Тяжёлая реальность. Флибустьер - Хайдарали Мирзоевич Усманов

class="p1">Капитан же резко вжал свою мозолистую ладонь в подлокотник, чувствуя, как сжимается сердце. Он десятки раз попадал в засады, но никогда – вот так, прямо в глотку подготовленной ловушки.

– Щиты в максимальный режим! Двигатели – на разгон! Держать нос к выходу!

И в тот же миг по всей рубке разнёсся визг сенсоров. Первые мины активировались, и их корпуса засветились тревожным жёлто-красным сиянием. Именно в этот момент старый пират вдруг понял, что если они выживут, то только благодаря мгновенной реакции. И он знал, что здесь шла уже не охота… Здесь началось их собственное выживание.

Взрыв прогремел, словно удар молота по пустоте… И за ним последовал ещё один… И ещё… Астероидное поле озарилось серией ослепительных вспышек, и каждый заряд рвал пространство так, что даже сенсоры корабля начали слепнуть от перегрузки.

Километровая бронированная туша линейного крейсера содрогнулась, будто сама сталь его старого корпуса ощутила боль. Щиты, поднятые в отчаянной спешке, выдержали первые удары – энергосфера завибрировала, окрашенная в багровый цвет от критического напряжения. Но едва волны успевали затухнуть, как новые подрывы врезались в их защиту, давя, сминая, выжимая последние резервы.

И тут пространство ожило. Взрывы нарушили хрупкий баланс поля – сотни каменных глыб, до этого лишь вяло вращавшихся в безмолвии, дёрнулись с места. Одни – откинутые ударной волной, другие – втянутые гравитационными резонансами. Астероиды, словно ожившие титаны, двинулись, сталкиваясь, дробясь и превращаясь в смертоносный поток.

– Держи нос! Уходи вверх! – Старый капитан хрипел, судорожно сжимая подлокотники своего кресла. Пилот, покрытый потом, с белыми от напряжения пальцами вцепился в рукояти управления. Крейсер, слишком тяжёлый для таких манёвров, с трудом накренился, пытаясь протиснуться в образовавшийся коридор. Металлические гиганты, равнодушные к их усилиям, с глухими ударами били в щиты. Поле вспыхивало, дрожало, осыпалось искрами по проекции, и каждый удар отзывался гулом в нутре корабля.

– Щит на пределе! – Уже практически визжал оператор оборонительных систем.

– Держи курс! Мы пройдём! – Помощник капитана пытался перекричать весь этот грохот. Но линейный крейсер был слишком огромен. Его броня, его гордость, его сила – теперь превратилась в проклятие. Лёд и камень астероидов скрежетали по корпусу, сплющивая проекцию защитного поля, буквально вжимая его внутрь. Щиты лопались, как мыльные плёнки, оставляя голый металл под ударами каменных глыб.

И вот очередной огромный астероид, потерявший стабильность своей орбиты, ударил в борт. Металл завыл, внутренние переборки содрогнулись, на мостике погас свет. На миг показалось, что сама реальность накренилась. Члены команды попадали со своих мест, кто-то закричал, кто-то со всего размаха ударился головой о пульт.

– Это не поле… Это тиски! – Старый капитан с горечью понял, что их тяжёлый корабль действительно оказался в хорошо подготовленной ловушке.

Его броня, рассчитанная на отражение плазменных снарядов и лазерных залпов, оказалась бесполезна в этой каменной мясорубке. Теперь их мощь стала цепями, не дающими проскочить. Москиты, находившиеся на периметре, метались в панике – несколько слишком близких к эпицентру взрывов просто исчезли в облаках обломков, разорванные потоками взвившегося словно древнее чудовище каменного крошева и пыли. А линейный крейсер, ревущий и сопротивляющийся, медленно, мучительно осознавал себя зверем, попавшим в силки.

В тот момент, когда одна из гигантских глыб врезалась в борт и пробила несколько внешних переборок, рубка старого пиратского корабля наполнилась диким свистом – не от “боли” рвущегося металла, а от воздуха, хлынувшего в щербатые трещины. Сработали датчики разгерметизации. Красные полосы мигнули по консолям, сирены взвились в визге, и запах – горячего металла, озона и газа – заполнил носы стоявших у панелей.

– Переборки! – Крикнул инженер, но его голос едва пробивался через поток аварийных сообщений. – Держите линии давления! Закрывайте шлюзы по секторам!

Автоматические системы аварийного реагирования включились без команды. Эбонитовые клапаны захлопнулись, ксеноновые шланги стали втягиваться в блоки локализации, и из отсеков начали вырываться маленькие дроны-ремонтники – они вспыхивали точечными огнями, мечась по поверхности, пытаясь плавить и запаивать рваные кромки брони. Но потоки обломков, новые взрывы и вторичные столкновения делали их работу бессмысленной.

Гул реакторов также изменился. Частота нарастающей вибрации стала тревожной, и бортовой вычислительный центр с тревожным шепотом сообщил о локальном перегреве в одном из конденсаторных отсеков. Если температура перейдёт критическую отметку, следом пойдёт и “ядерная пересборка” – жесткое слово, которое на линейном крейсере орков означало смерть целых секций. Команда инженеров бросалась туда, где ещё можно было вставить клин оппозиции между бедой и спасением.

Капитан, сжатый напряжением, услышал в тот же миг ещё одно сообщение – тонкое, но отчётливое… Аварийный маяк сработал автоматически… В самых глубоких недрах корабля, где старые механизмы всё ещё чутко хранили старые протоколы, сработал датчик критической угрозы, и устройство, долгое время спящее в защищённой нише, выбрало своё время.

Сердце рубки ёкнуло, когда по всей электронно-оптической сети разлетелась строчка:

“АВАРИЙНЫЙ МАЯК АКТИВИРОВАН. РЕЖИМ – МАКСИМУМ. ПЕРЕДАЧА СИГНАЛА ПО ВСЕМ ДОСТУПНЫМ ДИАПАЗОНАМ.”

И затем началось. Короткие, пронзительные импульсы в радиодиапазоне… Рваные потоки в субпространственной полосе… Громкие пульсации в нейтринной сети… Аварийный маяк взывал буквально ко всем. Антенны крейсера, даже повреждённые, развернули оставшиеся направляющие, и сигнал, нашедший дорогу через пробоины и помехи, ушёл наружу – в пустоту, к звёздам и камням, к любому, кто мог услышать.

Навигатор, обхватив лицо руками, прошипел:

– Это позыв по всем каналам! Любой патруль – и даже промышленные конвои – могут уловить это. Мы зовём на помощь и тех, кому это выгодно.

Капитан вцепился в подлокотник и впервые за долгие рейды почувствовал, как нарастает холод в груди. Он видел, как их собственные москиты один за другим теряют связь с носителем. Несколько из них, чьи пилоты просто не успели отреагировать, были разорваны мимоходом взрывной волной, у других – рухнули элементы управления. Те, кто оставались, кричали в эфире короткие отчёты о потерях и ранениях.

– Нужно жертвовать… – Прошептал он, и это было признание, а не приказ. – Нужно пожертвовать секторами, чтобы спасти ядро. Отрезать обломки, закрыть контур. Иначе мы потеряем весь корабль.

Помощник наклонился, предлагая все возможные варианты. Какие отсеки можно законсервировать… Какие трубопроводы можно пустить в обход… Кого и куда эвакуировать первоочередно… Это были жестокие расчёты. Кому дать проход и шлюз, а кого оставить на месте в надежде, что дроны или москиты успеют их спасти – или что кто-нибудь откликнется на маяк, прежде чем они сами станут кормом.

Секундное молчание – и затем распоряжения посыпались, как огненные искры:

– Отсеки командного состава – эвакуация приоритет. Медицинский – на стыке. Освободить вспомогательные склады, сбросить грузовые панели дабы