"Фантастика 2025-163". Компиляция. Книги 1-21 - И. А. Намор

и огромный задел пошел, грубо говоря, коту под хвост. Сначала Седов провел в Париже короткую кровавую чистку, какой от него, если честно, никто не ожидал. Говорили: «романтик», «чистоплюй»… А он взял и показал, «кто в доме хозяин». В Париже, Амстердаме, Белграде, в Балтиморе и Сан-Франциско зазвучали выстрелы, и эхо жестоких расправ очень скоро докатилось до Испании, где и так отношения между сталинистами и троцкистами накалились, считай, «добела». И вот вчера они убили Андре Марти.

Как такое могло произойти?

«Прошляпили».

Ну, разумеется, прошляпили. И теперь уже поздно было дуть на воду, молоко-то убежало.

– Полагаю, – осторожно сказал Владимиров вслух, – это не значит, что мы опустили руки?

– Разумеется, нет, – резко откликнулся Никольский и, чиркнув спичкой, поднес огонек к трубке. – Мы должны ответить террором на террор. Жестко и однозначно! Но при этом так, чтобы, с одной стороны, все, кому следует, понимали, от кого и за что «прилетел» им привет. А с другой стороны, широкие массы трудящихся должны знать – коммунисты, и, прежде всего, советские коммунисты, горой стоят за единство левых сил, за социалистическое правительство, за Народный фронт, и по-прежнему, как и до Великой Октябрьской социалистической революции, выступают против индивидуального террора.

«Вот же накрутил…»

Между тем, Никольский замолчал, раскуривая трубку, дернул щеточкой усов.

– Вы вот еще о чем подумайте, Алексей Николаевич, – сказал он, окутываясь клубами ароматного дыма. – Если мы не можем сегодня перейти в открытое наступление, это не значит, что мы не сможем разгромить врага завтра. А коли так, значит, для перехода в контрнаступление нам нужен серьезный повод. Противник должен быть дезавуирован в глазах масс. Его легитимность должна быть подвергнута сомнению, его действия – опорочены…

Из прессы:

СТОКГОЛЬМ, 8 января. Шведские газеты сообщают, что 20 декабря на фронте убит шведский коммунист, студент Олле Меурлинг, сражавшийся добровольцем в рядах испанской республиканской армии.

ПАРИЖ, 9 января. Женевьева Табуи в очередном внешнеполитическом обзоре в «Эвр» пишет: «Английское правительство решило вчера предпринять во Франции, Германии, СССР и Италии дипломатический демарш, запросив у этих стран, какую дату они предлагают для введения запрета на отправку добровольцев в Испанию…»

БЕРЛИН, 9 января. Завтра, с окончанием строительства на участке Магдебург – Гельмштадт вступает в эксплуатацию автострада Берлин – Ганновер протяжением 223 километра.

Глава 8

Любовь

1. Себастиан фон Шаунбург, городок Лос-Вельярес в ста двадцати километрах к северу от Гранады, Испания, 10-16 января 1937 года

По рыбам, по звездам

Проносит шаланду:

Три грека в Одессу

Везут контрабанду…

«И что бы мы делали без контрабандистов?»

В самом деле, что?

Баст смотрел на огонь, пляшущий на кривых, чахлых испанских дровишках в открытом очаге, и думал о своем. Чего-чего, а времени на размышления у него было вдоволь – думай не хочу! Вот он и думал. Обо всем подряд и о некоторых специальных предметах, но, кажется, все время – о ней.

Первые сообщения о гибели Кейт появились в прессе где-то через день или два после «Кровавого Рождества» в Саламанке, но сам Баст наткнулся на заметку, набранную мелким курсивом, в каком-то оппозиционном немецком «листке» только тридцатого декабря. В штабе Северной армии, вернее – в его разведотделе, можно было найти много довольно любопытной литературы, в том числе и издания немецких антифашистов, печатавшиеся в Праге, Вене или Париже. Вот в одной из таких газет и обнаружил фон Шаунбург вечером тридцатого декабря сообщение о смерти Кайзерины Альбедиль-Николовой. Подробности отсутствовали, подписи под заметкой не было. «По сообщениям австрийской печати… в Рождество, 25 декабря… во время ожесточенных боев за город Саламанка недалеко от границы с Португалией…»

Получалось, что она погибла именно тогда, когда у него, Шаунбурга, чуть не случился инфаркт. Однако «чуть» и «едва» – суть фигуры речи и ничего больше. Инфаркта не случилось, Баст жив и пребывает в отменном здравии, а Кейт умерла, и ее больше не нет. Как такое могло произойти? Казалось, что большей нелепицы и измыслить невозможно. Кейт не могла умереть, она не могла оставить его здесь в одиночестве, она…

От ужаса и горя у Баста потемнело в глазах, и когда полковник Фернандес наткнулся на него – вполне случайно – тремя часами позже, фон Шаунбург сидел во дворе под деревом, в темном неосвещенном углу. Сидел он прямо на холодной земле, откинувшись спиной на узловатый ствол оливы, и сжимал в руках скомканную газету. В уголке его плотно сжатого рта – прилипнув, забытая за ненадобностью, – осталась измочаленная и погасшая сигарета. Во всяком случае, именно такую картинку он теперь видел при попытках «оглянуться назад». А тогда…

Полковник – человек опытный. Кроме того, разведчик и испанский дворянин. Он ничего не спросил и никак не выразил своего отношения к увиденному. Он только поприветствовал Баста вполголоса, а потом подхватил под руку, поднял с земли и, освободив по дороге от прилипшего к губе окурка, увел в ближайший к территории штаба трактир – уютное заведение в полуподвале, со сводчатым низким потолком, обставленное темной грубо сколоченной мебелью. Там он усадил фон Шаунбурга за стол, устроился напротив и, сделав заказ, завел неторопливый разговор о жизни, смерти и любви. Он рассказывал о родной Андалусии, об апельсиновых садах и бродящей в крови южан страсти, о роковых женщинах и бесстрашных тореадорах, о давней славе и древней чести. Через три чашки крепкого, как динамит, горячего, как лава, и горького, как слезы, кофе и после бутылки пятидесятиградусной виноградной водки орухо Баст смог, наконец, рассказать Фернандесу о том, что – смерть и ад! – произошло в этом гребаном мире, и кем была для него эта погибшая женщина.

– Жизнь жестока, – резюмировал Фернандес, разливая водку в стаканчики зеленоватого стекла. – Война – чудовище, пожирающее лучших из нас, а наши женщины – это все, что у нас есть, кроме чести и родины. Горюйте, Себастиан, – добавил он мгновение спустя. – Меня можете не стесняться, я сам такой…

Что имел в виду полковник? Иди знай, но не спрашивать же, в самом деле? Баст и не спросил.

«Зачем?»

Ему было очень плохо, но станет ли лучше, если выяснится, что и Фернандес пережил в своей жизни подобную трагедию?

«Вряд ли…»

Но, разумеется, Баст был искренне благодарен полковнику, поддержавшему его в трудную минуту.

«Надо же… Люди разные, а действуют на сходный манер».

Следующие дни не принесли облегчения, но показали, что Себастиан фон Шаунбург способен по крайней мере держать себя в руках. Он