор Хольцфалль когда-то. – Мне нужен твой совет. Я не знаю, кто из моих наследников самый достойный.

Камеры щелкали одна за другой. Нора подумала: заметил ли их древний дух? Казалось, все его внимание приковано к Мерси. Она протянула ему топор через границу между городом и лесом, но не перешагнула ее. Каждый оставался на своей стороне.

– Я помогу тебе сделать выбор. – Голос хульдрекалла словно доносился из глубокого дупла. – Кто твои наследники?

Констанс первой вышла вперед, почти разрываясь от нетерпения:

– Я ее наследница. – Ее голос дрожал от волнения. Послышалось еще несколько щелчков камер.

Следующей по возрасту была Модести:

– Я ее наследница.

Далее пришел черед Норы. Она была младше Модести всего на несколько дней. Все ее тело охватило покалывание – не то страх, не то решимость, а может, и то и другое. На нее смотрели сотни глаз, и десятки камер ждали момента запечатлеть каждый ее жест, каждую оплошность. Они видели, как она дрожит.

Однако Нора дрожала не от страха. Ее переполняло предвкушение. Ей не терпелось пройти испытания и вернуть то, что принадлежало ей по праву, проявить себя. Хоть во рту и пересохло.

Она быстро опустошила фужер шампанского, который по-прежнему держала в руке, и кругом снова защелкали камеры. Ну и пусть. Ее не волновало, что завтра в газетах появятся снимки, где она беспечно пьет на глазах у могущественного бессмертного создания.

– Я ее наследница, – провозгласила она.

Последней эти же самые слова произнесла Клеменси. Репортеры охотно запечатлели и ее. Ей было всего пятнадцать, и газеты не преминут напомнить читателям, что Вэлор Хольцфалль погиб на предыдущих испытаниях в четырнадцать. Букмекерские конторы начнут принимать ставки – все ли Хольцфалли доживут до конца на этот раз?

Бабушка приоткрыла рот, чтобы произнести заключительные слова церемонии, но ее прервал другой голос:

– Мама, кажется, ты кого-то забыла.

Все обернулись, и толпа расступилась перед тетей Грейс. Вблизи Нора рассмотрела, как прекрасно она выглядит в изумрудном платье, перехваченном на спине бриллиантовыми цепочками, с длинным подолом, словно сотканным из огромных перьев.

– Милая Грейс. – Мерси Хольцфалль притворно рассмеялась. – У тебя была твоя минута славы. Дай испытать удачу молодому поколению. – За мягким тоном таились резкие слова, особенно те, что остались непроизнесенными: «Ты упустила свой шанс. Ты недостойна». Но тетя Грейс лишь лукаво заулыбалась. Они с Мерси смотрели друг на друга с вызовом, смысла которого Нора не понимала.

– Мама, ты так смешно шутишь.

Толпа снова расступилась, и все собравшиеся увидели девушку в униформе служанки, но, похоже, не поняли, кто она такая. А вот Нора сообразила моментально. Светлые волосы, тонкие черты лица, бледная кожа… В незнакомке было больше от Хольцфаллей, чем даже в Модести.

– Позвольте представить, – нараспев провозгласила тетя Грейс, упиваясь моментом, – мою дочь. – Толпа зашумела, и Грейс пришлось повысить голос: – Оттолину Хольцфалль.

На сад снизошла буря безумия. Темноту озарили вспышки камер, щелчки затворов сливались воедино. Модести замерла, а Констанс и Клеменси разразились протестами.

Дядя Проспер и тетя Пейшенс, шокированные не меньше других, уставились на сестру. Десяток голосов наперебой начали выкрикивать вопросы. Все пытались подойти ближе к Оттолине, и все рыцари одновременно двинулись в ее сторону. Шум заглушил следующие слова Грейс. Но потом она сжала плечо дочери и прошептала ей что-то на ухо. Девочка послушно, как марионетка, раскрыла рот, и Нора прочла по губам:

«Я ее наследница».

Глава 15

Лотти

«Я ее наследница».

Еще утром у Лотти вообще не было семьи. А теперь она – чья-то наследница.

Вспыхнул яркий свет. Как днем на дороге, когда сработал люстр. Она ослепла, тысячи голосов выкрикивали ее новое имя, ее лихорадочно толкали из стороны в сторону.

Кто-то взял ее за руку, и она ощутила мощную волну эмоций: сосредоточенность, желание защитить. Ее потащили через толпу. Хлопнула дверь. Вспышки фотокамер и крики остались позади. Лотти очутилась в темноте и тишине.

Будто провалилась под лед замерзшего озера.

Она ничего не видела – перед глазами все еще мелькали отблески вспышек. Прислонившись к стене, она пыталась отдышаться, оттягивая в сторону воротник чересчур тесного платья служанки. Чьи-то сильные руки обхватили ее пальцы, не давая расцарапать себе горло. Незнакомец прижал большие пальцы к ее ладоням, и его мысли преодолели защиту блокатора. Лотти захлестнуло чувство целеустремленности.

– Дыши, – сказал он.

Цветные пятна перед глазами наконец поблекли, и Лотти снова прозрела.

И увидела перед собой герб на груди рыцаря.

В первый миг она подумала, что смерть наконец настигла ее. Надо бежать, как сказал ей Бенедикт на улице под дождем. Но теперь бежать было некуда.

Затем пришла мысль, что ее убийца не должен быть столь привлекателен.

Впрочем, нет; рыцарю, стоявшему перед ней, едва ли подходило такое описание. Он скорее напоминал героя, сошедшего со страниц книги. Он был высок и широкоплеч и одет в накрахмаленную белую рубашку с закатанными до локтей рукавами и серый дублет. Пряди пшеничных волос упали ему на лоб, когда он наклонился к ней. Нос у него был прямой и выразительный, а сильный подбородок покрывала светлая щетина, словно рыцарь не успел побриться с утра.

Он был не привлекателен.

Скорее прекрасен.

Он был похож на героя.

А потом он вдруг ей поклонился.

Отпустил ее руки, но не потянулся за мечом, а встал на одно колено и что-то сказал, но Лотти не расслышала его слов.

Она рассмеялась вопреки своей воле.

Смех вырвался из глубокой раны, которую оставило на ней это утро. Лотти смеялась над тем, как нелепо это все было. Вчера она спала в яме и все вокруг говорили, что во всем мире нет никого ничтожней ее. А теперь перед ней на коленях стоит самый красивый парень, которого она когда-либо встречала.

Но вскоре смех затих. Лотти бессильно оперлась о стену, ощущая груз всего пережитого за день.

– Ты не собираешься меня убивать?

– Я дал клятву защищать Хольцфаллей даже ценой собственной жизни. Думаю, убивать тебя мне не положено, – произнес он уверенным голосом, глядя на нее снизу вверх.

Спустя шестнадцать лет избавиться от привычки читать чужие мысли было нелегко. Лотти почти невольно потянулась к нему в темноте, дотронулась до его мозолистых пальцев.

Снова то же самое чувство. Целеустремленность. Уверенность.

Он родился рыцарем. Он родился для того, чтобы защищать Хольцфаллей. Если придется, то он умрет, защищая Хольцфаллей. Как его брат.

– А рыцари, пытавшиеся убить меня по дороге сюда, тоже давали такую клятву?

Он хотел было сказать ей, что ни один рыцарь Риддер ни за что не причинит вред кому-то из Хольцфаллей.

Она прочла эту мысль у него в голове.

Но потом он вгляделся в ее лицо. Лотти не знала, что он там увидел. Но он понял: Лотти не врет. Она действительно была в опасности. И в нем снова проснулась та самая непоколебимая целеустремленность.

– Не могу ручаться за других рыцарей. – Он протянул ей руку. – Но я могу отвести тебя туда, где ты будешь в безопасности.

Лотти поняла, что хочет пойти с ним. Он обхватил ее ладонь своей, крепко и уверенно.

Но, обернувшись, они увидели чей-то силуэт в освещенном конце коридора. Им преградила дорогу женщина с седеющими волосами и суровым лицом, облаченная в рыцарскую униформу. Ее рука покоилась на рукояти меча.

Молодой рыцарь, повинуясь