Порочные идеалы - Элвин Гамильтон

Бенедикт поймал ее дрожащую руку, осторожно повернул и вытер кровь с пальца рукавом рубашки. Ранка уже перестала кровоточить.

– Нам надо ехать. – Бенедикт резко выпрямился.

Лотти постепенно приходила в себя.

– Мистер Брам. – Она вытянула шею, пытаясь найти его взглядом. – Он ранен, нужно…

Она увидела его, лежащего ничком на обочине, за миг до того, как Бенедикт произнес:

– Он мертв.

Да, Лотти и сама это поняла. Его щеголеватый костюм был измазан кровью и грязью. Очки сползли набок, а котелок куда-то подевался. Он уставился в серое небо широко распахнутыми от страха и потрясения глазами.

– Случайная жертва, – продолжил Бенедикт невозмутимым тоном человека, которому смерть не в новинку. – Настоящей целью была ты. Кто-то пытался не пустить тебя в Вальштад.

Лотти не могла оторвать взгляд от мистера Брама. На его месте должна была быть она.

Непослушным языком она выговорила:

– Кому какое дело до моего приезда в Вальштад?

– Твоей семье есть дело. – Бенедикт устало потер лицо. – Они бы очень хотели, чтобы ты не добралась до города живой.

Глава 9

Аугуст

Хоть Онора Хольцфалль и наложила снова на себя иллюзию, идти вместе с ней через офис «Рупора» было все равно что нести бомбу под мышкой. Аугусту казалось, что кто-нибудь из репортеров вот-вот сообразит, что Труди никогда не источала такую безмятежную самоуверенность, и тогда Онору четвертуют. И его за компанию.

Но, пока они лавировали между письменными столами, ни один журналист ни на миг не перестал барабанить по кнопкам пишущих машинок. Они уделяли самой знаменитой девушке в городе столько же внимания, сколько остывающему кофе у себя на столе.

Стол Аугуста был завален фотографиями, блокнотами, оборудованием для фотокамеры и частями сломанной магимех-птицы, которую он безуспешно пытался починить. Еще десять лет назад все в городе отправляли сообщения живыми голубями с зачарованными кольцами на лапках. Благодаря «Технологиям ЛАО» на смену этим птицам, разносившим всюду болезни, пришли металлические. Стоили они втрое дороже, но такова цена прогресса. Аугуст купил старую птицу, которая вышла из строя при первой же попытке отправить сообщение в редакцию. Пока он добежал туда сам со статьей в руке, «Вестник» успел опубликовать новость первым.

Онора уселась на единственный незанятый угол стола и грациозно скрестила ноги. Затем она взяла погнутый корпус магимех-птицы и принялась вертеть в пальцах. Аугуст не стал обращать на нее внимания. У Хольцфаллей наверняка был целый птичник таких.

– Подвинься, – велел Аугуст, указывая на ящики, служившие ей опорой для ног. Онора подняла ноги в чулках, не отрываясь от крохотной шестеренки в груди птицы, и Аугусту пришлось пролезть под ними. – Мне в голову приходит только одна причина, по которой на моих фотографиях видны украшения твоей матери. – Он начал рыться в ворохе бумаг и фотопленки, которыми были набиты ящики. – Все остальные журналисты прибыли туда после полиции. А я успел до. – Он извлек из ящика стопку фотографий.

– И как же тебе это удалось? – поинтересовалась Нора, бросив взгляд на желтую папку, которую он открыл перед ней.

– Умеешь ли ты хранить секреты, Онора Хольцфалль?

– Даже не знаю. – Она перевернула птицу вниз головой и пригляделась к выгравированным чарам. – Ты слышал, с кем встречалась на прошлой неделе Мика Бамберг в «Неттхаусе», пока ее жених уехал по делам?

Аугуст не собирал сплетни – этим занималась Юдора Бинкс из «Вестника». Но он знал, что Мика Бамберг была помолвлена с одним из Биттенкортов. Не помнил, с которым именно: эти богатые придурки были похожи друг на друга как две капли воды. Помолвка была не более чем деловой сделкой, как и большинство браков между состоятельными семьями. Онора Хольцфалль и сама была результатом такого союза – древняя магия Хольцфаллей со стороны матери и новое влияние «Технологий ЛАО» со стороны отца. Свадьба Биттенкорта и Бамберг объединила бы индустриальное производство отца невесты и торговый флот отца жениха. Если она ему изменила, куча людей могли потерять прорву денег. Аугуст наклонился, невольно заинтересовавшись.

– С кем?

– Выходит, я умею хранить секреты. – Онора подмигнула, что на лице Труди выглядело странно. – Ну и?

Аугуст вздохнул:

– Есть один коп. В обмен на то, что я не стал показывать его жене кое-какую фотографию, он добыл мне вот это. – Аугуст достал из-под стопки бумаг в ящике маленький диск.

– Это же полицейский вокс[2]. – Онора перестала возиться с птицей – теперь все ее внимание было приковано к зачарованному диску в руках у Аугуста. На полицейские воксы накладывались особые шифровальные чары, не позволявшие посторонним получить доступ к передаваемой информации.

– Благодаря ему я узнал об убийстве одновременно с полицией. Но я оказался ближе и прибежал туда где-то на минуту раньше. Нащелкал столько снимков, сколько успел. – Он кивнул на фотографии на столе. – А потом убрался побыстрее, пока они не начали расспрашивать, почему я оказался на месте преступления раньше других журналистов.

Он откинулся на спинку стула, глядя, как Онора Хольцфалль перебирает фотографии с отрешенной сосредоточенностью профессионального следователя. Она совсем не походила на девочку, увидевшую тело мертвой матери. На первой фотографии был один только труп – именно этот снимок напечатали в утренней газете. Потом на фотографиях появились полицейские, заслонившие тело Верити, а потом…

– Вот! – Онора взяла последний снимок. – Ожерелье пропало.

Аугуст наклонился ближе, а Онора достала предыдущую фотографию. Ну и дурак же он: так торопился попасть на первую полосу, что ничего не заметил. На одной фотографии ожерелье блестело на шее Верити, на другой его уже не было.

Когда приехала полиция, он сделал еще три снимка. Сразу после убийства «Рупор» напечатал последний из них. На нем Верити была без украшений, как и во всех других газетах. Но по случайному стечению обстоятельств для сегодняшней статьи про Онору кто-то выбрал более ранний снимок. Единственный снимок во всем городе, на котором запечатлены якобы украденные драгоценности Верити Хольцфалль.

Не успел Аугуст открыть рот, как Онора взяла фотографию из середины стопки. На ней копы топтались вокруг тела. Онора прижала пальцы к снимку, и воздух будто бы содрогнулся, как от удара молнии. Она использовала магию, не прибегая к помощи чар.

О том, что Хольцфалли могут обходиться без чар, ходили слухи уже много лет. Но о них вообще ходило так много слухов, что было трудно отличить правду от досужих баек. Аугуст еще никогда не видел ничего подобного. Может быть, стоило прислушаться и к другому слуху, про принадлежащий Хольцфаллям бриллиант размером с отель «Парагон»?

Своей магией Онора оживила фотографии, словно это были кадры из кинопленки. На глазах у Аугуста полицейские обходили место преступления, устанавливали ограждение, вызывали подкрепление по воксу. Стандартная процедура. А потом… Оглянувшись по сторонам, один из копов присел на карточки рядом с телом Верити. Все произошло так быстро, что Аугуст ничего бы не заметил, если бы не приглядывался.

Коп потянулся к телу, на миг перекрыв обзор камеры. А когда он убрал руку, ожерелье пропало.

– Чтоб мне провалиться… – У Аугуста встали дыбом волосы на загривке.

– Не провалишься. – Онора отпустила фотографию, и та вновь застыла, приняв прежний вид. – А вот ему, когда я его найду, придется несладко.

Она резко поднялась, уронив на пол один из снимков со стола Аугуста, и направилась к выходу.

– Постой, – окликнул ее Аугуст. – Какого цвета будет твое платье? Мне нужно подбирать бутоньерку?

Но Онора уже ушла, закрыв за собой двери лифта.

Аугуст бессильно откинулся на потертую спинку стула. Его пальцы покалывало, как всякий раз, когда он выходил на след по-настоящему хорошей истории. Он чувствовал потребность распутать эту ниточку. Иногда ему в голову приходила мысль – может, отец ощущал что-то похожее, когда видел чей-то набитый кошелек? Может, это будоражащее чувство и привело к тому, что он совершил столько ошибок. Заработал на свою голову столько неприятностей.

В этот момент магимех-птичка у него на столе вдруг пошевелилась. Аугуст вздрогнул от неожиданности. Механическое создание пару раз хлопнуло крыльями, прежде чем окончательно прийти