Башни Латераны - Виталий Хонихоев

соседней могилы, встал. Его чёрная шерсть топорщилась вдоль хребта, хвост был напряжён, как струна. Но он не шипел, не убегал. Медленно, осторожно обошёл Алисию по кругу, принюхиваясь. Потом сел между ней и Лео — не агрессивно, но настороженно. Защищая.

— Господи, — выдохнул Лео. — Что я наделал?

Нужно было действовать быстро. Небо на востоке уже начинало светлеть, переходя из чернильно-чёрного в грязно-серое. Скоро рассвет, скоро проснётся город. Если их увидят…

— Помоги мне, — сказал он Алисии, спускаясь обратно в яму. — Нужно закрыть гроб.

Крышка была тяжёлой, из сырого дерева, разбухшего от влаги. Лео пытался поднять её, но руки дрожали от усталости и нервного напряжения. Доски скользили в ладонях.

Алисия спрыгнула вниз — снова это идеальное, нечеловеческое движение — и подняла крышку одной рукой. Просто взяла за край и подняла, как поднимают лист бумаги. Аккуратно положила на место, даже подровняла, чтобы края совпали.

— Теперь наверх, — скомандовал Лео.

Они работали молча. Лео бросал землю лопатой, стараясь не думать о том, что засыпает пустой гроб. Алисия помогала руками, сгребая комья земли с краёв. Её тонкие пальцы двигались механично, размеренно. Под ногтями чернела могильная грязь, но она не обращала внимания. Не морщилась от холодной влажной земли, не отряхивала ладони.

Платье на коленях промокло насквозь — она стояла на коленях прямо в грязи. Волосы, когда-то аккуратно уложенные для погребения, растрепались. Одна рыжая прядь прилипла к щеке, но она не отбросила её. Просто продолжала работать, пока Лео не сказал: «Достаточно.»

Могила выглядела нетронутой. Ну, почти. Земля была слишком рыхлой, слишком свежевзрытой. Но в предрассветных сумерках это было незаметно.

— Идём, — Лео взял её за руку. Пальцы были ледяными, но сухими. Не потели, как у живого человека от волнения или работы. — Нужно уйти отсюда.

Они пробирались окраинами города. Нокс шёл впереди, выбирая самые тёмные переулки, огибая редкие фонари. В бедных кварталах освещение было скудным — масло стоило денег, а городская казна экономила на окраинах. Только у перекрёстков горели коптящие факелы, да и те наполовину погасли.

Воздух был сырым, пахло речной тиной и помоями — ночные горшки выливали прямо на улицу, несмотря на запреты магистрата. Где-то вдалеке залаяла собака, потом другая. Лео вздрогнул, но псы лаяли не на них — просто перекликались в предрассветной тишине.

Алисия шла рядом, не отставая и не забегая вперёд. Её шаги были бесшумными — босые ноги ступали точно, огибая лужи и мусор не потому, что она их избегала, а просто по инерции движения. Серое платье делало её почти невидимой в предрассветных сумерках.

У «Трёх Башен» горел свет — таверна работала всю ночь, пока были пьющие. В окне мелькнула чья-то тень. Дверь распахнулась, и на улицу вывалился Бринк Кожан. Его кожаная куртка была расстёгнута, рубаха выбилась из штанов. Он покачивался, держась за косяк.

— Эй! — Бринк прищурился, вглядываясь в полумрак: — поваренок, это ты чего ли? Чего это ты…

Он сделал несколько неверных шагов вперёд. От него несло перегаром и кислым потом. Маленькие заплывшие глазки остановились на Алисии.

— А это кто? Девка какая-то…

Лео схватил Алисию за руку и потянул в боковой переулок. Сердце колотилось так громко, что казалось, весь город услышит. Они прижались к стене, к холодному влажному камню, пахнущему плесенью и мочой.

— Эй, куда делись? — Бринк вышел на середину улицы, покачиваясь. — Мерещится, что ли? Точно видел… кого-то… кого?

Он потёр глаза кулаком, рыгнул, повернулся и поплёлся обратно в таверну, бормоча:

— Надо меньше пить… уже черте-что мерещатся… хотя девка ничего такая была, рыжая да ладная…

Лео выждал, пока хлопнет дверь таверны, и только тогда выдохнул. Ладони были мокрыми от пота, рубашка прилипла к спине.

— Пойдём, — прошептал он. — Быстрее.

Дом сгорел три года назад. Старый Мюллер, ростовщик, жил там с женой и дочерью. Говорили, должник поджёг из мести. А может, сам Мюллер неосторожно обращался со свечой — он любил выпить. Так или иначе, старый Мюллер сгорел вместе с домом, а его жена и дочка после трагедии переехали в Зильберштадт. Собрали то, что не сгорело и первым же торговым караваном двинулись на запад.

С тех пор дом стоял заброшенный — обугленные стены, провалившаяся крыша, во дворе росли сорняки в человеческий рост. Местные обходили его стороной, крестясь. Говорили, по ночам там слышны стоны и видны огни. Местечко внутри городских стен всегда ценилось выше, чем за ними и если бы вдова Мюллера решила продать участок с домом — там бы уже построились какие-нибудь деревенские из-за стены. Однако почему-то участок с сгоревшим домом так и стоял заброшенным.

Идеальное место, чтобы спрятаться.

Вход в подвал был с заднего двора, скрытый за грудой обугленных балок. Лео отодвинул доску — она была лёгкой, обугленной, крошилась в руках, оставляя чёрные следы на ладонях. Провал вёл вниз, в темноту. Пахло гарью, даже спустя годы. И ещё чем-то — затхлым, подвальным, заплесневелым.

— Спускайся, — сказал он Алисии.

Она шагнула в провал, не глядя под ноги. Споткнулась, но приземлилась на ноги с кошачьей грацией. Лео спустился следом, осторожно, цепляясь за края. Нокс спрыгнул последним.

Подвал был большим — старый Мюллер хранил здесь товары, которые брал в залог. От богатств ростовщика ничего не осталось, что не сгорело в огне пожара и не увезли с собой вдова и дочь — растащили после. В углу капала вода — то ли грунтовые воды, то ли протекала канализация с соседней улицы. В нос ударил запах плесени, сырости и чего-то приторно-сладкого — возможно, где-то сдохла крыса.

Единственный источник света — узкое окошко под потолком, забитое досками. Сквозь щели пробивались тонкие лучи предрассветного света.

— Сядь, — сказал Лео Алисии, указав на перевёрнутый ящик. Он уже понял, что она выполняет прямые указания не задумываясь и не подвергая их сомнению.

Она села. Спина прямая, руки на коленях, взгляд устремлён в пустоту. В полумраке её лицо казалось восковой маской. Ему стало немного полегче, подсознательно он боялся, что ящик не выдержит, что треснет под ней и тогда он совершенно точно будет знать, что вот это существо — не Алисия. Не та, кто улыбался ему в библиотеке, а что-то непонятное и страшное, пришедшее с Той Стороны и использующее это тело для того, чтобы… чтобы что?

Он еще раз взглянул на нее, словно бы в первый раз увидел всю