Бес лести предан - Элиот Лилит

воздух, а свет… Свет пошел дальше. Пронзительный яркий луч прорвал ночь и вгрызся в тьму, выжигая ее белым пламенем. Чудовище захрипело, засвистело, корчась в шипящей агонии, а потом – осталась только тишина.

Алексей не верил своим глазам. Цесаревич обернулся. На его губах снова играла улыбка.

– Видишь? Я несу свет. Свет, что защитит нас всех перед приходом ночи.

Ему не показалось. В тот первый день, когда он увидел сплетение света в далекой гордой фигуре, – ему не показалось. Перед ним – больше, чем человек.

Цесаревич убрал клинок в ножны. Сияние погасло.

– Ну вот и все. Я целый день…

За его спиной всколыхнулась тень.

Не дракон, меньше – бугристое нечто размером с колесо. Оно рванулось вперед, и Алексей, даже не успев подумать, бросился навстречу. Он не успел выхватить оружие – только вклиниться между тенью и цесаревичем, оттеснив того плечом.

– Стой! – обжег ухо крик, но было поздно – черное облако врезалось в выставленные руки, вторглось внутрь. Обжигающее. Безжалостное.

Кожа вмиг почернела, внутренности скрутило. Мир поплыл, пульсируя то черным, то красным.

Алексей пошатнулся.

Цесаревич смотрел на него широко распахнутыми глазами.

– Что ты… Что ты сделал?

Алексей открыл рот, но с губ слетело лишь облачко прогорклого дыма. Мир сузился до побелевшего лица цесаревича. Грудь ходила ходуном, не в силах вместить такую мощь, такую тьму, такую…

«УБЕЙ, – взвился в голове свист. – УБЕЙ. РАЗРУШЬ. РАЗДЕРИ».

Он подавился вздохом, впился ногтями в горло – в свое, конечно, в свое. Огонь мучительно рвался наружу, распирал жилы, трещал суставами. Он никогда не поглощал столько тьмы зараз, никогда не был таким полным, таким черным, таким…

Он согнулся, скорчился – еще чуть-чуть, и позвонки вытянутся в шипы, прорвут кожу вместе с морем огня, вместе с бездной боли. Еще чуть-чуть, еще чуть-чуть…

Холодная ладонь сжала его подбородок. Глоток свежего воздуха, краткий миг передышки в бесконечном неизбывном страдании.

– Уходите… – прохрипел он пылающими губами. – Я…

Тонкие пальцы крепче впились в щеки, светлые глаза цесаревича заглянули в его черные провалы.

– Ты чист, – прозвенел далекий голос. – Перед Богом и передо мной.

Мир затопила белизна.

Он тонул в ней, дышал ею, питался, как молоком матери, нежась в лучах неведомого доселе солнца. Боль ушла, растворившись в свете, как до нее – исчадие ночи. Не осталось ни пятнышка, ни крохотной точки. Никогда он не был таким чистым. С той самой ночи тьма никогда не покидала его полностью. И даже прежде, даже при рождении, даже свернувшись в материнской утробе, он не знал такого света и такой чистоты. Ослеплящее сияние ушло, но чувство никуда не делось. Оно осталось в нем, баюкая истерзанное тело, проливаясь на щеки толстыми мокрыми дорожками.

Лицо цесаревича расплывалось, но застывшее на нем удивление было видно и сквозь мутное марево.

– Я никогда такого не видел… Ты… Ты Темный.

Алексей сморгнул слезы.

– Что?

Цесаревич отнял руку от его лица, и в груди заныло чувство невосполнимой утраты.

– Ты – Темный. Можешь поглощать тьму. И можешь ее использовать.

Больше всего на свете Алексей боялся увидеть в его глазах страх или отвращение, но там отражался лишь блеск вернувшихся звезд.

– Я… Я не знаю, что я такое, ваше высочество. Но я такой с детства, – он облизнул пересохшие губы. – Я не знаю, проклятие это или…

– Проклятие? – перебил цесаревич. Его губы изогнула возбужденная улыбка. – Ну конечно же нет! Это – самый ценный дар, который судьба могла швырнуть к моим ногам. Именно то, что мне нужно!

Алексей стоял, оглушенный и растерянный. Самый страшный, самый грязный секрет вывалился наружу и оказался… благословением?

– Я сделаю все, что ваше высочество захочет, – прошептал он, едва слыша себя.

– Ну конечно, – улыбка цесаревича стала еще шире. Алексей молча смотрел на него, все еще не смея поверить. – Вместе мы остановим надвигающийся шторм.

Прохладные пальцы стиснули его ладонь.

– Иди. Отдохни и наберись сил. Я решу, что с тобой делать.

Глава 14. Наставник

Он стоял рядом с цесаревичем, наблюдая, как по раскинувшемуся полю маршируют строгие колонны солдат.

– Когда я был мальчиком, мой воспитатель учил меня буквам и цифрам, прикрепляя их на спины игрушечным солдатикам, – губы цесаревича тронула улыбка. – Какие детские забавы проносишь иногда через всю жизнь…

Алексей не знал, что ответить. Его детские забавы были совсем иного рода – из него-то наследника престола не воспитывали. Занятные истории о детстве цесаревича, которыми он иногда делился, вроде печатавшейся по приказу его воспитателя поддельной газеты, где была колонка, посвященная достижениям и неудачам юного великого князя, казались чем-то из другого мира.

В лицо бил ветер, еще холодный, но с мокрым привкусом весны. Заснеженные холмы сверкали под лучами солнца, небо голубело яркой кляксой.

Алексей чувствовал себя странно легким, будто в нем сохранилась частица света, обласкавшая его во мраке ночи. Разлом был сшит, угроза миновала, но полной грудью он дышал не поэтому. Впервые ему было нечего скрывать. Впервые черная тайна не довлела над ним грозовой тучей, в любой момент готовой пролиться на мир постыдной правдой. Он был на своем месте.

– Ты должен был сказать мне раньше, – цесаревич будто прочел его мысли. – Но я понимаю, почему ты этого не сделал. Таких, как ты, столь мало, что я и не думал встретить и одного.

– Я не думал, что такие, как я, вообще есть.

– Как же не быть? На свете ничего не бывает в единственном экземпляре. Ни такие, как я, ни такие, как ты, не уникальны. Но если Свет издревле считается регалией венценосных особ и божьих избранников, то участь Темных обычно кровавее и печальнее. – Цесаревич скривил губы. – Мало кто умеет пользоваться тем, что подносит им судьба.

Ветер швырнул Алексею в лицо пригоршню снега. Он утерся рукавом.

– На что она похожа? – цесаревич искоса поглядел на него. – Тьма внутри?

Алексей помолчал, подбирая правильные слова.

– На жаркое дыхание смерти. И на проклятье.

– И долго ты считал себя проклятым?

– Как впервые увидел бесов, ваше высочество. Мне было шесть.

Жалостливое изумление в глазах цесаревича не оскорбляло – Алексей слишком редко встречал сочувствие, чтобы оно казалось ему унизительным.

– Как рано… Удивительно, что ты дожил до своих лет. Ты ведь запросто мог сжечь себя или других. Темные рождаются редко, но еще реже – выживают без присмотра. Тебе ведь никто не объяснял, что это за силы и как ими пользоваться?

– Нет. Я разбирался сам. – Алексей посмотрел на свои обтянутые перчатками