Общество забытых мучеников - Анви Рид

– Нормально. – Соль выдернула руку.

Ноа нахмурился.

– Не поинтересуешься, как я? Как Эбель?

Соль злилась на него. На них. Они были неосторожны. Их поймали. Ее интересовало лишь то, как они, такие бестолковые, вообще дожили до своих двадцати.

– Эбель сама мне все расскажет. Позже.

На самом деле Соль в этом сомневалась. Ведь про Реджиса Эбель явно умолчала. Но Соль не могла ее винить. Ей тоже многое приходилось скрывать.

– Окей… – Ноа почесал затылок и выругался на очередного толкнувшего его в плечо студента. – А как… ну… в зеркале…

– Эдвин, живо в класс! – скомандовал Джосайя.

– Я уже сказала, что все нормально.

– Но я же вижу, что… – торопился Ноа.

– Нормально, Эдвин.

Ноа тяжело вздохнул. Кивнул. И, не проронив больше ни слова, догнал свой факультет. Они скрылись в кабинете математики.

– В класс, Соль! – Джосайя стоял на месте и ждал, пока опустеет коридор.

Или ждал, когда оборвется последняя ниточка, связывающая ее с Ноа. Эбель говорила, что он намерен помешать им вести расследование, и Соль чувствовала это напряжение всеми фибрами своей души. Джосайя злился. И пыхтел от недовольства, как старый трактор.

– Хорошего вам дня, мистер Кэруэл, – улыбнулась Соль.

Ей хотелось понизить градус серьезности, а то еще секунда, и они сгорели бы, как в печке, словно Гензель и Гретель.

– Увижу рядом с Эдвином еще раз… – Джосайя был настроен иначе, – доложу обо всем директору. Ясно?

Соль громко сглотнула и, в последний раз посмотрев на профессора, шагнула в кабинет. Она успела соскучиться по тем временам, когда студенты Академии жили свою спокойную жизнь. Все изменилось. Соль не была к этому готова. Она не хотела, чтобы хрупкое равновесие, которое она выстраивала все эти годы, вновь нарушилось.

Соль сидела за партой и, заткнув уши пальцами, в который раз перечитывала абзац учебника, смысла которого все никак не могла понять. Не потому, что она была глупой, и не потому, что ей тяжело давались атомистика и материалистическая философия Демокрита, а потому, что позади нее сидела парочка. Они громко целовались – звуки напоминали чавканье коров – и шептались о вечере, который оба с нетерпением ждали.

– А то, что говорила о тебе Ребекка, правда? – спросила Лейла.

– Узнаешь сегодня после ужина, птичка моя, – ответил ей парень.

Соль редко видела его на занятиях, особенно на философии, но точно знала, что он с факультета помощников первых лиц. Там все были такими важными и пафосными, что от омерзения сводило челюсть.

– Ты всех называешь птичками? – мурлыкнула Лейла, и Соль чуть не стошнило прямо на учебник.

– А что? Не нравится? – пробормотал он в ответ.

– Я бы хотела быть кошечкой…

– Может, тогда помочишься в лоток и поскребешь вон тот угол? – повернулась к ним Соль.

Она устала это терпеть и сейчас была готова извергнуть на них весь свой гнев. Кудрявая афроамериканка Лейла сидела чуть ли не на коленях у парня с дебильной улыбкой. Он сразу заинтересовался Соль и, оттолкнув Лейлу, наклонился вперед.

– О, ты та самая новенькая с военной обороны?

– Я не собираюсь с тобой знакомиться, кретин.

– Я Ноа Эдвин. А как зовут тебя, прелестное создание?

Лейла закатила глаза и обиженно отвернулась.

– Кажется, тебе больше по душе общаться с птичками и кошечками. – Соль кивнула на Лейлу. – Я явно не похожу на питомца, но попробую выразиться на понятном тебе языке.

Ноа ухмыльнулся. У него были красивые зубы. Ровные и белые. А клыки как у вампира – вот-вот вопьются в шею.

– Закрой свой похотливый рот, – кинула ему Соль. – И ты тоже, – обратилась она к Лейле.

– Тебя смущает, что на моих коленях не ты? Или…

– Меня смущает, что вы мешаете мне учиться.

– Да ладно тебе. – Ноа откинулся на спинку стула и закинул руку на плечо Лейле, та сразу повеселела и уткнулась ему в шею. – Не будь такой занудой.

Соль молча отвернулась. Ромео с Джульеттой ее не послушали и продолжили чавкать друг другу в губы и томно вздыхать.

– Может, вам уже уединиться где-то за дверью этого кабинета? – шепнула Соль, сдобрив каждое слово щепоткой злости.

Ноа с Лейлой даже не посмотрели на нее, продолжив облизывать друг друга.

– Только если ты к нам присоединишься, – не разрывая поцелуй, промычал Ноа.

– Твою же…

Соль вновь уткнулась в учебник. Вдохнула и выдохнула. Постаралась успокоиться, поймать дзен, принять этот мир и проникнуться тленностью бытия, смириться, что не все бывает так, как она хочет, но стены кабинета философии так и не помогли ей преисполниться в познании. И ноги Ноа, которые тот закинул на стул Соль, тоже. Он толкал ее, пытаясь привлечь внимание.

– Мистер Хан, – вдруг позвала Соль, и преподаватель, записывавший формулы на доске, резко повернулся. – Демокрит говорил, что мир состоит из атомов.

– Все верно, – подтвердил профессор. – Это и есть атомистика.

– И что все происходит путем взаимодействия этих самых атомов.

– К чему вы клоните?

– К тому, что сзади меня столкнулись два атома.

Ноа усмехнулся.

– Они сцепились мертвой хваткой и своими вибрациями мешают другим атомам идти по назначенному пути. Не могли бы вы, мистер Хан, разъединить эти атомы?

Стоило профессору взглянуть на двух студентов за задней партой, как он все понял.

– Ноа Эдвин и Лейла Бав! – воскликнул он, хлопнув папкой по столу. – Штрафные работы после уроков и два доклада про Левкиппа и его ученика Демокрита Абдерского завтра к утру!

Лейла возмущенно фыркнула и, что-то пробубнив себе под нос, раскрыла тетрадь, которая все это время мирно лежала на краю парты. Ноа последовал ее примеру и придвинул к себе учебник.

– Продолжаем наши занятия. – Мистер Хан окинул кабинет предупредительным взглядом и вернулся к доске.

Соль наконец расслабилась и, в очередной раз перечитав абзац, смогла вникнуть в суть.

– Зануда, – раздался за спиной шепот.

Ноа наклонился прямо к уху Соль, и его сладкое дыхание коснулось ее кожи.

– Кретин, – ответила она.

Он постучал пальцами по столу и улегся на парту. Спустя пару минут его рука повисла рядом с Соль. Он уснул.

И не просыпался до самого конца занятия.

В следующий раз на философии он вновь сел позади Соль. Уже без Лейлы. И без любой другой девушки. Всю пару он вел себя на удивление тихо, лишь изредка бросая в тишину тупые шутки, от которых взрывался хохотом весь класс. Соль подумала, что он взялся за ум. Но на третий раз он опять вместо лекции выбрал лобызания на задней парте, и Соль поняла, что ошиблась.

Соль любила философию. Но занятия будто потеряли свою изюминку в лице вечно ноющего Ноа. Да и вообще, все предметы стали в разы скучнее, чем раньше. Не хватало постоянного бубнежа с последней парты, неуместных шуток и сладкого запаха лайма, который, казалось, въелся в самую кожу Эдвина. Все вокруг обросло излишней серьезностью. Люди походили не на живых существ, а на мраморные изваяния. Неподвижные фигуры с застывшей на лице гримасой страха. Будто где-то рядом прошлась чертова Медуза Горгона и, спасая исключительных, убила их всех заранее, не оставив шанса разгуливающему по коридорам собора маньяку. Наверняка она тоже была скурой, иначе откуда у нее этот дар? И наверняка она была несчастна. Ведь любой дар скур был проклятьем, а не благом свыше.

– Сегодня мы поговорим об эристике, – огласил тему занятия мистер Хан. – И дабы избежать неловких пауз, я исключу ваши ответы на вопрос, что же такое эристика, из цепочки нашего разговора. Сегодня будет монолог. Хотя данная тема и подразумевает иное.

Соль услышала, как на задних партах Лаура зашептала Гретте: «Эристика – это…» Ей, конечно же, надо было выделиться и лишний раз доказать, что она самая умная в этом чертовом классе.

– Эристика была придумана софистами. – Но Соль была умнее и вместо шепота выбрала громкий голос, который услышали все студенты в кабинете, а не только соседка по парте. – В переводе с греческого означает «искусство спора». Или же «искусство ведения дискуссии».

– Правильно,