Моя чужая новая жизнь - Anestezya

— Когда ты успел стать таким чёрствым? — Фридхельм посмотрел на меня как в детстве, когда мы ссорились — упрямо, готовый до конца стоять на своём. — Дело не только в этой русской партизанке. Ты уже не замечаешь ничего, что творится буквально под носом. Эти мерзавцы стреляют в детей, чуть ли не врываясь в дома. Хольман берёт уроки мастерства, как пытать людей, а ты снова позволяешь втянуть Эрин в сомнительную авантюру.

Я почувствовал, как растёт глухое раздражение. В авантюру значит? А ничего, что её работа и состоит в этом — переводить, что скажут?

— Я тебе уже говорил, чтобы оградить её от жестокости войны есть простой выход! Женитесь, и как только она забеременеет, сможет спокойно уйти в отставку, — чёрт, я и забыл, что здесь тоже свои подводные камни.

Взгляд Фридхельма потяжелел, и я ощутил укол совести. Нельзя даже в ссоре бить по-больному. Мне некогда разбираться в их отношениях, но по-моему, Эрин заигралась, изображая капризную принцессу. Ах цветы, ах платье, куда же без друзей. Многие девушки между прочим согласны даже на заочную церемонию.

— Если у тебя всё, то я бы хотел вернуться в штаб и поработать. У меня нет времени, чтобы тратить его на чьи-то капризы.

— У тебя уже давно нет времени, чтобы поговорить со мной, — Фридхельм смерил меня ледяным взглядом.

Нет, я конечно люблю Фридхельма, но иной раз его трудно понять. Я оставил их с Эрин в покое, как он и просил. Если у них двоих какие-то проблемы, что ему раньше мешало прийти, поговорить по душам. В штабе было непривычно тихо. Штейнбреннер уже ушёл к себе на квартиру, Эрин наверное всё ещё пытается разговорить задержанную девицу. Самый лучший способ избавиться от лишних мыслей — с головой уйти в работу. Через три дня мы покинем деревню. Нужно привести в порядок бумаги, проверить состояние техники и проследить ещё за сотней мелочей.

— Герр обер-лейтенант, разрешите доложить, — услышал я встревоженный голос Кребса.

Что там ещё случилось? Боже, почему Эрин в таком жутком виде? Вряд ли это избитая девушка напала на неё. Кребс подошёл ближе и тихо заговорил:

— Хольман слетел с катушек, набросился на неё. Пытался изнасиловать.

— Что ты такое говоришь?

Только этого мне не хватало. Теперь предстоят серьёзные разбирательства, а я ведь втайне гордился, что в моей роте наконец-то относительный порядок. Что нашло на этого мальчишку? Ладно бы это сделал Шнайдер, но сынок гяуляйтера всегда казался мне довольно безобидным.

— Я своими глазами это видел, — Кребс бросил быстрый взгляд на Эрин и добавил: — Есть ещё кое-что. Скорее всего это конечно клевета, но лучше вам услышать сейчас. Хольман утверждал, что Эрин предательница, якобы он узнал кое-что о ней.

— Пока молчи, я должен разобраться, — я тоже покосился на Эрин. — Не хотелось бы, чтобы пошли сплетни.

— Конечно, я всё понимаю.

Мне надо выпроводить его. Сначала я сам с ней поговорю. Не то чтобы я с ходу поверил словам Хольмана, но с чего то же он это взял?

— Кто-нибудь ещё в курсе этой истории?

— Шнайдер, это он первый увидел их.

— Скажи ему, чтобы не болтал.

Я полез за сигаретами и, наконец-то сделав успокаивающую нервы первую затяжку, ещё раз внимательно окинул взглядом Эрин. Конечно Кребс не ошибся, выглядит она ужасно. Блузка чуть ли не разорвана, на щеке до сих пор алеет след от удара. Смотрит на меня… я бы сказал испуганно. Я вспомнил, как застал тогда их со Шнайдером. Эрин выглядела оскорблённой, была в ярости — какой угодно, но не испуганной. Неужели Хольман что-то действительно про неё узнал?

— Рассказывай, — я выдохнул дым, устало подумав, что точно придушу её, если она опять что-то натворила. — Всё рассказывай.

— Да что тут рассказывать? — Эрин поёжилась под моим взглядом. — Едва я вышла из сарая, этот идиот набросился на меня. Он и раньше меня баловал навязчивым вниманием, даже предложение руки и сердца сделал, — она презрительно усмехнулась. — Размечтался создать идеальную арийскую династию, ведь у меня такой влиятельный папочка.

— Почему он обвиняет тебя в предательстве? — Я затушил сигарету и подошёл к её столу, удерживая взгляд.

Как бы хорошо она ни притворялась, я уже неплохо изучил её за эти месяцы и смогу распознать ложь. — Учти, я позже поговорю и с Хольманом.

— Он… его отец разыскал моего отца, чтобы поговорить о возможном браке между нами.

В её глазах сейчас было выражение, которое я бы определил как обнажающе-беззащитное. Так похожее на то, что я уже видел когда-то.

— Мой отец ему ответил, что дочери у него нет… и не было.

— Это всё?

Я понимал, что сейчас от моего решения зависит многое. Эрин конечно та ещё актриса. До сих пор вспоминаю, как она морочила нам головы, прикидываясь Карлом, да и сейчас периодически продолжает ломать комедию на пустом месте. Вот зачем в госпитале скрывала от Ягера, что переводчица? Но также я знал, когда она бывает искренней, настоящей.

— Конечно всё, — вздохнула Эрин. — А чего ты ожидал? Что я окажусь британской или русской шпионкой? И кстати, у твоих солдат довольно странная реакция. Он должен был озвучить свои подозрения командиру, а не пытаться шантажом развести меня на секс.

— У твоего отца тоже довольно странная реакция, — не то чтобы я ей не верил, но всё-таки на мой взгляд это перебор взять и отказаться от своей дочери.

— Странная? Разве? — нервно усмехнулась Эрин. — Послушал бы хоть раз, что вещают на партийных собраниях о расовой неполноценности и чистоте арийской крови. Как ты не понимаешь, я для него словно бракованный щенок или котёнок. Спасибо хоть не утопил. Я могу по капле отдать кровь за нашу победу и вернуться с иконостасом на кителе, но это ничего не изменит. Он навсегда вычеркнул меня из своей жизни.

Меня кольнула неуместная сейчас жалость. Примерно так же отец относился к Фридхельму, а ведь у него-то как раз безупречно-немецкая кровь. Эту историю нужно как-то замять и побыстрее, если Штейнбреннер узнает… Чёрт, я же сам придумал для него совершенно другую биографию Эрин. Стоит кому-то из парней случайно сболтнуть