Фантастика 2025-167 - Алекс Войтенко

— Может, и захочу, но этого не буду делать. Полно! — шляхтич махнул ныряльщиком. – Вы уже уничтожили его дом.

— Этого недостаточно, брат.

Наконец-то битва!

- Господа рыцари.

Отряд прибыл как раз вовремя. Несмотря на количественное преимущество сердюки выглядели неуверенно, глядя на сероманцев, зато их руководитель держался спокойно.

— Прошу предоставить проход пожарным, чтобы помешать распространению огня на другие здания.

После реформы одностроев офицерство Гетманата не носило кунтушей — только Серый Орден и сердюки Волчьего города, как исключение, остались верны древней традиции. Одноглазый несколько секунд изучал кунтуш пришедшего, а затем кивнул. Сироманцы расступились и пожарная жена бросилась окапывать страждущую корчму.

– Ваших рук дело? – спросил офицер.

– Нет, – улыбнулся одноглазый. – Считайте меня свидетелем.

— Тогда засвидетельствуйте, почему поднялось насилие.

— Небольшой спор вокруг искусства.

— Вижу пожар и обнаженное оружие. Пожалуй, собрались самые ярые ценящиеся искусства Гетманата, - сердюк вздохнул. - Господа рыцари, сейчас в Буде ваши дни, я понимаю. Но хватит одной сожженной корчмы. Разойдитесь, чтобы моим людям не пришлось применять силу.

— Господин офицер, как считаете, на чьей стороне сила в этой схватке?

Его борлак дернулся, но офицер сохранил спокойный тон.

– Отец мой служил часовым и погиб в Волчьей войне на стороне Серого Ордена. Я прекрасно знаю, что мои люди не способны противостоять характерникам, поэтому прошу уйти без боя. Надеюсь, вы сможете разрешить свои споры по искусству за пределами...

Вдруг Буханевич вскрикнул, выпустил из рук монашество и упал на колени подкошенным снопом. Из-под его левой лопатки торчала рукоятка ножа. Захар дернулся и бросился вдогонку метнувшему лезвие подступнику, а Филипп осторожно подхватил раненого трактирщика. Северин помог уложить Буханевича на землю, осмотрел раненую спину и пробормотал: «царапина».

Вот если бы ты это сделал, Филипп, ему бы уже ничего не помогло.

Одноглазый сероманец расхохотался и довольно похлопал ладонью по чересу.

— Привыкай к критике, писатель! — крикнул он без сознания Буханевичу.

– Мы расследуем этот инцидент, – процедил офицер.

– Не сомневаюсь, – ответил характерник, подмигнув единственным глазом офицеру. — А мы, по вашей просьбе, вежливо разойдемся.

– Я найду вас для свидетельств.

Одноглазый пропустил мимо ушей слова сердюка и бросил Яреме:

— Книжку оставь себе, брат. Будет чем подтереться.

Северин одним движением выдернул нож. Сразу пустилась кровь, но Чернововк уже ворчал заговор, добавляя неизвестных Филиппу пасов руками. Знакомый запах щекотал ноздри, поднимал волоски на коже, разливался слюной во рту.

Обожаю этот аромат!

Филипп закрыл глаза и собрал всю силу воли, чтобы подавить возбуждение, пока никто не заметил. Раненый Буханевич на мгновение пришел в себя, прохрипел «обманули» и снова потерял сознание.

Может, разорвать ему глотку? С милосердием.

Северин завершил заклятие, проверил рану, удовлетворенно кивнул и принялся считать пульс трактирщика. Захар вернулся, кивнул головой: нападавший скрылся. Ярема дождался, пока поджигатели разойдутся, опрокинулся несколькими словами с офицером и подошел к друзьям.

— Вовремя ты нарисовался, светлейший, — объявил Игнат и спрятал близнец за спину. – Хорошо потянул время! Со всем уважением, братия, но нам бы надрали сраки.

— Рад видеть, братец, — Яровой обнял Гната так, что хрустнули ребра.

— Борода у тебя висит, как колбаса, с подбородка, — прохрипел Бойко, отдышавшись.

– И Варган здесь! Я тебя не заметил.

Филипп стал новым пленником объятий, которые Северин справедливо называл медвежьими.

– Привет, Малыш, – он тоже был рад видеть рыжего характерника, которого считал самым хорошим из всех знакомых.

— У тебя голос загрубел, — сказал шляхтич, завершая пытки-поздравления. — Что случилось, друзья?

– Щезник пусть расскажет, он прибежал первым.

Тебе не скучно?

Чернововк ловко уклонился от Яреминых ручищ и подал знак учителю — Захар принялся поить без сознания корчмаря из фляги.

– Боны сначала вопили под корчмой, – рассказал Северин. – Владимир скрылся и не вылезал. Тогда они натолкались внутрь и объявили, что сожгут корчму через десять минут, если тот не выйдет. Собравшиеся после такого предупреждения успели забрать свое имущество, но Буханевич не вылезал. Видимо, надеялся отсидеться в тайнике до последнего. Когда я примчался, то из корчмы уже валил дым, а Владимир выползал на четвереньки, его мгновенно окружили и начали колотить. Я успел заступиться, испугал фамилией Чернововка, но выкрикнул одноглазый и мигом всех сплотил. Было бы мне несладко, если бы не прибежали другие.

— Всех сплотил, говоришь... А он точно из наших? - переспросил Филипп. – Эней час назад одного самозванца охотился. Может, это еще один зайда?

А я предлагал разорвать ему глотку. Ты меня не слушал!

– Наш он, – констатировал Ярема. – Я его из Стокгольма вспомнил.

— Но книга действительно мерзкая, — Северин неодобрительно посмотрел на переплет. — Самое название чего стоит.

— Рассказы оказались не такими геройскими, как ожидалось, — согласился Филипп.

Да неужели?

— Если бы не вы, братия, стал бы я на сторону поджигателей, честное слово, — вмешался Игнат. - Даже мой отец, земля пухом, который в детях любил разве что процесс их зачатия, а от одного взгляда на младенца его трепало - так вот, даже он никогда бы не замахнулся оружием на малыша. А молодой матери угрожать? Да кому такое в голову приходило?! Даже пьяный такого не сделал бы!

Игнат измерил бессознательного трактирщика гневным взглядом.

– Не понимаю, почему мы его защищали! За такую ложь действительно на кол надо!

– Это мой старый друг, – ответил Северин.

– И мой, – добавил Филипп.

Твой единственный настоящий друг – только я.

– Отказываюсь верить, что Владимир сделал это сознательно, – отозвался Захар. — Он не сделал бы такого ни ради славы, ни ради денег.

- Думаю, с этим следует разобраться позже, - заметил Северин. – Малыш, у вас лишней комнаты не найдется? Его надо где-нибудь положить.

— Для своих всегда что-нибудь найдется, — кивнул шляхтич. — Тряска, не так я себе представлял начало нашей пирушки...

Стрела, плюнув искрами, со страшным грохотом обрушилась, и на этом корчма «Под тысячей лезвий» отошла в историю.

Пойдем сегодня на охоту, Филипп?

*** 

В конце августа в банкетном зале «Черта и медведя» шум не умолкал до рассвета, однако в комнате для особых гостей царила тишина. Филипп листал страницы крамольной книги, Ярема рассматривал носаки собственных сапог, Северин вертел носогрейку в руках. Захара вместе с Буханевичем