Немезида ночного ангела - Брент Уикс

~– Она говорит не об Элене. Она говорит о Виридиане.~

– Ах, я понял. У вас есть лазутчицы в Часовне, – говорю я. – Что ж, неудивительно. Но нет, простите. Сведения, которые они вам передали, не только устарели, но и с самого начала были лживыми.

– Ну надо же, вы все-таки что-то вспомнили? – спрашивает императрица. – Признаюсь, у меня была парочка любовников, которых я бы хотела забыть, но так до сих пор и не смогла. Прошу, расскажите, как это делается?

Пока императрица откровенно насмехается надо мной, я соображаю. Под «ними» она имела в виду Часовню. Возможно, даже одну из Тактических групп особого назначения.

Точнее, групп, создающих мне особые проблемы. Надо подумать, должен ли я хоть что-то Часовне?

Должен ли я скрывать тайны тех, кто был готов продать меня Рефа'иму?

Готов ли я подставить под удар группу Виридианы за то, что пыталась сделать другая группа? Готов ли я подставить под удар всю Часовню за то, что пытались сделать несколько чародеек?

Все-таки одна из них меня спасла. Хотя это была Ви, и она действовала против воли своей группы.

Но если я предам ее сестер, то предам и ее саму.

– Я обманывал Часовню, – говорю я. – Нас с подругой втянули в их внутренние политические дрязги, которые касались так называемых Рабынь. Подругу тогда только приняли в Часовню, и выбора у нее не было. Нам приказали притвориться мужем и женой, но женат я на ней не был.

Императрица пролистывает стопку пергамента, лежащую на столе, вынимает несколько листов и раскладывает передо мной наброски шести женских портретов. Среди них я узнаю Виридиану и еще двух дамочек из ее группы.

– На ком из них вы «не были женаты»?

~– Осторожнее, Кайлар.~

Но ка'кари не говорит мне, что ответить. Мне вдруг кажется, что у меня пересохли губы.

– Если я скажу, что вообще-то не был женат ни на одной из них, мне будет очень больно?

Из ореховых глаз императрицы пропадают последние остатки юмора. Она поднимает со стола едва светящееся пресс-папье и подносит его к моему ошейнику-убийце – настолько близко, что тот начинает вибрировать, но при этом ни один сигнал не срабатывает.

Видишь, Дженин? Вот это – настоящая угроза. Тонкая, но предельно прозрачная.

Я стучу пальцем по портрету Виридианы, гадая, знает ли императрица правильный ответ, или я обрекаю мою подругу на смерть.

– Верно. Выходит, в тривиальных вопросах вы не лжете, – говорит императрица.

Как ни странно, я чувствую облегчение. Я все еще в большой беде, но хотя бы не продал Виридиану, не подумав об этом. Увы, в ближайшие минуты мне предоставится еще не одна возможность кого-нибудь предать.

– Вы узнаете кого-то еще из этих женщин?

И снова ка'кари не говорит мне, что ответить. Он – инструмент, который помогает воплотить мои решения в жизнь, но он не может принимать эти решения за меня. И даже если я слишком долго медлю, он все равно не может помочь.

Я говорю:

– Простите, но я отвечу вам только в том случае, если…

– «Если»? – резко прерывает меня императрица. – Вы смеете ставить мне ультиматумы? Мне? Кажется, вы забыли не только собственную жену, но и забываетесь сами.

– Никаких ультиматумов. Нет. Я полностью в вашей власти и осознаю, насколько ничтожен пред вами. Единственное, что я еще волен выбирать, так это подчиниться вам или нет. Чтобы принять решение, мне необходимо знать, зачем вы разыскиваете этих женщин. Мои чувства к Часовне не назвать теплыми. Я видел от сестер мало добра, и они пытались причинить мне большое зло. Но не все они были в этом замешаны. Я не стану подписывать смертный приговор невинным лишь для того, чтобы спасти собственную жизнь.

На этот раз все сказанные слова – мои. Кажется, у меня неплохо получилось подделаться под придворную речь, но стоит мне все это произнести, как в сознании вспыхивает одно слово: «Лицемер, лицемер, лицемер».

Но я чувствую, что поступаю правильно. По-своему. Я – тот, кто будет страдать за других.

Я улыбаюсь.

– У вас явно что-то неладно с головой, – говорит императрица.

«Миледи, вы даже не представляете, насколько».

Она права, но я впервые за много дней чувствую, что поступаю правильно.

Императрица продолжает:

– Нам уже много лет известно, что Часовня тайком рассылает по странам элитные группы, которые исполняют ее волю. Меня это… не радует, но и не сильно беспокоит. Так поступают все. У Часовни это получается лучше, чем у многих. Но под предлогом необходимости – то есть этой вашей битвы в Черном Кургане, – они начали действовать открыто. Стали обучать чародеек военному делу. Сняли запрет на замужество для сестер – подозреваю, что они в тайне возродили свои старые селекционные программы и вновь пытаются вывести магов со сверхспособностями.

– Вновь? – спрашиваю я. Морщусь. – Простите за вопрос.

– В прошлом они уже добивались успехов на этом поприще. Плодами их усилий стали несколько чудес и множество катастроф. Инцидент в Сарасеннском море? Хротанская воронка? Абраксийская резня? Толваренские гражданские войны? Возможно, даже сам Великий Шторм.

Я слышал только два названия из перечисленных, поэтому держу рот на замке.

Императрица продолжает:

– Много лет мир наслаждался плодами трудов моих предшественников, установивших Алитэрские соглашения. Но теперь Часовня пренебрегает теми договоренностями, прикрываясь необходимостью. Необходимость существует всегда, Стерн. На магию вечно смотрят, как на панацею. Для слабых умом она – заветный способ исполнить все желания; только взмахни рукой, и проблемы исчезнут. – Императрица взмахивает пресс-папье, и мой ошейник-убийца начинает вибрировать. Я – проблема, которую она может заставить исчезнуть. Императрица презрительно улыбается. – Часовня знает, что это не так, и, если задуматься, никто не получил от соглашений больше выгоды, чем они. Мы разрешаем им оставаться единственными хранительницами тайных знаний. Мы отправляем наших талантливых девиц учиться у них, и только у них. Ведь это мы, алитэрцы, начали эту традицию. Мы сделали так, чтобы все остальные народы ее подхватили. Мы не лезли во внутренние дела Часовни… несмотря на огромный соблазн показать им нашу силу. Мы отказывались от сиюминутных выгод ради долгосрочных перспектив. Они поступали так же. До недавнего времени. Мне нужно знать, почему Сестринство вдруг встало на тропу войны.

– Вряд ли группа знает, что их руководители встали на какую-то тропу. Это же классическое утаивание сведений: если вы попадаете в элитную группу, то знать будете только свои приказы. Все лишнее из вас могут выудить пытками.

– Или хитростью, – говорит императрица, улыбаясь, точно акула. – Значит, на корабле все-таки есть группа.

Я белею, но не хочу