Мстислав Дерзкий часть 2 - Тимур Машуков

Он и стал моей целью.

Но добраться до него было все равно что пытаться выдернуть самый крепкий зуб у спящего дракона. Он постоянно находился в центре лагеря, в непосредственной близости от черного камня и фигуры в балахоне. Подход к нему был бы мгновенно замечен.

Я продолжал ждать. Часы текли, солнце прошло зенит и покатилось на запад. Я не шелохнулся. Не ел, не пил. Мое тело стало частью дерева, мои мысли — холодным, безжалостным процессором, просчитывающим варианты.

И удача, наконец, повернулась ко мне лицом.

Моя цель, тот самый людолов, вышел из-за камня и что-то крикнул своим. К нему подошли трое других. Они перебросились парой фраз, засмеялись — грубо, по-хамски. Потом мой человек похлопал одного по плечу, и вся четверка направилась к воротам лагеря. Они были без разгрузок, только с ножами за поясом. Один нес на плече топор.

Они шли в лес. По нужде. Набрать хвороста для костров. Сделать то, что делают все мужчины в лесу, когда думают, что они в безопасности. Мне не была важна их цель — зачем интересоваться этим у будущего трупа? Важно, что они сделали то, что мне надо.

Мое сердце, замершее на время ожидания, дрогнуло и забилось ровно и мощно. Адреналин, холодный и чистый, влился в кровь, которая стремительно побежала по венам и мышцам, разгоняя себя и снимая напряжение с них. Это был мой шанс. Единственный. И я им воспользуюсь.

Бесшумно, как змея, я сполз с дерева и пустился бегом в обход. Мне нужно было опередить их, вычислить, куда они направляются, и выбрать идеальное место для засады. И надеяться, что их не хватятся слишком быстро.

Они шли не спеша, беспечно болтая и смеясь, абсолютно расслабленные. Их лагерь был их крепостью, они чувствовали себя хозяевами этих мест. Обманутые кажущейся безопасностью, они не видели глаз, следящих за ними из чащи. Не слышали бесшумных шагов, повторяющих их путь параллельной тропой.

Я обошел их и нашел то, что искал — небольшой овражек, поросший густым малинником, в паре сотен метров от лагеря. Место, надежно скрытое от посторонних глаз. Идеальная ловушка.

Затаившись в колючих зарослях, я слился с тенями. Мои пальцы обрели знакомую тяжесть рукояти ножа. Я замедлил дыхание, превратив его в едва слышный шепот.

И я ждал. Снова.

Их голоса приближались. Громкие, самоуверенные.

— … And then he tells her, and he says it's already hard for me! — несся чей-то хриплый хохот.

— Well done, Carl! I'll have to try mine, too! — ответил голос моей цели. Он был таким же, каким я слышал его в лагере — властным, с издевкой.

— Говорите на русском, — зашипел на них третий. — Вдруг кто услышит!!! Сказано же, как вышли из лагеря, только местный язык!!!

— Да тут нет никого, кроме наших, — засмеялся первый, но, наткнувшись на злой взгляд, сразу заткнулся.

Они вошли в овражек. Трое принялись ломать сухие ветки, четвертый отошел чуть в сторону, к густому кусту, расстегивая штаны.

Он был совсем близко. Спина была повернута ко мне. Его товарищи, увлеченные «работой», отвернулись.

Мгновение.

Я вынырнул из зарослей не как человек, а как разящий импульс. Моя левая рука в кожаной с железными вставками перчатке плотно закрыла ему рот, заламывая голову назад. Правая с ножом ушла под ребра, точно, глубоко, поражая легкое. Он дернулся, издал глухой, клокочущий звук и обмяк. Я не дал ему упасть, потащил в гущу малинника, при этом добавив по голове, чтобы вырубить.

Звук был негромким, приглушенный моим телом и его. Его друзья, занятые своим делом, ничего не услышали, но словно почувствовали неладное.

— Ганс? Ты где? Обоссался и сбежал? — позвал один из них, оборачиваясь.

Его взгляд скользнул по пустому месту у куста. Он нахмурился.

— Эй, Ганс! Шутки плохие!

Тишина. Лес внезапно стал очень тихим.

Я уже был позади них. Они стояли спиной ко мне, сбившись в кучку, насторожившись, почуяв неладное.

Первый развернулся как раз в тот момент, когда мой кулак в тяжелой перчатке обрушился на висок второго. Тот рухнул без звука. Первый замер с открытым ртом, пытаясь осознать, что происходит. Увидел меня. Его глаза стали огромными. Он потянулся за ножом.

Не успел. Мой нож, все еще окровавленный, описал короткую дугу и стукнул его прямо в лоб. Тот захрипел и повалился навзничь. Рывок, и из раскрытого горла хлынула кровь.

Я обернулся к последнему. Тот, молодой парень с испуганными глазами, стоял, прижав к груди охапку хвороста, как щит. Его нижняя губа тряслась.

— Bitte… nicht… — прошептал он.

Я не стал его убивать. Одним движением я выбил из его рук хворост, другим — оглушил ударом рукоятки ножа по голове. Он коротко простонал и рухнул на землю.

Тишина. В овраге пахло хвоей, малиной и свежей кровью.

Я оттащил тела двух мертвых и одного оглушенного в самую гущу зарослей. Потом вернулся к своему основному трофею. Тот, кого звали Ганс, еще дышал. Его глаза были остекленевшими от боли и шока, но в них теплился огонек сознания. И самый главный для меня огонек — страх.

Я присел перед ним на корточки, вытер клинок о мох.

— Ну что, Ганс, — тихо сказал я чуть улыбнувшись. — Поговорим?

Глава 11

Ганс смотрел на меня выпученными, полными слез и ужаса глазами. Дыхание его было хриплым, пузырящимся — нож под ребром сделал свое дело. Он пытался что-то сказать, но из горла вырывались лишь клокочущие звуки и слюна, смешанная с кровью. Он качал головой, отрицая, умоляя, отказываясь.

Слова не работали. Боль — вот универсальный язык. Я знал это. Я знал его, когда пытал тех, кто выходил против княжеской власти, применял в темных подвалах против шпионов и предателей. Умения ката — не искусство. Это ремесло. Грязное, мерзкое, но порой необходимое. Человек, с удовольствием жрущий мясо, не имеет морального права ненавидеть или презирать мясника. Так и я считал это ремесло необходимостью, но, несмотря на мою хищную улыбку, удовольствия от пыток не получал. Поэтому сейчас я воспринимал это именно как работу — грязную, но необходимую.

Я сорвал с его же куртки клочок ткани и, грубо разжав Гансу челюсти, заткнул ему рот кляпом. Его вопль превратился в глухой, подавленный стон. Глаза пленника еще умоляли, но в них уже читалось понимание — пощады не будет.

Я вынул свой нож. Простой, надежный клинок. Закрыл глаза на секунду, отринув все, кроме цели. Сконцентрировался. Внутри, в