Башни Латераны - Виталий Хонихоев

Ограда кладбища выросла из тумана внезапно. Ворота были заперты на засов, но Лео знал место, где прутья разошлись — местные мальчишки лазили через дыру, когда на спор ходили на кладбище ночью. Протиснулся, порвав рукав о ржавый металл.

На кладбище было ещё темнее. Туман клубился между могилами, превращая кресты и надгробия в призрачные фигуры. Где-то капала вода. Пахло сыростью, гнилью и чем-то ещё — сладковатым, тошнотворным.

Лео брёл между могилами, спотыкаясь о корни и камни. Лопата волочилась по земле, оставляя борозду. Нокс шёл впереди, его глаза светились в темноте, указывая путь.

Вот она. Свежий холмик земли, ещё не осевший. Табличка «А. Л.» покосилась от дождя. Лео остановился. Смотрел на могилу. В груди что-то сжалось, сдавило горло.

Что я делаю? Это же осквернение могилы. Преступление. Грех.

Но руки уже воткнули лопату в землю. Первый ком отлетел в сторону. Второй. Третий.

Копал он неистово, яростно, будто от этого зависела его собственная жизнь. Земля была мокрая, тяжёлая, липла к лопате. Пот заливал глаза, дыхание срывалось. Но он копал, копал, копал.

Алисия. Я иду. Держись. Я спасу тебя.

Яма углублялась. Уже по пояс. По грудь. Руки горели от мозолей, спина ломилась, но он не останавливался. И вот — глухой стук. Лопата ударилась о дерево. Гроб.

Лео упал на колени прямо в яму. Руками смёл остатки земли с крышки. Вот они — грубые доски, инициалы «А. Л.». Дрожащими пальцами нащупал край крышки, стараясь не думать ни о чем, потому что думать было слишком страшно. Дёрнул. Доски были прибиты наспех, гвозди входили неглубоко. Поддалось. Ещё усилие. Ещё.

Крышка отошла с протяжным скрипом. В гробу, на белой — когда-то белой — подушке, лежала Алисия. В свете полной луны она казалась живой, как будто только что закрыла глаза и уснула. Лицо бледное, восковое. Она была одета в простое серое платье, видимо, потому что Церковь запретила ее отпевать. Его пальцы сами собой потянулись к ее лицу.

— Алисия, — прошептал Лео. — Алисия, это я. Лео. Я пришёл за тобой. — пальцы коснулись щеки. Холодная. Как камень. Нет, даже как лед. Она мертва, это несомненно. Мертва. Он опустил голову, чувствуя, как беспредельное горе заливает его существо. Если бы он мог бы, то сейчас запрокинул бы головы и завыл на луну, отчаянно и протяжно. На что он надеялся? Что она все еще жива, что это все — лишь кошмар, что она поднимет голову и все узнают, что она просто сознание потеряла и вовсе не собиралась с собой покончить и Церковь ее снова приняла бы в свое лоно, а она сама — вернулась бы в Академию и они могли бы наконец встречаться в библиотеке по средам?

— Проклятье! — он ударил кулаком в рыхлую, раскопанную землю: — проклятье! Вернись, Алисия! Я тебя прошу! Это все — ложь! Я не верю! Отказываюсь верит! Аааа! — слезы закончились, поэтому он больше не плакал. У него не осталось больше сил.

Сколько времени он просидел вот так — на коленях над раскопанной могилой — он и сам не знал. Час? Два? Где-то звонко каркнул ворон, и он очнулся от забытья. Край неба заалел, предвещая скорую утреннюю зарю… надо было вставать. Нужно было идти в таверну, а сперва домой. И… нужно было закопать могилу. Алисия мертва, ее уже не вернуть.

Он медленно выпрямился и поискал взглядом свою лопату. Нашел ее, взял в руки и сделал шаг к раскопанной могиле и открытому гробу из некрашеных досок. Столкнулся с серьезным взглядом васильковых глаз.

— Алисия… Ты… ты жива⁈

Глава 8

Глава 8

Они были всё те же — васильковые, с тонкими золотистыми прожилками у зрачка, которые Лео помнил с детства. Но в них не было ничего. Никакого узнавания, никакой искры жизни. Просто стекляшки, отражающих бледный свет предрассветной луны.

— Алисия? — прошептал Лео, и его голос дрогнул. — Алисия, это я. Лео. Ты меня слышишь?

Она смотрела на него, не моргая. Даже не сквозь него — просто смотрела, как смотрит статуя или портрет на стене. Лео протянул дрожащую руку, замер, не решаясь. Сглотнул и все же коснулся её щеки. Кожа была холодной и гладкой, как полированный мрамор. На ощупь — почти как живая, но без того едва уловимого тепла, что исходит от живого человека.

— Это же я. — сказал он. Почему-то он не мог оставить ее вот так — лежать в гробу. Это было бы… неправильно. Но что делать?

— Встань пожалуйста. Алисия. — сказал он, не зная что делать. Но и хватать ее за руки или… за другие части тела — было бы невежливо. Невежливо? О чем он думает⁈

Она подчинилась. Движение было плавным, текучим, но в нём было что-то неправильное. Слишком точное, слишком выверенное. Она не оперлась на край гроба, как сделал бы живой человек. Просто поднялась — спина идеально прямая, руки вдоль тела. Серое погребальное платье, простое и грубое, зашелестело. На подоле виднелись пятна от земли и влаги, левый рукав порван у плеча — видимо, когда опускали в могилу.

Она встала в гробу и замерла. Неподвижно как мраморная статуя. Он сглотнул, глядя на нее. Вся ситуация была какой-то нереальной, раскопанная могила, девушка, стоящая в гробу на ее дне, бледные лучи раннего утреннего солнца, все еще висящая в небе полная луна, рыхлые комья грязи, разбросанные вокруг надгробья, рукоятка лопаты, торчащая из груды земли.

У него изо рта шел пар — по утрам уже было прохладно, но он не замечал холода, не чувствовал этого. Рассвет в Вардосе наступал стремительно и если он не поторопится, то… то какая-нибудь молочница, которая с утра везет молоко и простоквашу через городские ворота — увидит его, ведь одна из тропинок ведет мимо старого кладбища. А если его заметят…

— Пожалуйста, вылезай оттуда, — умоляюще просит он, наклоняясь чтобы подать девушке руку. Алисия вскидывает голову и начинает двигаться.

Лео ожидает, что она будет карабкаться, схватится за его руку, все же яма была глубокой. Вместо этого Алисия присела, оттолкнулась — и выпрыгнула одним движением. Приземлилась рядом с ним бесшумно, только чуть качнулись полы платья. Ни тяжёлого дыхания, ни усилия на лице. Ничего.

Нокс, всё это время сидевший на краю