Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

прямо на огромного черного медведя в шпилястых доспехах и тогда пригодился заряженный серебром пистолет. Санитары, глядя на его лицо, просили отдохнуть, но он делал несколько глотков воды и бежал назад. Это было искупление.

Орден стащил все свои имеющиеся на Севере силы. Чернововк знал, что Катя должна быть здесь — возможно, именно поэтому лез в ад, чтобы убедиться, что ее нет среди павших. Долгое сражение кончилось, а Северин так и не нашел характерницы. Он бродил по полю, останавливался возле раненых, своих и чужих, но мало кого мог спасти — разве облегчить смерть. Наклонился осмотреть кровотечение без сознания шведа, тот вдруг захрипел и порывисто схватился за нож... Но скончался в муках от превращения крови в кипяток. Лишь после этого Северин понял, что стальной нож не мог причинить ему вреда. Даже в искуплении он продолжал убивать.

Каким-то чудом Чернововк встретил Энея и Малыша. Из того разговора он ничего не запомнил — слишком устал и истощен был, вспоминалось только, как пили по очереди из трофейной фляги Энея, а потом Чернововк двинулся дальше, не в состоянии успокоиться, пока не увидит ее.

Катя, целая и невредимая, сидела у разрушенного пушечными выстрелами дома и чистила оружие.

— Долго ж ты.

— Немного замешкался.

Молча зашли внутрь, сбросили пропитанную смертью одежду и из последних сил любили на покрытой кирпичной пылью кровати, словно делали это впервые, любили на поле тысяч мертвецов, пели осанную жизнь.

...Она ждала за Будой, у дубов-близнецов. Взглядом Северин сразу прикипел к ее животу: тот изменился, вырос и выпятился новой жизнью, которую он начал... Сын или дочь. Его ребенок!

- Привет, Щезник. Долго ж ты.

– Привет, Искро. Немного замешкался.

— Ты потерял кошачьи усы... Что это хороший знак? Или попытка подсластить горькие слова? Какое известие ты принес после такого омажа?

Катя пряталась за шутками. Чернововк нервничал не меньше: холодными пальцами нащупал в кармане ящик, выдохнул и без лишних слов припал на одно колено.

– О Господи, – прошептала Катя.

Северин достал ящик, попытался откинуть крышечку, но та не поддалась. Через несколько невероятно долгих секунд панического конфуза вспомнил, что открывал ее, но с облегчением понял, что просто тянет не в ту сторону. Ящик расчехнулся, словно ракушка с жемчужиной, и явила сокровища удивленным синим глазам.

- Это... бриллиант? Настоящий бриллиант? Ты с дуба упал, Щезник!

- Катр Бойко, - Северин не узнал собственного голоса и еще несколько секунд вспоминал надлежащие слова. — Будешь ли ты моей женой?

Она взяла кольцо осторожно, словно живой бабочки. Завороженно разглядела чистый камень в золотой оправе, закрыла глаза на мгновение, улыбнулась.

— Целое состояние выбросил, оболтус!

И бросилась на него с объятиями. Северин прижимался крепко, но осторожно: бог знает, как нужно обращаться с тем животом!

– Я стану твоей женой, – прошептала она.

Счастье, подумал Северин, если я когда-нибудь попробую его вспомнить: вот оно, это мгновение счастье.

Катя позволила одеть ей обручальное кольцо на безымянный палец — подходило идеально благодаря опытному Захару — и впервые за семь лет знакомства чуть не заплакала. Это было удивительно и радостно в то же время.

- Северин...

– Да?

Она махнула рукой в сторону города.

— А ту огромную костер ты тоже зажег в мою честь?

— О чем ты... Ох, черт! – Северин присмотрелся. — Так где-то около «Тысячи лезвий»!

– И сейчас ты помчишься на помощь, – прищурилась Катя.

– Там же Буханевич!

— Справишься самостоятельно? Потому что мне дышать дымом лишнее.

— Прости, я о столько вещах хотел расспросить... Ты же не ответила ни на одно письмо. Встретимся в корчме, хорошо?

– Куда я денусь, – она помахала кольцом на пальце. — Скажи только, когда свадьба?

– Послезавтра!

– Да? Ты шутишь?

Северин молчал с загадочной улыбкой.

– Засранцю! Отвечай!

– Не шучу.

— С ума сошел?

- Отнюдь, - Чернововк попятился. — Небольшая сероманская свадьба для своих! Готовь платье!

Наслаждаясь ошарашенным выражением ее лица, Северин послал воздушный поцелуй и побежал на пожар. Впервые в его памяти он закончил спор последним.

Глава шестая

Корчма пылала.

- Погано!

- Предатель!

- Лжет!

Огонь извивался по полу, танцевал на столах и стульях, накалял сабли на стенах, сбегал по ступенькам, глотал ковры и гардины, растекался по коридорам, облизывал потолок. Огонь стукал и бушевал, неустанный и непобедимый.

Такой знакомый запах, да, Филипп?

Пахолок выводил из конюшен смущенных коней и едва сдерживал их, не зная, куда податься. Немногочисленные гости стояли со спасенными пожитками и таращились на охваченные пламенем комнаты, где больше никому не суждено было ночевать. Полуголый старичок бегал вокруг корчмы, обеими руками держа над головой образ святого Пантелеймона — пытался остановить распространение огня.

Остальные свидетели приветствовали пожар, подкармливали его книгами, вдыхали в нее жизнь из-за уничтоженных камней и пулей оконных стекол. Поджигатели имели характерные чересы и рвали глотки лютыми угрозами.

- Все зубы выбить!

— За ребра и на крюки, как Байду!

- Оттянуть пальцы и переломить руки! Чтобы никогда больше не писал!

Владимир Буханевич стоял с закрытыми глазами, прижимая к груди небольшой ящик и ржавую саблю. На его лице, белом, как молоко, проступало несколько свежих синяков. От разъяренной толпы корчмаря защищало полукруг Захара, Северина, Игната и Филиппа.

– Дайте с ведрами пройти! — кричали из-за толпы.

- Черта с два! Пусть эта скирда навоза сгорит дотла.

— Сейчас ветерок повеет и огонь на нашу корчму перевернется!

— Вот когда перевернется, тогда и будешь вопить.

— Сукины сыновья, чтобы вашими мордами просо молотили! Я всех сердюков города сюда приведу!

— Смотри не перестань.

Игнат стоял с близнецами наголо, у Северина и Захара были сабли наготове, а Филипп достал ножи. С противоположной стороны стояли два десятка разъяренных характерников. Температура разговора росла вместе с пожаром, у обеих сторон заканчивались аргументы, и Филипп знал, что до столкновения уже недалеко.

— Какого черта вы его защищаете? — снова проревел сероманец с красной повязкой на правом глазу. От него пахло алкоголем — впрочем, чуть ли не от каждого характерника в эти дни. - Отдайте нам подонок!

- Никакого самосуда, - ответил Захар и смахнул с макушки капли пота.

Несколько минут назад он лишился шляпы, потому что тот поймал рой искр и вспыхнул.

— Это будет не самосуд, а предупреждение каждому...

— Никакого самосуда, — перебил Филипп,