Император Пограничья 16 - Евгений И. Астахов

— Найду её и попрошу приехать, — включилась Василиса.

— Отлично.

Когда последние участники разошлись, я остался один у окна. За стеклом раскинулся Владимир — живой, шумный город под весенним солнцем.

Гаврилов Посад. Три века это название означало только смерть и ужас. Проклятое место, куда даже птицы не залетали.

Теперь оно станет источником силы. Из костей мертвецов — оружие для живых. Из пепла — новое поселение. Из страха — богатство.

Такова судьба проклятых мест, когда за них берутся люди с достаточной волей.

Вежливый стук в дверь заставил меня обернуться.

— Войдите.

Савва Михайлович, степенный седой мажордом, служивший ещё при Веретинском, вошёл с серебряным подносом в руках. На подносе лежал конверт из плотной кремовой бумаги, запечатанный алым сургучом с оттиском герба — двуглавый орёл Московского Бастиона.

— Ваша Светлость, срочная корреспонденция из Москвы. Курьер ожидал вашего возвращения три дня.

Я взял конверт, сломал печать и развернул письмо. Каллиграфический почерк княжеской канцелярии сообщал о торжествах по случаю двухсот пятидесятилетия основания Московского Бастиона. Начало мая, грандиозный приём, приглашены все княжества Содружества и иностранные гости. Отдельной строкой — личное приглашение от князя Дмитрия Валерьяновича Голицына.

Я перечитал письмо ещё раз, прикидывая расклады. Голицын приглашал меня не просто как соседа — я спас его дочь, разоблачил заговор против него, стал союзником Москвы. Отказаться означало нанести оскорбление.

Вот только и Василиса тоже будет там. Как дочь князя, она не может не присутствовать на главном празднике года. А значит, будут и Строгановы — родственники убитой ею мачехи. Герасим Строганов, брат покойной Елены, до сих пор искал зацепки по тому делу. Напряжённость между ними грозила перерасти в открытый конфликт в любой момент.

И это ещё не всё. Шереметьев и Щербатов — князья, недовольные моим возвышением, — тоже получат приглашения. Тюфякин предупреждал меня о их враждебности. Возможна конфронтация, причём публичная, на глазах у всего Содружества.

— Что-то ещё? — спросил я, заметив, что мажордом не уходит.

Савва Михайлович чуть замялся — редкое для него проявление неуверенности.

— Ваша Светлость, в приёмной ожидает некий господин. Прибыл ещё утром, до вашего совещания. Охрана его проверила — не опасен, оружия при нём нет. Однако чего конкретно желает, не сообщает. Говорит лишь, что имеет дело исключительной важности и намерен обсудить его лично с вами.

— Имя?

— Назвался Глебом Аристарховичем. Фамилию не уточнил, — мажордом позволил себе едва заметную паузу. — Если не желаете его принимать, будем выдерживать в приёмной до тех пор, пока сам не откланяется.

Я усмехнулся про себя. Савва Михайлович умел формулировать изящно — «выдерживать в приёмной» звучало куда благороднее, чем «мариновать до посинения».

— Впустите его.

Через минуту в кабинет вошёл мужчина лет сорока пяти — худощавый, с острыми чертами лица и тёмными волосами, тронутыми ранней сединой на висках. Одет он был добротно, но без показной роскоши: тёмно-синий костюм, серебряные пуговицы, начищенные туфли. На безымянном пальце тускло блеснул перстень с гербом — я не сразу разобрал изображение.

Гость остановился в трёх шагах от стола и коротко поклонился.

— Ваша Светлость. Благодарю, что нашли для меня время.

— Присаживайтесь, — я указал на кресло напротив. — Чем обязан?

Мужчина сел, положив руки на колени. Его взгляд был спокоен, но я уловил в нём что-то выжидающее — словно он готовился к определённой реакции.

— Меня зовут Глеб Аристархович Чернышёв, — произнёс он размеренно. — Я являюсь прямым потомком рода Чернышёвых по младшей линии. Той самой, что покинула Гаврилов Посад за год до… катастрофы.

Я не шевельнулся, но внутри что-то напряглось.

— Продолжайте.

— Я прибыл выразить вам благодарность, Ваша Светлость. — Он чуть наклонил голову. — Триста лет наш род жил с клеймом проклятия. Триста лет мы не могли вернуться на землю предков. Вы уничтожили Кощея и освободили город. За это моя семья будет вечно вам признательна.

— Вот как?..

— Однако, — Чернышёв поднял на меня взгляд, и в нём больше не было ничего выжидающего — только холодная уверенность, — Гаврилов Посад принадлежит роду Чернышёвых по праву крови. Вы его отвоевали, и мы это ценим. Но теперь я прошу вернуть город законным владельцам.

Глава 8

Я несколько мгновений молча разглядывал гостя, оценивая его с холодной внимательностью. Худощавое лицо с острыми чертами, ранняя седина на висках, добротный, но неброский костюм — всё указывало на человека, который когда-то знавал лучшие времена. Перстень с фамильным гербом на безымянном пальце смотрелся единственным осколком былого величия.

Идиот или сумасшедший?

Этот вопрос занимал меня куда больше, чем сама претензия. Потому что претензия была смехотворна. На что он надеется? Как именно он собирается «возвращать» себе город? С какой армией? С какими ресурсами? У его рода было триста лет, чтобы подтвердить это самое «право крови». Триста лет, в течение которых Чернышёвы могли снарядить экспедицию, собрать войско, хотя бы формально заявить претензии. Но они этого не сделали — потому что не смогли.

А я смог.

Я стал полноправным правителем Гаврилова Посада по праву завоевателя. По праву того, кто вошёл в мёртвый город, уничтожил Кощея и освободил землю от скверны. Я пролил кровь своих людей за эти стены. Нет ни единой причины, по которой кто-то признал бы иное. Ни одна бумажка, ни один древний договор не перекроют такую победу.

Впрочем, если этот конфликт каким-то чудом выплеснется в правовое пространство, у меня есть козырь, который разнесёт любые притязания Чернышёвых в пыль. Дневник летописца и записи самого Бранимира, найденные в библиотеке дворца. Записи о том, как князь Чернышёв сам открыл портал в мир Бездушных. Да, по неосторожности, а не из злого умысла — он искренне верил, что прикасается к источнику силы, способному защитить его народ. Но это ничего не меняет. Он фактически принёс в жертву население целого города, даже если до последнего торговался с Тем-кто-за-Гранью, пытаясь спасти своих подданных. Десятки тысяч человек превратились в чудовищ по его вине.

Вынеси я это на публику, и род Чернышёвых получит клеймо предателей рода людского. Их будут сторониться, презирать, ненавидеть. Потомки тех, кто потерял родню в Гаврилове Посаде, не простят.

Но это оружие никогда не покинет ножны.

Причин хватало. Начать хотя бы с того, что туда и так мало кто хочет ехать из переселенцев. Репутация проклятого места — не шутка. Мы с Полиной только начали продумывать кампанию по привлечению людей, превращению символа смерти в землю возможностей. Если же станет известно, что там ещё и ритуал проводили, который превратил князя в Кощея, а процветающее княжество —