Месяц светит по просьбе сердца моего - Пим Вантэчават

совсем себя не бережет, и изо всех сил старается делать все за него. Ты должна жить своей жизнью, говорит он. Найди мужа. Роди мне внука. Но она каждый раз смеется и говорит: ты же не хочешь закрывать кафе, правда? А кто им будет управлять, старичок, если не я? Ты? Да ты шнурки без меня завязать не можешь!

Мама, порой думает она,

если ты ждешь подходящего момента, чтобы вернуться,

то он настал.

Когда Томми рядом, он то и дело улыбается и смеется, но он приходит и уходит, как морской прибой. Иногда он чуть моложе, а иногда чуть старше. Каждый раз, когда это происходит, у нее уходит почва из-под ног, и, когда их губы соприкасаются, она чувствует, как сердце пронзает острая игла. Она думает об отце, сгорбившемся над плитой: утерев лоб, он ковыляет за подносом, вилкой, чайником, за чем-то еще. Она думает о том, как зимой захлопывается дверь кафе, впуская ворох снежинок, оседающих на деревянном полу. Ты когда-нибудь думаешь о том, что так не может долго продолжаться? О чем ты, спрашивает он. О том, говорит она, что я связана с моим миром, а ты ― нет. Как я могу быть для тебя настоящей? Он смотрит на нее пронзительными глазами и говорит: ты значишь для меня больше, чем что-либо в моем мире. Я что, для тебя не настоящий? Она отводит взгляд.

Мама, помоги мне, взывает она к небесам.

Я не знаю, что делать.

Отец Пегги не знаком с Томми. Но иногда, увидев его, Томми чувствует, будто знает его, потому что Пегги так много о нем рассказывает. А еще она рассказывает Томми о своих мечтах ― обо всем, что ей хочется сделать, чтобы отцу больше никогда не пришлось работать. Однажды, после очередного ее рассказа, Томми становится непривычно тихим. О чем ты думаешь, спрашивает она. Он колеблется. Но затем говорит: я могу сделать так, чтобы все, о чем ты мечтаешь, могло сбыться. Она хмурится: что это значит? Он смотрит на нее, и она все понимает. Нет, тут же говорит она. Нет, Томми, так нельзя. На его лице отражается паника. Пег, ты не понимаешь, говорит он. Кое-что произойдет. Там, откуда я пришел, об этом все знают. Это изменит весь мир. Вам с отцом… нужно быть готовыми, я хочу, чтобы вы были в безопасности. Я не могу… Я не могу позволить, чтобы ты просто… Она перебивает его. Томми, нет. Она повторяет одно и то же, как заезженная пластинка. Я думала об этом, и я не могу этого допустить. Что бы ни произошло, какие бы трудности и опасности это ни несло, не говори мне об этом. Это неправильно. Будущее ― это будущее. Я не хочу ничего знать. Особенно о том, что меня ждет. Обещай. Он снова начинает: Пег, просто послушай. В мире произойдет большое… Но она взглядом заставляет его замолчать. Если ты дорожишь мной так, как говоришь, обещай мне. Томми, обещай. Пожалуйста. У него нет выбора: он не может ее потерять. И он обещает.

Мама, думает она, глядя на спящего Томми,

ты бы попросила о том же?

Пегги считает, что любит Томми. Она знает, что это юная, глупая, безнадежная любовь. Но все же любовь. Он никогда не говорил, что тоже ее любит. Но в этом и нет нужды: их союз стал чем-то вроде негласного пакта. И все-таки… Пегги часто думает о том, чтобы все бросить. Просто взять отца за руку, сбежать и больше не возвращаться. Они с Томми больше никогда не увидятся, но, представляя, чего хочет ― домик у моря, здоровый отец, другая жизнь, ― она думает: возможно, это та цена, которую она должна заплатить. Но за этим следует такое острое чувство вины, что ей приходится закусить губу, чтобы не разрыдаться. Она знает, что Томми никогда ее не оставит. Так почему она помышляет о том, чтобы оставить его? А еще этот сон, где ее мать возвращается. Однажды утром дверь кафе открывается и входит женщина. В этом сне они смотрят друг на друга через полный зал, и она понимает… вот оно. Жизнь наконец началась. Ее мать вернулась.

Как же ты найдешь меня, мама, если я уеду?

Томми, Кристелль и Мэй

2011

Томми очень ценит, что в его жизни есть человек, который хотя бы отчасти знает, кто он такой.

Кристелль ― это не его родители и даже не сестра-близнец. Да, есть вещи, которые ей не понять, ― само ощущение путешествия во времени или то, как его разум переключается между прошлым и настоящим, ― но ей можно рассказывать то, что нельзя бабушке и сестре.

Например.

Иногда, когда я думаю о родителях, я совсем не тоскую по ним.

Иногда, когда я думаю о родителях, я так тоскую по ним, что не думаю о них вообще.

Я чувствую, что должен быть сильным ради Евы.

Я не думаю, что в моей жизни есть место для Евы.

В прошлом легче. В прошлом я всегда двигаюсь.

Я пытаюсь оставаться здесь.

Но всегда хочу вернуться туда.

Все в порядке, правда, просто дай мне минутку.

Кристелль говорит Томми, что не понимает, почему он так нравится девушкам. Он запрокидывает голову и смеется.

― Я тоже без понятия, ― говорит он. ― Видимо, что-то во мне есть.

И Кристелль закатывает глаза и спрашивает, нравится ли ему кто-то из них.

― Вот Шиван ничего, ― говорит она, и в ее глазах загорается ехидный огонек. ― Мы с ней вместе делали проект. Она умная. И спортивная.

Томми пожимает плечами.

― Мне не нужны отношения.

Кристелль фыркает:

― А кто говорит про отношения? Если ты зовешь девушку на свидание, это не значит, что у вас отношения.

― Только при Диане этого не говори.

― Ди в курсе, что между нами происходит, не меняй тему.

Диана ― девушка, с которой Кристелль недавно начала встречаться, ― милая брюнетка с ямочками на щеках, которая всегда говорит все, что приходит в голову, как бы необдуманно или неуместно это ни было. В отличие от других девушек, с которыми у Кристелль что-то было, Диана Томми нравится, и он втайне надеется, что они будут вместе.

Кристелль отбирает у Томми пиво и делает глоток. Они сидят в парке, светит солнце, предвещая наступление весны.

― Ну, выкладывай.

―