Немезида ночного ангела - Брент Уикс

огромного отсека. Надо мной крест-накрест проходят железные балки, пропитанные магией, но сейчас их стоны звучат приглушенно, ведь штормоход бодро рассекает почти спокойные воды, укрытый от ветра высоким прибрежным рельефом. Облачным мысом, наверное. За дверью в борту, открытой чуть выше ватерлинии, я мельком вижу море. Его блестящая синяя поверхность настолько же спокойна, насколько взбаламучена моя душа.

По обе стороны от выхода стоят два императорских гвардейца с алебардами. Рядом с одним я вижу беззаботно щебечущую сестру Мелену.

Она вмиг замечает меня и тут же делает шажок к гвардейцу, который в ответ полностью поворачивается к ней. Опустив одну руку к бедру, Мелена незаметно для него поворачивает ко мне раскрытую ладонь. «Стой».

Я сворачиваю вправо, в первый попавшийся – и единственный – коридор, и, сделав несколько шагов, скрываюсь с глаз гвардейцев. Затем я ставлю ящики на пол и, вытащив из кармана кусочек пергамента, делаю вид, что хочу перечитать приказы. Кажется, меня здесь никто не видит, но делать хоть что-то все равно не так подозрительно, как просто стоять и пялиться.

Не проходит и минуты, как гвардеец, с которым говорила Мелена, радостно пробегает мимо меня, спеша исполнить какую-то просьбу.

Ух ты. Да она настоящий мастер.

Я делаю шаг из укрытия и продолжаю с притворным недоумением смотреть на пергамент.

Несмотря на то что у выхода еще стоит второй гвардеец, Мелена быстрым, незаметным взмахом руки подзывает меня к себе.

Я возвращаюсь к ящикам, поднимаю их и молюсь всем чертям, что ей можно доверять. Если сестры готовятся предать меня, сейчас для этого самое время.

Но выбора у меня нет. Я выхожу в просторный отсек, где негромким стонам палубы вторит плеск и шипение воды, доносящиеся из окутанной туманом мусорной дыры. Снаружи, на откинутом причале штормохода стоят сестры Часовни. Каким-то чудом – или благодаря ухищрениям самих сестер, – кроме них на причале и на верхних палубах больше никого нет.

Как же страшно идти мимо борта, сделанного из одного лишь стекла и магии. Он кажется хрупким. Солнце едва выглянуло из-за линии горизонта, поэтому вода за стеклом еще темная, но я, кажется, успел заметить за бортом две большие рыбины. Наверное, это акулы. К моему горлу подкатывает ком. Буду надеяться, что у меня просто разыгралось воображение.

До этого я и не знал, что боюсь воды.

Идя к гвардейцу, я держу сундуки повыше и прикрываю ими нижнюю половину лица, но, стоит ему перевести взгляд на меня, натягиваю вымученную улыбку. В тот же миг за ним возникают несколько сестер.

Я почти подошел, как вдруг гвардеец вздрагивает. Из его груди показывается наконечник арбалетного болта.

Три женщины стремительно набрасывают ему на шею удавку и, дав гвардейцу лишь раз сдавленно кашлянуть кровью, выволакивают через двойные двери наружу, на причал. Мелена хватает алебарду, выпавшую из его руки, и передает ее другой сестре, затем подходит ко мне и берет за локоть.

– Теперь быстро, быстро! – говорит она, заглядывая мне за спину.

Я тоже оборачиваюсь. На другой стороне просторного отсека трудятся рабочие, которых я перед этим не заметил; они смазывают шестеренки, проверяют шарниры. Сейчас все повернуты к нам спиной, но если хоть один видел…

– Вы что, все сумасшедшие? – шиплю я Мелене.

– Нет, мы сестры Часовни, и мы пытаемся предотвратить катастрофу, – отвечает она, не спуская глаз с сундуков. – Как ты нашел… Мы думали, что… Нет, забудь. Расскажешь позже. Кажется, они целы. Он в порядке? Нет, забудь; идем, идем.

Я очень надеюсь, что под фразой «мы сестры Часовни» подразумевалось, что они скрыли убийство от глаз рабочих какой-нибудь магией. По крайней мере, мне хочется в это верить. Если же Мелена всего лишь хотела сказать, что они пойдут на что угодно, то эти дамочки оказались гораздо фанатичнее, чем я думал.

Некоторые люди ценят что-то настолько сильно, что при малейшей угрозе этому «чему-то» у них отключается рассудок и они превращаются в фанатиков. Хуже этих типов вы никого не найдете.

~– Если хорошенько поискать, то у каждого человека найдешь это «что-то».~

«Знаю».

Подгоняемый сестрами, я быстро поднимаюсь по ступеням, прохожу через двойные двери в стеклянно-магическом борту корабля и оказываюсь на выдвижном причале, который висит над волнами на цепях, как подъемный мост. Слева и справа предусмотрены места для швартовки небольших судов, а по длинной стороне, параллельно штормоходу, может пристать корабль побольше.

Выйдя наружу, под лучи выползающего из-за горизонта солнца, я сразу же испытываю облегчение. Я и не подозревал, что чувствовал себя как в клетке, пока не вышел на свежий воздух. Он пахнет свободой. Солнечный свет все еще окрашен в насыщенные рыжие оттенки пылью, поднятой Великим Штормом, но отсюда этот вид кажется прекрасным, а не зловещим, и солнечные лучи приятно греют мою кожу. Мне всегда было хорошо на солнце – наверное, оттого, что оно восполняет мой глоре вирден, хотя такое объяснение почему-то кажется мне слишком заурядным. Все ведь наслаждаются ласковыми поцелуями солнца, правда? Но мое наслаждение, увы, длится совсем недолго.

Никакого корабля у причала нет. И это – не единственное, что меня настораживает.

– Я их заберу, – говорит сестра Проспайя.

– Мы что, будем добираться до берега вплавь? – спрашиваю я, не отдавая ей сундуки.

– Вряд ли купание в здешних водах придется тебе по душе, – ее голос становится резче. – Сундуки! Пожалуйста!

– Нет. И я вовсе не… а почему оно не придется мне по душе? – Я вдруг вспоминаю о морских созданиях, которые почудились мне под водой, и у меня перехватывает дыхание. Что, если они мне все-таки не почудились?

Проспайя взмахом руки указывает на небо, затем на воду.

– Из-за тварей наверху, и потому что такое обилие магии привлекает тварей внизу.

Я прохожу мимо сестры. Она все еще тянет руки к сундукам, но я их не отдаю, а поворачиваюсь ко второй насторожившей меня детали: солнечные лучи, которые ласкают и подпитывают меня, пробиваются через пелену облаков.

Но это не облака. Небо затянуто тучей птиц; кажется, их там десятки тысяч, и еще столько же отдыхают, качаясь на пологих волнах этого удивительного места, укрытого от Великого Шторма.

Я только собираюсь ехидно спросить, чем птицы помешают мне насладиться купанием, как вдруг замечаю несколько всплесков, поблизости и поодаль. Затем еще несколько. Что-то выпрыгивает из воды и быстро исчезает в ней, подняв тучу брызг, из-за которой мне не разобрать, что это.

Сестра Проспайя говорит:

– Птицы слетаются отовсюду, чтобы укрыться здесь от Великого Шторма. Акулы приплывают, чтобы полакомиться птицами, которые, устав, опускаются на воду. Возможно, их