Эффект Эха - Павел Александрович Шушканов

все тот же звездный, но куда более яркий, чем ему положено. Я смотрела прямо перед собой, сжимая как оружие ключи от машины и хрупкий телефон и знала, что путь обратно лежит только тут, через это окруженное деревьями пятно шевелящейся травы под призрачным светом. В его центре не шевелясь стоял олень.

«Что с его зубами? Вы видели? Что это?..»

Я замерла и стояла так долго. Он тоже был неподвижен. Его тонкие ноги словно росли из травы стеблями странного цветка. Тело не шевелилось, даже не дышало, как мне казалось. Но он был жив и чувствовал мое приближение. Как желал это всегда. Он преследовал меня с тех самых пор, как я начала свою охоту за разрывами реальности. И с каждым днем он был все ближе, пока наконец не настиг. Почти настиг. Он находился тут не полностью. Только тело. Его голова была где-то еще и потому видеть и слышать меня он не мог. Только чувствовать кожей, настороженно прислушиваясь к ощущениям, к вибрации земли, к ветру.

Я шла в полной тишине, уже знакомой мне. Такая однажды опустилась на место, где я жила, в первый день, когда я познакомилась с Эхо. Я наступала на траву, но она не шелестела под ногами. Затихли и звуки ночного леса. Мертвое безмолвие. В нем, мне казалось, я слышала только стук: своего сердца и той немыслимой притворяющейся оленем твари, которая ждала меня. Еще шаг, еще один. Я не отрывала взгляда от неподвижной, безголовой, но все же живой туши, которая пришла за мной.

Черт! Только бы не побежать, не поддаться страху. В какой-то миг, мне показалось что олень дернулся, оживая – легкая рябь пробежала по его короткой шерсти. И я повернулась к тропе, заметной среди деревьев и пошла вперед с трудом переставляя ноги от сковавшего их страха.

Обугленные стены дома еще дымились, но огонь унялся, хотя так никто и не вышел его тушить. Два моих горе-компаньона ожесточенно спорили, размахивая руками. «Лягушонок» с открытой дверкой приветливо ждал. Когда два бледных лица повернулись ко мне, я только подняла руки, давая понять, что не собираюсь вступать в беседу. Хватит с меня! Разумеется, они настаивали. Даже шагнули ко мне почти синхронно, когда по дороге полоснул яркий свет машины. Они прикрыли ослепшие лица руками. Что за ерунда? Я же пробыла в лесу не больше четверти часа?

– Ну конечно! – Оксана хлопнула дверкой и широким шагом направилась к нам. – Если у ребенка неприятности, жди, что где-то рядом будет этот ублюдок! Да еще и с компанией.

Ребенок – это я. Она меня так называла только вопя на Диму в праведном гневе. Хотя, именно испуганным и беспомощным ребенком я себя сейчас и ощущала.

– Ты как? – она неловко, но крепко обняла меня за плечо и улыбнулась. – Чертовы ушлепки! Ехать сможешь?

– Лора, – позвал меня растерянный голос, но Оксана предостерегающе подняла руку.

– Не знаю кто ты, но прикрой рот. Заводи, едем отсюда.

Это уже мне, и дважды просить не пришлось. Хотя руки еще дрожали. Но привычное ощущение руля, обмотанного какой-то ерундой еще бывшим хозяином, немного вернуло уверенности. Почти достаточной, чтобы ощущать злость.

Я ехала вслед за машиной Оксаны, большой как корабль и чужой для этих глухих мест. Над холмами поднималась луна, раскрывшая свой безмолвно кричащий рот.

6.Малик: метаморфозы

Я был плохим журналистом в прошлом, очень безответственным дизайнером сейчас и весьма посредственным блогером, потому что всегда и все делал правильно. Даже когда следовало наплевать на запреты и устои и скормить читателю настоящий мусор в симпатичной обертке вместо разоблачений очередной сенсации. А еще я оказался очень хреновым другом.

Невозможно было понять, как я не старался, когда я начал считать Лору своим другом, хотя вроде бы никаких предпосылок к тому не было. Возможно все дело в том, что она не отгораживалась от меня невидимыми стенами вроде «неважно» и «забудь» и честно отвечала на самые дурацкие вопросы, иногда оправдывая свою откровенность тем, что боится, как бы я не сдал ее в полицию за попытку грабежа. А может все дело в сексуальности – точнее, ее отсутствии. Нет, Лора была симпатичной, вот только любая попытка посмотреть на нее другим взглядом заканчивалась ничем. Я не видел в ней девушки, с которой могло связать хоть что-то интимнее стакана кофе и непринужденного разговора. И это, как ни странно, сближало еще больше. Как и ее показное «вы», на которое я по привычке отвечал тем же. И в эту легкую призрачную дружбу я высморкался, смял и отправил на самое дно заплеванной урны.

Мне следовало злиться на себя, но я злился на Дмитрия, глупым взглядом рассматривающего обгоревшие стены дома.

«Ты соврал да?», – спросил я.

«О чем ты? Я говорил правду»

«Ее дочь. Ваша дочь Даша – она существует, верно?»

Он молчал.

«Слушай, я просто хотел, чтобы она отстала от нас. И чтобы ты помог в этом»

«Она существует?»

«Да разумеется! Она сидит дома с моей мамой!»

Я едва удержался от того, чтобы проехаться по его лицу кулаком. Но вдруг мне стало смешно. Истерически смешно. И я захохотал, присев на землю, чтобы не потерять равновесие.

Господи, да я еще больший придурок, чем он. Этот болван хотя бы защищает дочь или думает, что защищает. Чего я добился, согласившись ему помочь? Того, что снова чувствую себя сволочью?

«Теперь то ты веришь? Теперь ты разрешишь им видится?»

«Черта с два!»

Я ушам не поверил.

«Постой, но она же не сумасшедшая…»

«И что? Я не хочу, чтобы она притащила в мой дом или поближе к Даше какую-нибудь мерзость вроде этой», – он кивнул на обгоревший дом.

«Ну ты и засранец»

Я поднялся и зашагал в ту сторону, где виднелась дорога.

«Постой, я подвезу тебя», – крикнул Дмитрий.

«Обойдусь. Иди к черту!»

Выбрался на дорогу я нескоро, проигнорировав в середине промчавшуюся и посигналившую мне машину. За перекрестком лежал подсвеченный яркими фонарями поселок с пустыми улицами и бродячими собаками. Я вздохнул и достал телефон.

– Знаешь, это уже немного перебор, – Женя включила дальний свет и сбросила с лица мешающую прядь волос. – Тебе печку включить?

– Нет. Так нормально.

Она бросила в меня насмешливый взгляд.

– По-моему – не очень-то нормально.

От нее пахло чужими духами. Едва уловимый тонкий аромат исчез вместе с нашим расставанием, его заменило что-то сладкое, хоть и не приторное. Волосы тоже подстригла, причем как-то странно – обрамляющие лицо спускающиеся