Пересмешник на рассвете. Книга 1 - Дмитрий Геннадьевич Колодан

– Белые тигры? – хмыкнул Хавьер. – Тела, искаженные перспективой лунного лабиринта? [8]А ты больший реалист, чем я думал. Только псих полный.

– Заткнись, – огрызнулся Флип.

Девушка продолжала глядеть на него из-под растрепанной челки. Кончиком ножа она вычерчивала на соляной горке странные узоры, спирали и петли. Неуклюжий столовый нож скользил в тонких пальцах, как стальная змейка. Флип вдруг понял, что не может отвести от него взгляда. Блики, переливы и волны – диковинная игра света на стали завораживала.

– Это ты говорил, что пялиться невежливо? – Хавьер снова пихнул его локтем. Флип вздрогнул.

– У тебя есть бумага? Надо кое-что записать.

Не дожидаясь ответа, Флип принялся копаться в карманах, пока не нашел огрызок карандаша и скомканную листовку «Партии Объединения». Расправив бумагу, он быстро записал на обороте: Передо мной фея соли[9]. В апельсиновой стали.

Хавьер бесцеремонно заглянул ему через плечо.

– Фея соли, значит? Ну-ну.

Флип молча сложил листовку пополам и убрал в карман. Тем временем на месте соляной горки на столе разрастался диковинный лабиринт. Флип мысленно попытался его пройти, но ничего не получилось. К счастью, на таких крошечных и узких дорожках могло заблудиться только мелкое насекомое.

– Уже закончил набивать желудок? – спросил Хавьер.

– А? Да, пожалуй…

К овощам он не притронулся.

– Отлично. Ты знаешь, где живет Этьен?

– Разумеется. Рядом с площадью Согласия.

– Далековато, – покачал головой Хавьер. – Но ничего, ради дела можно и прогуляться.

– В смысле? – нахмурился Флип.

– У меня есть к нему пара вопросов. У тебя, думаю, тоже.

Разумеется, Флип рассказал Хавьеру о стихотворении из шляпы, строчка которого прозвучала в репортаже таинственного радио. И если заниматься поисками радио, начинать их стоило именно с Этьена Арти. Однако перспектива тащиться через город на ночь глядя совсем не радовала.

– Может, все-таки с утра?

Хавьер замахал руками.

– Нельзя ждать, когда творится такое! У нас каждый час на счету.

– Ладно, – согласился Флип, зная, что спорить с другом бесполезно. – В любом случае, прогуляться перед сном всегда полезно.

Хавьер тут же вскочил из-за стола, будто весь ужин только и ждал этой команды. Опрокинул стул, чем заработал укоризненный взгляд мадам Буше, но извиняться не стал, а, скорее всего, ничего не заметил. Он привык говорить и действовать, не оглядываясь по сторонам, – такая натура. Быстрым шагом Хавьер вышел из столовой. Вежливо попрощавшись, как было заведено в отеле, Флип поспешил за приятелем.

За спиной вдруг раздался крик:

– Что за дрянь?!

Флип тут же обернулся. Управляющий отшвырнул ложку, и та зазвенела по краю тарелки. Этого мадам Буше стерпеть не могла:

– Господин Шильке! Я бы попросила за столом не выражаться и вести себя подобающим образом! Что у вас случилось?

– Да так, – скривился управляющий. – Соли многовато.

Прячась за челкой, девушка едва заметно улыбнулась.

Глава 15

Болтая ногами, Клара сидит на краю крыши и смотрит на город внизу. Это странное место. Асимметричные дома с пустыми глазницами окон склоняются друг к другу, как будто перешептываются между собой; узкие улочки сходятся под немыслимыми острыми углами; фонари отбрасывают четкие тени, словно их вычертили по линейке. Небо прячется в серо-зеленых облаках.

– Где мы? – спрашивает Клара.

– А ты как думаешь? На крыше, – ехидно отвечает Клякс.

– Потрясающая наблюдательность.

– А чего ты хотела? У меня глаза из пуговиц, да и те сейчас отвалятся.

Плюшевая собака лежит у нее на коленях. Глаза по-прежнему болтаются на ниточках, из разошедшихся швов торчит набивка – Клара пальцем заталкивает ее обратно. Крыша, на которой она сидит, под стать странному городу. Крытая разномастной черепицей и ржавыми жестяными листами, с торчащими, точно диковинные растения, антеннами и трубами – все это раскачивается и противно дребезжит на ветру. На крыше холодно, ветер пробирает до костей. Клара ежится и только тогда замечает, что одета совсем легко: обтягивающее красное трико, а вместо платья – длинная и тонкая красно-белая тельняшка. У нее никогда не было тельняшки.

– И все же я повторю, – говорит Клара. – Где мы? Что это за город? Как я здесь очутилась?

– Тебя надо спрашивать. Ты меня сюда принесла. И хочу заметить, мне здесь не нравится.

Клякс громко фыркает. Клара молчит, изучая паутину улиц. Она здесь неспроста.

– Мы что-то ищем. Мы что-то должны вернуть.

– Надо же! А может, ты скажешь, что именно мы ищем? Хотелось бы знать.

Клара пожимает плечами.

– Узнаю, когда найдем.

– Вот ты вся в этом, – ворчит Клякс. – Найди то, не знаю что, не знаю где!

– У нас что-то забрали, и мы должны это вернуть, – упрямо говорит Клара, продолжая всматриваться в лабиринт города. И в конце концов замечает движение – тень в одном из узких проулков.

– Пойдем, – говорит она, поднимаясь. – Нам туда.

Игрушку она заталкивает за пояс. С карманами было бы куда легче, но приходится обходиться тем, что есть.

– За что мне все это? – стонет Клякс. – Что я сделал не так? Если тебе нужен мой совет – иди в другую сторону. Не связывайся ты с этим!

– С чем именно?

– Какая разница? С чем бы ты ни связалась, все заканчивается плохо.

Не обращая внимания на ворчание плюшевой собаки, Клара идет по самому краю, балансируя руками. Дойдя до угла дома, она легко перепрыгивает на следующую крышу. Жесть дребезжит под ногами, по узким проулкам мечется эхо.

– Проклятье! Неужели нельзя потише?

– Ты чего-то боишься?

– Я всего боюсь! Так и знай: если я умру от разрыва сердца, это ты, ты будешь виновата!

– У тебя есть сердце? – удивляется Клара.

– А разве это важно? – цедит плюшевая собака. – Умереть мне это не помешает.

– Тогда приготовься. – Привстав на цыпочки, Клара вытягивается по струнке, высоко подняв сцепленные замком руки. Едва слышно хрустят пальцы.

– Приготовься? – беспокоится Клякс. – К че-му? Что ты такое задумала, дрянная девчонка?

Не ответив, Клара вдруг срывается с места и бежит, перепрыгивая с крыши на крышу. Мягкие туфли скользят по влажной черепице, но ни разу Клара не оступается. Для девушки, выросшей в горах и умеющей ходить по канату, бежать по крышам не составляет большого труда. Город грохочет, отзываясь на ее легкие шаги.

– Уи-и-и! – верещит Клякс. – Сумасшедшая, психованная, ненормальная, чокнутая! Что ты делаешь? Ты угробишь меня, акробатка гребаная!

Клара не отвечает и не замедляет бега. Тень, которую она заметила раньше, уже близко. Сквозь громыхание кровли Клара слышит совсем иные звуки: скрипы, шорох и сухое металлическое жужжание. Словно где-то рядом