Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

Башня безостановочно двигалась вперед, круша баррикады мятежников, как мощное судно ломает льды в северных портах зимой. Стрелы мятежников бессильно отскакивали от укрепления, и по мере приближения осадной машины повстанцы разбегались, отступая собственно в здание Экзаменационного зала.

– Вперед! Вперед! – кричала Шидо. – Убить их всех!

Как только осадная башня сомкнется с Экзаменационным залом, солдаты вломятся в окна и передавят мятежников, словно загнанных в угол крыс.

– Ты спрашиваешь, зачем я это сделала? Что ж, отвечу: я убила твою мать, чтобы не допустить тебя до власти.

Не столько даже сам смысл этой фразы, сколько деловитый тон, которым Джиа ее произнесла, заставил кровь в жилах Фиро вскипеть.

– Пусть Рисана и была напрочь лишена тщеславия, – продолжила между тем императрица, – но как мать наследника престола она невольно стала бы своего рода символом, этаким флагом, под которым начали бы собираться все недовольные моей политикой. Будь Рисана жива, она неизбежно сделалась бы центром соперничающей партии. Мне же требовалось, чтобы ты, тогда совсем еще ребенок, полностью зависел от меня. Ее смерть дала мне время укрепить государственную машину, набрать достаточно сил, чтобы держать тебя вдали от трона столько, сколько понадобится.

Стук сердца Фиро эхом отдавался у него в ушах, и тихий голос словно бы долетал до него откуда-то издалека, через занавес, через темный узкий туннель, сквозь толстые дубовые двери и лабиринт переходов еще дальше. Не дух ли покойной матери взывает к нему о мести: «Надо сделать это немедленно!»

Он шагнул вперед и занес костяной кинжал. Но потом остановился.

Мать всегда учила его, что гнев опасен. Подобен дыму, которым Рисана управляла, дабы смазать реальность. Чтобы отомстить за нее как следует, он обязан вытянуть из убийцы полное признание, вскрыть всю паутину темного заговора, стоившего маме жизни. Ему необходимо все понять и взвесить рыбу.

– Ради какой цели тебе требовалось не допустить меня к власти? Чтобы передать трон Тиму или Гимото?

Джиа покачала головой:

– Гимото – это всего лишь ширма, способ заставить тебя учиться и… благодаря придворным интригам выявлять яд в беспокойных сердцах повелителей Дара. Что же касается Тиму… Я очень люблю сына, но из него никогда не вышел бы достойный император. Ты – единственный настоящий наследник своего отца и Тэры, и так было всегда.

Фиро испытал еще одно потрясение. Заявление императрицы выглядело искренним, вряд ли это была очередная уловка.

– Но тогда… тогда зачем ты упорно отказывалась передать мне печать Дара? Чего ты ждала?

– Я хотела, чтобы ты был готов взять в руки Милость Королей, осознал необходимость жестокости на службе высшему благу, принял мир таким, какой он есть, а не каким должен быть. Пока ты веришь, что решение проблем Дара лежит в войне и завоевании, пока ты внемлешь сладкой песне оружия в деле освобождения островов Руи и Дасу, ты не должен быть императором. Народ Дара – весь его народ – заслуживает большего.

Фиро рассмеялся, но хохот этот больше напоминал вой отчаяния.

– Ты думаешь, что видишь все, но не способна заглянуть в мое сердце. Я согласился с необходимостью заключить мир с Укьу-Тааса, заплатить льуку дань, чтобы сберечь жизни. Знала ли ты, что еще до приезда Сото я уже решил отозвать войска? И сделал это, следуя совету духа моей покойной матери, той самой женщины, которую ты убила.

Сквозь жгучие слезы Фиро увидел картину, которую никогда не ожидал узреть: на лице Джиа впервые отразились сомнения и смущение.

«Возможно ли такое? – думала Джиа. – Неужели Фиро уже стал тем самым хорошим императором, каким я надеялась увидеть его в один прекрасный день? Он не так ослеплен картинами чести и славы, чтобы относиться к жизням людей, словно к траве под ногами. Он не настолько влюблен в сказания о победах и подвигах, чтобы отринуть реальность, требующую компромиссов, покорности и жертв».

Как долго мечтала она о наступлении дня, когда сможет снять с себя тяжкое бремя ответственности! Если Фиро воистину осознал ужасы войны, невозможность победить только силой оружия, понял всю тщетность стремления к свободе через верную смерть, тогда… Что ж, вполне вероятно, что тогда она наконец-то позволит ему узнать правду.

Она сможет поведать Фиро, как годами вела хитроумную игру, раздувая в льуку чувство самодовольства, рассказать ему про тайные плантации нового сорта ягод дзоми в горах, объяснить все свои манипуляции и планы, маневры и контрманевры.

Но достаточно ли крепок Фиро для того, что произойдет дальше? Просто понять цену войны недостаточно – необходимо еще знать, когда следует уплатить эту цену. В хаосе, который наступит вслед за крушением Неосвобожденного Дара, не подпадет ли он под действие представлений о порядочности и справедливости, милосердии и чести, позабыв о необходимости быть жестоким?

Ей необходимо довериться Фиро. Но может ли она это сделать?

– Хадо-тика, – произнесла Джиа дрожащим голосом, – позволь мне задать тебе один вопрос.

Мота то и дело поглядывал на небо над дворцом.

Он слышал приказы и тревожные крики, видел неровное зарево факелов в руках у невидимых солдат, марширующих колоннами. Не было лишь того, чего Мота сильнее всего хотел сейчас узреть – сполоха фейерверка Ароны, сообщающего о том, что она наконец-то в безопасности.

Осадная башня, плюясь стрелами и ощетинившись копьями, надвигалась на здание Экзаменационного зала подобно чудищу из сказки. Мятежники метали в нее зажигательные стрелы и факелы, но мешки с мокрым песком гасили огонь.

– Мота, что нам делать?

– Сколько еще мы должны продержаться?

– Они убили мою сестру! Когда уже император подаст сигнал?

Мота всматривался в окружающие его встревоженные лица: отставные военные, бандиты-адюане, райе… мужчины и женщины, принявшие сторону императора, верившие, что им отводится задача отвлечь на себя силы врага, а не принять последний бой.

– Отступайте в Экзаменационный зал! – крикнул он. – Мы не знаем, сопутствовал ли императору успех, а потому должны отвлекать внимание врага столько, сколько сможем!

А потом он побежал к надвигающемуся чудовищу, не обращая внимания на доносившиеся сзади призывы вернуться.

Стрелы падали вокруг него дождем, от факелов наверху башни было светло как днем. Одна из стрел врезалась ему в плечо. Мота покачнулся, вырвал ее, отшвырнул в сторону и побежал дальше.

А фейерверка над дворцом все не было. Что-то явно пошло не так, их план дал осечку.

Из бойниц высунулось с полдесятка копий, угрожая ему. Мота лишь небрежно отмахнулся от них, как буйвол отгоняет хвостом надоедливых мух. Он добрался до подножия башни, уперся ногами в землю, наклонился