Башни Латераны - Виталий Хонихоев

глухим стуком. На его кожаном фартуке виднелись свежие пятна крови и жира. Маришка протирала столы, напевая что-то под нос. Её белый чепец съехал набок, открывая растрёпанные каштановые кудри.

— Явился! — рявкнул Вильгельм, не поднимая головы от разделочной доски. — Где тебя черти носили? Из-за тебя растопку пришлось самому делать. Дрова лишние ушли.

— Не спалось, — пробормотал Лео, натягивая фартук. Ткань была жёсткой от засохших пятен, пахла прогорклым жиром и была покрыта бурыми пятнами.

— Не спалось ему, — проворчал повар: — небось с девкой, где шлялся. Поддай-ка жару в печи, я не стал много поленьев класть, это твоя работа — дрова экономить. Как справишься — дуй за хлебом и воду натаскай. Маришке в зале помоги. Сегодня опять полный зал наемников… ох, не к добру это, чует мое сердце…

В общем зале уже сидело несколько ранних посетителей. Торговец в поношенном кафтане с потёртым меховым воротником макал хлеб в миску с похлёбкой и вещал:

— Точно вам говорю, тело украли! Утром глядь следы видели. Закопать-то закопали, да только сразу видно что раскапывали ночью, да и лопата рядом лежит!

— Да кому оно надо? — отозвался его собеседник, тощий писец с чернильными пятнами на пальцах: — кому тело мертвое нужно? Мертвецы денег не стоят, это ж не товар какой…

— Как это не стоят? Некроманты за свежий труп золотом платят! Для ритуалов своих. Али вон, студенты с целительского, для вскрытия в анатомическом театре.

— Каких ещё ритуалов? — вмешался стражник у стойки. На его кольчуге потускнел герб города, левый наплечник был заштопан грубыми стежками: — Некромантия между прочим святым престолом в Альберионе вне закона объявлена и анафеме подвергнута.

— Ну да, конечно, — торговец понизил голос: — да только все ее пользуют. Вон у короля Арнульфа поговаривают цельная рота таких некромантов. И ниче, святой престол, молчит.

В дальнем углу за большим столом расположились наёмники из «Чёрных Пик». Лео узнал нескольких — здоровяк Грюнвальд с рыжей бородой лопатой, тощий Маркус по прозвищу Вобла, старый Пауль с обрубленным ухом. Они пили разбавленный эль и обсуждали новости.

— Брехня всё это про роту некромантов, — говорил Грюнвальд, отхлебывая из кружки. На его небритой щеке виднелся свежий шрам. — Я в армии Арнульфа служил два года назад. Там только один некромант был, и тот хилый. Мог десяток мертвецов поднять, не больше.

— Десяток — это уже немало, — возразил Маркус. — Представь: ты врага завалил, а он встаёт и опять на тебя прёт. И потом, поднятый мертвяк сильнее чем при жизни был, да и дерется не в пример… потому как за жизнь свою не опасается. Знаешь, как раздражает, когда твой противник о своей защите не беспокоится, а встречный удар вместо того наносит? Любой мечник сперва о защите должен думать, а уж потом об атаке, а эти… — он машет рукой: — терпеть не могу с мертвяками драться.

— Некромант мертвяков долго держать не может, кто-то и несколько минут не сдюжит, — говорит Грюнвальд: — продержись немного, а там они уже рассыпаются в труху. Видел я это. Мы как-то отбивали обоз у баронских. Их некромант поднял наших убитых против нас. Страшно было, не спорю — видеть, как твой товарищ, которого час назад стрелой в глаз убили, на тебя с мечом прёт. Но однако же быстро выдохся магикус у них. И все, посыпались мертвяки, а Ледащий Вик тому некроманту пузо мечом проткнул, так тот и помер.

— А я слыхал, — вмешался Пауль, почёсывая обрубок уха, — что в старые времена некроманты могли мертвецов годами держать. Целые армии нежити водили за собой.

— В старые времена и драконы летали, — усмехнулся Грюнвальд. — Только вот где они теперь?

За соседним столом две прачки обсуждали городские новости. Старшая, с красными от работы руками и седыми висками, наклонилась к младшей:

— А Марта, дочка булочника, вчера замуж вышла! За того кузнеца, что на Кривой улице.

— За хромого Ганса? — удивилась младшая. — Так она ж красавица, а он…

— Зато с деньгами! И дом свой, и лавка. А красота — дело наживное, состарится — и вся красота. А кузница — она навсегда и деньги приносить будет…

— Говорят, она не хотела, отец заставил…

— А куда ей деваться? Двадцать пять лет, старая дева уже. Радоваться должна, что хоть хромой взял. Кузница опять-таки…

Дверь таверны распахнулась. Вошёл Бринк. Выглядел он скверно — лицо серое, глаза красные, щетина топорщилась во все стороны. На лбу виднелась свежая ссадина — видимо, упал по дороге домой.

— Эля! — рявкнул он, плюхаясь на лавку. — И похлёбки. Башка трещит.

Лео принёс кружку и миску. Старался не смотреть в глаза.

— Эй, Штилл, — Бринк прищурился. — Это ты ночью был? С девкой какой-то?

— Не знаю, о чём ты, — буркнул Лео.

— Да ладно тебе! Видел я вас. Девка рыжая, в сером платье. Хотя… — Бринк потёр лоб. — Может, и правда примерещилось. Нажрался я вчера как свинья. Мертвецы уже мерещатся, представляешь? Девка как из могилы вылезла — бледная, платье как саван…

— Допился, — фыркнул Грюнвальд с соседнего стола. — Скоро чертей увидишь.

— Да пошёл ты!

Наёмники заржали. Бринк обиженно уткнулся в кружку.

В таверну вошли новые посетители — купец с охраной, несколько ремесленников, двое студентов Академии. Разговоры становились громче, смешивались в общий гул.

— … Арнульф уже у Речных Ворот стоит…

— … по два серебряных за фунт муки просят, грабёж!..

— … говорят, барон Хельмут удваивает жалование стражникам…

— … а жена мельника с конюхом спуталась, муж застал, такое было!..

— … Церковь отзывает инквизиторов в Альберио, война-то на носу…

Лео работал механически — наливал эль, носил миски, протирал столы. Руки делали привычную работу, а мысли были там, в подвале. Сидит ли она всё ещё неподвижно? Не нашёл ли её кто-нибудь?

— Эй, парень! — окликнул его один из новых наёмников, детина с бычьей шеей и маленькими глазками. На его кожаной куртке красовались заплатки, а из-за пояса торчала рукоять длинного ножа. — Правда, что у вас лучшая похлёбка в городе?

— Вильгельм хорошо готовит, — кивнул Лео.

— А правда, что он в похлёбку кошатину добавляет? — ухмыльнулся наёмник. — Для вкуса?

— Неправда. Только свинина и говядина.

— А крысятина?