Код Гериона. Бессмертие без жизни - Людмила Брус

остановилась под ней. Я ожидал увидеть хотя бы самую невзрачную дверь, но вместо нее в стене я увидел шесть встроенных ящичков, активируемых прикосновением ладони к сканеру на крышке.

– Получается, скан моей ладони останется в городе?

– Скан твоего глаза уже в базе, и что-то об этом не волновался, – усмехнулся Томми. – Воспользуйся картой.

Я достал прямоугольную пластинку и аккуратно вставил в узкий слот справа от крышки. Из стены мне навстречу выдвинулся ящик, и томный женский голос проворковал из динамика, чтобы я опустил в него вещи на продажу. Я положил туда только линзу, оставив брошку Кэт на крайний случай и надеясь, что этот случай не настанет.

– Желаете оценить что-нибудь ещё? – мягко осведомился искусственный интеллект. Я коротко сказал «нет», и ящик втянулся в стену. Раздался сначала мелодичный звон, затем едва слышное жужжание скрытых механизмов. – Ваша выручка составит семь целых шесть десятых спейскойнов. Продолжить транзакцию?

– Да, – выдохнул я, желая, чтобы все поскорее закончилось. Как назло, машина зависла больше, чем на минуту.

– Дай-ка взглянуть, – пробормотал Томми, тихо оттесняя меня в сторонку. – Как бы эта фиговина не сломалась.

– А что, такое бывает? – искренне удивился я, не понимая, как эту проблему собрался решать мой проводник.

– И не такое бывает, – сказал он, положив на крышку уже свою ладонь.

– Возьмите вашу карту, – наконец-то пропел сладкий голос. Но едва моя карточка успела показаться из слота, как Томми с поразительной прытью выдернул её, в два прыжка достиг багги и рванул прочь.

Как?..

Меня «заклинило» на целую секунду. Мой «процессор» не сразу справился с тем, что меня впервые в жизни обокрали – да еще и так нагло. Я знал, что в Новой Гаване нужно быть готовым к любому повороту, но можно ли быть готовым к нападению инопланетян? А ведь дома, в Арконе, вероятность быть ограбленным на улице примерно та же. И пёс бы с ней, с карточкой, если бы я просто приехал сюда развлечься!.. Но без спейскоинов не видать мне ни «Омниверса», ни «Пучины», ни Тэцуо…

Но и Томми, готовясь обокрасть простака-арконца, кое-чего не учёл. Подлец явно не рассчитывал нарваться на «Архангела», тренировавшегося в условиях земной гравитации – не марсианской… Ругая себя за лопоухость, на чём свет стоит, я ринулся за машиной, благо приспособленным для гонок это недоразумение на колесах не было. Но увидев, что вот-вот я вскочу на его драндулет, Томми закапсулировался за чёрными выдвижными стеклами. Догнать-то я его догоню, а дальше-то что? Машину разбивать? Тогда агрессором уже стану я, и те здоровяки в черных доспехах… Кстати, они-то куда запропастились? Работёнка как раз для них, а я не знаю даже, как позвать на помощь.

Удирая от погони, Томми петлял по улицам, но, так и не сумев от меня оторваться, съехал в туннель, уходивший вниз градусов под тридцать. Надеялся, наверное, что я побоюсь забираться глубоко и отстану. Я лишь прибавил в скорости, пробежал три шага по вогнутой стене и, оттолкнувшись, очутился на крыше багги. Томми, должно быть, очумев от страха, резко затормозил, надеясь меня стряхнуть. Я послушно дал ему это сделать и распростерся ничком на покрытии дороги, гадая, успел ли он разглядеть, что я выполнил страховку. На Земле, конечно, мне бы никакая страховка не помогла: сразу превратился бы в мешок дробленых костей. Но там и машины были другие, а не малочисленные, игрушечные на вид марсианские багги, которые так легко догнать.

Хлопнула дверца. Шумно дыша и бормоча сиплым шепотом ругательства, Томми выбрался наружу. Он вспотел: я чувствовал это по запаху. Но жадность ворюги пересилила страх: меня, якобы потерявшего сознание от удара, можно было утащить в машину и обчистить более основательно. Томми медленно приблизился, присел и перевернул меня, бормоча: «Что ты там ещё прячешь, «быстрый олень»? Меня даже не передёрнуло, а скрутило от омерзения.

В следующий миг моя левая рука «выстрелила» грабителю в нос, а правая – вцепилась ему горло; Томми успел лишь коротко взвыть. Не выпуская добычи, я поднялся и от души её тряхнул.

– Тебя там, смотрю, «фараоны» заждались! К ним сейчас и пойдем, плесень туннельная! В точке обмена круглосуточная съёмка, не так ли? – я понимал, что несмотря на взаимную неприязнь между двумя сообществами, Совет директоров всячески избегает конфликтов и за нападение на гостя будет карать виновного со всей строгостью. Моя догадка подтвердилась, когда глаза Томми увеличились вдвое. Я перехватил негодяя поудобнее, отпустив его шею и заломив за спину правую руку – так, чтобы не покалечить, но и не допустить дальнейших шалостей.

– Только не к ним! – взвизгнул несчастный жулик так, словно ему грозило четвертование. – Только не к ним!

Он забился, пересиливая боль, и даже попытался лягнуть меня в колено.

– Это почему? Деньги, значит, крадём, а отвечать за это не хотим?

– Они сдадут меня в клуб садистов для развлечения, а затем отправят в самое нутро горы – на рудники, без права возвращения. Это если после ночи с извращенцами от меня что-то останется…

– Скажешь, не заслужил? – съязвил я, затаскивая его в машину – и как раз вовремя: с нижнего уровня поднимался другой багги. Впрочем, я и на секунду не мог предположить, что первая половина сказанного могла оказаться правдой.

– Ты хоть знаешь, дубина, что я здесь не живу, а выживаю еле-еле? – обрёченно завыл жулик. – У тебя все проблемы решены, а мне из них не вылезти до самого крематория!..

– Больной ребёнок, сестра на панели и всё такое? – я примерно представлял, как он будет давить на жалость. Мошенники тем и живут, что ставят чужие несчастья себе на службу.

– Рука у меня изнутри гниёт, вот уже четыре года, – прохрипел Томми. – Та, которую ты, сука, мне сейчас ломаешь…

Я не экстрасенс, но за годы тесной работы в команде «Архангелов» научился читать правду и ложь по взгляду, интонациям и мимике. В этот раз мошенник говорил правду, и от насилия, что я успел совершить, на душе у меня стало ещё гаже. Я впихнул его в багги, сел за руль и покатил вперёд. Да, он поступал бесчестно и гадко, но мог ли судить его я, человек, воспитанный в иных условиях?

Взгляд мошенника источал дикую смесь озлобленности и страха. Из разбитого носа текла тонкая струйка крови, которую он беззастенчиво вытер рукавом. Карту он всё же вернул.

– Как попасть в «Пучину»? – спросил я.

– Доехать до платного подъёмника и подняться двумя уровнями выше.

– А где подъёмник?

– Включи автопилот, – сказал Томми и, когда я выполнил указание, гаркнул. – Падди, к подъёмнику!

Машина забегала по улицам, которые на этом уровне были сплошь изрисованы граффити – от ругательных слов до полноценных картин. Одна из них изображала океанского моллюска земли – наутилуса – и была крест-накрест перечеркнута красными линиями. Той же красной краской кто-то сделал корявую подпись: «Сгиньте, сволочи». В остальном уровень выглядел хоть и чистым, но довольно унылым: почти одинаковые двери жилых боксов, редкие островки зелени, тусклый свет, в котором было уже трудно различать какие-то мелкие детали. Боюсь, не у всех здешних жителей есть возможность выходить на поверхность, как это делает Томми…

– Так что у тебя с рукой?… – мне хотелось как-то помочь.

– Радиация… – он указал пальцем вверх. – Ваши щиты её не пропускают, а у нас есть места, где она проходит сквозь камень… Порода, она ведь тоже неоднородная… И да – в городе полно таких бедолаг, как я, которые болеют и которых никуда не берут – разве что играть в Омниверсе. Директора, конечно, понимают, что десятки безработных – это опасно, подачками от нас откупаются. На прокорм да инъекции от боли хватает. Но я хочу жить, а не загибаться дольше других!

– А вырастить новую руку, собрать искусственную? – удивился я. – У вас так не делают?

– Ха!.. – горько бросил Томми, и этот возглас был красноречивей любых объяснений. Новая конечность была ему не по карману – архаизм, знакомый нам с Кэт лишь по книгам, был воплощен в этом низеньком потрёпанном человеке с ранними морщинами.

– Прости за разбитый нос, – вздохнул я.

– Ерунда, –