Немезида ночного ангела - Брент Уикс

– Это вы заговорили о группах под прикрытием, а не я.

По-моему, увертка не сработала. Мне в голову приходит мысль: как я много лет учился управлять своим телом и телами отчаянно сопротивляющихся противников, так и Селестия очень долго училась управлять разговорами – причем ставки в этих разговорах были так же высоки, как и в смертельной схватке. Похоже, она такой же одаренный дипломат, как я – боец. Как бы мне хотелось, чтобы императрица и Мамочка К оказались в одной комнате. Фаэна, наверное, могла бы целый день просидеть при дворе, слушая Селестию, и научилась бы новым трюкам, как я научился предвосприятию, подглядывая за тренировкой Дланей Шторма.

К несчастью, ни Мамочки К, ни Фаэны здесь нет. Зато есть я. Один. Безоружный, в прямом и переносном смысле.

Сощурив глаза, императрица прикусывает ноготь, покрытый лаком и украшенный драгоценным «кошачьим глазом».

– Чего вы хотите, Кайлар Стерн?

– Это вопрос с подвохом? Хочу сохранить мою голову. На плечах. И все остальные части тела тоже. И чтобы из них не торчали чужеродные железки. Или бамбуковые палки, или любые другие штуковины. Чтобы руки были не в кандалах. Если задуматься, то список желаний у меня довольно длинный. Как насчет вкусно поужинать? Поцеловать эти прелестные губки?

Она закатывает глаза, и я замолкаю.

~– Кайлар. Какая дерзость.~

Да уж. В очередной раз убеждаюсь, что мое обаяние срабатывает не всегда.

– Я имела в виду, – говорит императрица, – что вы слишком уж старались пробраться на мой корабль, а значит, вам явно что-то очень нужно. Так зачем же вы здесь?

– Хотел поскорее доплыть до Борами, – незамедлительно отвечаю я.

Императрица переводит взгляд на своего однорукого гиганта.

– Отведи его обратно в камеру. Избей за дерзость. По программе номер два; возможно, он еще пригодится моему новому королю.

Ибекс хватает меня за шею, прямо под ошейником. Его лапища обхватывает ее целиком – ощущения от этого и так малоприятные, но хуже то, что ошейник-убийца чувствует дремлющую в преторианце магию, отчего лезвия начинают дрожать и тереться о штыри, как будто готовясь провернуться.

– Тише! Тише! Ошейник! Магия! – восклицаю я.

Ибекс убирает руку от ошейника и хватает меня за тунику, а затем уводит к двери. Сопротивляться ему бесполезно. Я лишь надеюсь, что императрица его сейчас остановит. Но она молчит. Это не блеф.

А если и блеф, то она может позволить себе потянуть время.

Но я не могу.

Мы приближаемся к двери.

«Кайлар, не делай этого».

Мы вышли за дверь. Однако она еще не захлопнулась за нами.

«Ничего не говори. Это ошибка. Не…»

Мой язык игнорирует глас рассудка.

– У него мой сын! – выкрикиваю я.

Дверь захлопывается.

– У кого? – спрашивает Ибекс, на секунду остановившись и повернув меня к себе. Он держит меня так, что я чувствую себя котенком, которого подняли за шкирку.

– У короля Рефа'има. Он похитил моего малыша, потому что думает, будто у него есть какие-то особые магические способности, – горестно отвечаю я.

– Ого. Сочувствую, – отзывается Ибекс. И я вижу, что он говорит искренне. Но это не мешает ему подтолкнуть меня и повести дальше по коридору.

Дверь распахивается, и я слышу вкрадчивый голос:

– Атанасио? Поверни его.

Императрица стоит в дверях между двух преторианцев, похожих на огромные, разномастные изваяния: один – голубоглазый, черноволосый халидорский горец с кожей белоснежной, как горные вершины его родины; второй – покрытый шрамами фриакиец, широкоплечий и настолько огромный, что пони из родных ему степей показались бы рядом с ним малютками.

Императрица не велит подойти ближе и не подходит сама. Даже если она блефует, даже если я нужен ей так же сильно, как она мне, то свой блеф она разыгрывает блестяще.

Едва слышно императрица спрашивает:

– У Рефа'има ваш сын?

Я не могу вымолвить ни слова. Киваю.

Глядя на меня пристальным, взвешивающим взглядом, она спрашивает:

– На что вы готовы пойти, чтобы его вернуть?

Я делаю вдох. Мои плечи поникают.

Глава 78

То, на что ты никогда не пойдешь

У вас в драке когда-нибудь бывало, что вы наносите удар за ударом, ни разу не попадаете, пыжитесь, как последний дурак, а ваш противник тем временем со скучающим видом разделывает вас как заправский мясник? Вас когда-нибудь выводили на задний двор, чтобы надрать одно место до бесчувствия? А делали с вами когда-нибудь то же самое, только словами?

Именно так прошли мои переговоры с императрицей Селестией. Я не стану повторять весь диалог, потому что – буду с вами честен – не хочу выставлять себя в настолько дурном свете. Лучше просто скажу, что все прошло плохо. Очень плохо.

Будь я более ответственным, то все равно надиктовал бы каждое слово, а потом перечитал бы и посмотрел, как у нее получилось так меня обвести. Понимаете, изучил бы эту ситуацию, чтобы она больше никогда не повторилась.

Но для этого мне пришлось бы наблюдать, как все разворачивалось… снова и снова. А у меня нет такой выдержки.

Если коротко: за всю мою жизнь, полную ужасных преступлений и омерзительных поступков, я еще никогда не чувствовал себя так гадко. Хотя, казалось бы, все прошло чище обычного.

Но эта чистота лжива, а я, сталкиваясь с ложью каждодневно, выработал рвотный рефлекс, не дающий мне проглотить вранье, которым люди приукрашивают зло.

Сначала я думал, что назову только одного человека: ведь сестра Аяйя Мегана не может рассчитывать на мою преданность, верно? Она сама говорила, что желает мне смерти. Будет честно, если я отвечу ей тем же. Она ведь первая объявила мне войну, да?

Почти сразу же стало ясно, что так легко мне не отделаться, поэтому от дальнейших вопросов я увиливал недолго. Я сдал ее, и я сдал Петарию Фью – мелкую мерзкую воровку, которой очень хотелось, чтобы я сдох. Императрица вряд ли поверила бы, что я в первую же очередь выдал ей командира группы, поэтому я сказал, что командиром была Петария. Если императрица когда-нибудь встретит Петарию, то секунд через тридцать поймет, что я солгал, но я пытался сохранить хоть каплю достоинства и обмануть ее хоть в чем-то.

Через минуту я согласился лично найти и прикончить Петарию, чтобы доказать императрице, что мне можно доверять.

Это само по себе не так уж и страшно. Я знаю, что Петария натворила много зла, так что спать я буду спокойно. И если убью ее быстро, то императрица никогда с ней не встретится, и мой обман не раскроется.