Немезида ночного ангела - Брент Уикс

Не знаю, успел ли я разгладить лицо и скрыть, что чувствую.

Я просто устал. На взводе. Живущий во мне сопливый нытик всегда выползает, когда я без сил.

Боги, я точно сейчас выкину что-нибудь постыдное.

Ни разу не заговорив, мы проходим весь путь до каюты Ви. В ближайшей нише стоит накрытый поднос, горячий на ощупь. Опять магия. Магия, чтобы не остывала еда! Что бы подумали дети из моего старого цеха, которые выуживали объедки из канав рядом с тавернами и пытались прикинуть, безопасно ли съесть этот кусочек рыбной шкурки, который валялся рядом, но не совсем в сточной воде?

Самый вшивый колдунишка с камбуза этого корабля мог бы за свой дневной заработок месяц кормить весь мой цех.

Жаль, но от этих мыслей мой голод не становится меньше. И тогда не становился. Как это часто бывает, я беру и заталкиваю поглубже все мои чувства: злобу на то, как устроен мир, и на то, что я не способен сильно его изменить, и мое постоянное, непрекращающееся раздражение.

– Очень вкусно, – выговариваю я, набив чем-то рот. У этой еды уточненный вкус и сложный аромат. Но для меня она – что хворост для костра. Топливо.

Как я там себя называл – суперубийца? Скорее суперуминатель еды.

Но даже шуткой мне не удается поднять себе настроение.

Вот бы я мог съесть что-то в десять раз менее вычурное, в десять раз менее дорогое, и раздать разницу детям, которым очень нужны деньги, да?

Но мир устроен не так.

Виридиана все это время смотрит на меня. Наверное, осуждает, что я ем как варвар, хотя взгляд у нее ласковый. Ласковее, чем я думал. Ласковее, чем я заслуживаю.

– Тебе дадут в операции какую-нибудь простую роль, – произносит она. – Ничего серьезного сестры тебе не доверят, а если ты будешь занят чем-то малым, то не сможешь напортачить с чем-то большим. Ну или так они думают. Но ты им нужен, и они тебя боятся.

– А про нашу сделку что думаешь? Они предадут меня, как только мы высадимся с ребенком на берег, или правда дождутся, когда мы покинем Алитэру? – спрашиваю я.

Ви морщится.

– Уверена, сейчас они именно это и обсуждают, – говорит она. – Я… пыталась их переубедить, Кайлар. Но они думают, что… что, когда дело касается тебя, я рассуждаю нетрезво.

«А это так?» – думаю я, но мне хватает ума не спросить это вслух.

– Я перед этим наговорил тебе всякого… – начинаю я.

– Не надо! – быстро перебивает она. – Давай… не будем об этом вспоминать. Нам где-то до рассвета ничего не придется делать. Задания нам дадут простые. Тебе нужно поспать. И мне тоже.

– Здесь безопасно?

Она усмехается.

– Безопасно?

– Ты меня поняла.

Ви пожимает плечами.

– Если кто-нибудь войдет сюда и попытается тебе навредить, я их убью.

Она произносит это так самоуверенно, что у меня теплеет на сердце.

Затем Ви поднимает на меня глаза и тут же быстро их отводит, как будто смутившись.

– Кайлар… – Она замолкает, вдруг передумав что-то говорить. – Ляг лицом вниз. Кажется, ты потянул мышцы в спине, пока висел снаружи.

– Как ты…

– Ну брось. Я же кое-что в этом понимаю. Ложись.

Я неохотно слушаюсь.

– Ви, моя магия… в общем, у меня все само заживет. Тебе не надо… Ой, черт!

Каким-то образом ее руки нашли самую болезненную точку прямо под моей лопаткой. Ви надавливает на нее слишком сильно, и у меня сразу же перехватывает дыхание от боли.

Эта женщина понятия не имеет, что делает.

– Ой, – говорю я. – Ой. Хорошо. Необычно.

Ви негромко выругивается.

– Теперь я понимаю, почему сестре Ариэль так хочется тебя пощупать.

– Что ты имеешь… ай-ай-ай-ай-ай… Ой. – Теперь она нашла, надавила и Исцелила другую точку на моей пояснице.

– В тебе есть прослойки, – говорит она. – Ты сам отчасти пытаешься обездвижить свои травмы, как новые, так и старые, а твоя глубинная магия в то же время пытается их Исцелить. Однако ты настолько силен, что не даешь своим же способностям сделать то, что нужно. Поэтому, когда я…

– Все это очень интересно, но… – Я запинаюсь и вскрикиваю. Крик переходит в постыдный стон.

Виридиана не обращает на него внимания.

– Знаешь, когда я была маленькой, у моей мамы в самом начале был один ухажер. Он мне очень нравился. Он потерял жену и дочку в пожаре. Ну, ты помнишь, как горели дома в трущобах, да? Он был кузнецом, но потерял после гибели родных свою кузню, потому что долгое время не мог взять себя в руки и вернуться к работе. Когда он встретил мою маму, то уже работал каменотесом и пытался скопить денег, чтобы снова купить инструменты, но время от времени напивался и все спускал. Моя мама точно так же массировала ему спину, когда он возвращался из каменоломни.

Он однажды сказал, что станет моим новым папой и спросил, хочу ли я этого… правда, в тот день он был пьян, – в голосе Ви слышится боль, совсем не такая, как моя, и я жалею, что не вижу ее лица.

Наверное, мне лучше ее остановить. Ви натерпелась от мужчин столько жестокости, особенно от ухажеров ее матери, что я жду продолжения истории с опаской. Мне становится тошно при мысли, чем она может закончиться; тот каменотес, наверное, или избил ее, или сделал чего похуже. А страшнее всего то, что Ви, кажется, даже не злится на него.

– На следующее утро он был так смущен, а я и не понимала почему. Думала, неужели он не хочет, чтобы я была его дочкой? – продолжает Ви.

Мне нечего на это сказать.

Она проводит рукой по волосам, словно хочет убрать их в свой любимый хвост, но останавливается и вместо этого убирает за ухо рыжий волнистый локон.

– Понимаешь, я много лет видела, как моя мать, ну, вытворяет разные штуки с разными мужчинами, которых она приводила в нашу комнату. Но все это началось потом. А в то время я… Я помню, как она готовила ему ужин и расслабляла ему уставшие мышцы, когда он возвращался из каменоломни, и… знаешь, все было так хорошо? Мне казалось, что, может быть, мы и правда можем стать нормальной, здоровой семьей. Однажды он спросил меня, какой у мамы любимый цвет и любит ли она кружева.

О, боги, пожалуйста, пусть это не закончится каким-нибудь извращением.

– Оказывается, он скопил денег, чтобы купить ей красивое платье, какого она уже много лет не надевала.