Месяц светит по просьбе сердца моего - Пим Вантэчават

― Один?..

― Ну я, конечно!

Лукаво блеснув глазами, он отворачивается, чтобы добавить еще сахара в чай. Она исподтишка смотрит на него и обнаруживает, что может смотреть на него, только когда он не видит. Блистательный парень, думает она. Один из тех, вокруг кого вращаются планеты. Недосягаемый для нее. Как обычно.

― Ну что. ― Его взгляд снова обращается к ней, и она опускает глаза на руки. ― Где ты успела побывать?

― Я видела Биг-Бен и Букингемский дворец.

― А. Самое основное. ― Каждый раз, когда он улыбается, его лицо светлеет. Становится еще привлекательнее. ― А в Ковент-Гарден была? А на Оксфорд-стрит? Складывается впечатление, что ты знаешь толк в шопинге.

Она чувствует, как в груди разливается тепло.

― Правда? Почему?

― Ну, ты так выглядишь. ― Он указывает на ее наряд рукой с чашкой: замшевый плащ, черные ботильоны, платье и колготки цвета фуксии. ― Ты стильно одеваешься, мне очень нравятся твои ботильоны. Тебе, наверное, не терпится пройтись по местным магазинам? Как и всем, кто сюда приезжает?

― Да, конечно! ― Она расплылась в очаровательной улыбке. ― Просто… обычно я хожу по магазинам с друзьями.

― Хм, ну тогда… ― На мгновение он принимает задумчивый вид. ― Что ты делаешь в следующую субботу?

― Ничего.

― Значит, в следующую субботу мы идем по магазинам.

― Но ты не обязан…

― Да ладно тебе, будет весело! А на колесе обозрения ты каталась?

Мэй качает головой, потеряв дар речи.

Где-то на задворках сознания у Томми мелькает мысль о Пегги, но его вдруг охватывает какой-то задор; он и сам не знает почему. Глядя на Мэй ― на ее милую, неискушенную улыбку, очаровательное, застенчивое лицо, ― он чувствует, как одиночество стекает с него, будто капли дождя. Последнее, чего ему сейчас хочется, ― возвращаться к бабушке, в свою одинокую спальню. И он делает выбор.

― Ну что… ― Он улыбается. ― Может, пойдем сейчас?

Он ведет ее к автобусу, и вечером они гуляют у колеса обозрения ― «Ока Лондона». Там полно туристов, но он заставляет ее позировать для фотографий. Он покупает ей мороженое и рассказывает обо всех интересных окрестных музеях. Подтрунивает над ней и смешит ее. Она думает, что это ее лучший день в Лондоне, а он поражается, как ему спокойно от осознания, что в этот день, со всеми моментами, от которых он чувствует себя живым, не нужно торопиться. Он замечает, что задерживает взгляд на Мэй, когда та потрясенно смотрит на уличного артиста, который сгибает конечности под невероятными углами, и каждая черточка ее лица выражает восхищение.

Устав от бесцельных прогулок, они садятся на скамейку неподалеку от колеса. Он начинает расспрашивать о ее жизни: чем она интересуется, кто ее друзья, даже о чем она мечтает наедине с собой.

Она рассказывает о своем плане: закончить языковые курсы в Лондоне, найти работу и строить жизнь здесь, в Великобритании. Однако она умалчивает о тайной надежде встретить любовь. Об этом она упомянуть не решается. Что, если она сглазит, произнеся это вслух? Особенно когда он неотрывно смотрит на нее.

Не сдержавшись, он с игривой улыбкой спрашивает, есть ли у нее парень. Она краснеет и рассказывает ему о единственном парне, которого любила. Безответно, издали, в течение долгих шести лет.

― Шесть лет. Ого, ― потрясенно говорит он. ― Вы еще общаетесь?

Она качает головой.

― Нет, это… это уже прошло.

― Хорошо.

Он твердо кивает ей, и от его одобрения она сияет. Она рассказывает ему, по чему здесь скучает ― в первую очередь по привычной еде и кантонскому языку. А еще она делится уверенностью, которую ощутила с момента, как впервые захотела переехать в Англию, уверенностью, которая ощущается почти как вожделение ― что здесь она впервые за всю жизнь станет видимой.

― Извини, ― бормочет она, краснея и отводя взгляд. ― Это, наверное, звучит как бред. Я не… Не думай, что я сумасшедшая.

― Не извиняйся, ― говорит Томми с непринужденным смехом. ― Это не бред. Я прекрасно понимаю, о чем ты.

― Правда?

― Конечно!

― Я думала, ты надо мной посмеешься! Или подумаешь, что я… фантазерка.

― Нет-нет, что ты! А что, кто-то так думает?

― Некоторые друзья. Моя сестра.

― Ну, они просто не понимают. Есть вещи… ― На секунду его взгляд становится отсутствующим. ― …скажем так, есть вещи, которые мало кто может понять.

Она сияет.

― За эту неделю я ни с кем столько не разговаривала.

― Я рад, ― отвечает он, улыбаясь ей в ответ. ― Если тебе что-нибудь понадобится, ты всегда можешь мне позвонить. Я буду рядом.

Он сам удивлен, что ему больше всего на свете хочется сдержать это обещание.

В тот вечер Мэй возвращается домой с улыбкой на лице.

Она была права: именно здесь все и начнется.

Она думает позвонить старшей сестре и рассказать обо всем, просто чтобы с кем-то поделиться.

Но она уже знает, о чем будет спрашивать Энн.

Где он работает? Из какой семьи? Думаешь, он на тебе женится или просто хочет развлечься?

Так что Мэй лишь думает о том, как блестят глаза Томми и как он улыбается.

Вспоминает каждую деталь этого дня.

Представляет, каково будет однажды ощутить его улыбку у себя на губах.

Возможно. Почему бы и нет, думает она. Кто знает.

Едва придя домой, Томми пишет Мэй: «Я так рад, что мы познакомились! Было весело, надо как-нибудь повторить».

Затем он бросает телефон на кровать и идет вниз, чтобы пошарить по кухне в поисках еды.

Позже он читает ее ответ: «Спасибо, что показал мне Лондон! Мне тоже было весело. Буду рада увидеться снова».

Он замечает, что смотрит на ее сообщение со смесью эмоций, которым не может дать определение.

На долю секунды его снова тянет к Пегги ― так остро, что ему становится грустно.

И вместе с тем воспоминание о сегодняшнем дне вызывает в нем неизъяснимый трепет.

Задержав пальцы над клавиатурой, он думает: а есть ли в этом смысл?

Но, не успев ответить на этот вопрос, уже пишет ей ответ.

Она читает его через пару секунд. Приглашение.

Потом… они снова печатают.

Возможно. Почему бы и нет, думает он. Может, мы подружимся. Кто знает.

Однажды Кристелль прямо в лицо заявляет ему: «Не завидую девушке, которая в тебя влюбится».