Династия Одуванчика. Книга 4. Говорящие кости - Кен Лю

онемение, распространявшееся все дальше. Неужели какие-то яства на этом пиршестве вступили в противоречие с их телами? Не считая допустимым бежать в уборную, когда императрица произносит речь, они сжали животы руками и придали лицам внимательное выражение.

Обеспокоенная грустью в голосе Джиа, Ви, бессменный Первый «плавник», поспешила приободрить ее:

– Госпожа, вас тревожат протесты на улицах? Не обращайте на них внимания. Это всего лишь запутавшиеся глупцы, не понимающие собственного счастья. Премьер-министр вскоре обязательно восстановит порядок.

– А если он не справится, справимся мы, – добавила Шидо, как и полагалось Второму «плавнику».

– Что бы ни случилось, – продолжила Ви, – мы никогда не признаем другого хозяина Дара, кроме вас.

– Мы будем сражаться против любого, кто посмеет бросить вам вызов, – поддержала ее Шидо, – будь то император, герцог, министр или генерал. Вы можете на нас положиться.

– Знаю, – произнесла Джиа с горькой улыбкой на лице. А потом, опустив голову, добавила слышным только ей шепотом: – Мне так жаль.

Настроение на пиру омрачилось. Никто из «плавников дирана» не понимал, почему императрица так печальна. Между тем онемение в животах росло, перекидываясь на грудь, плечи, бедра. Это было странное тупое чувство, полное отсутствие любых ощущений. Женщины не испытывали боли, а стало быть, и причин для беспокойства у них не имелось. Джиа заставила себя поднять голову и по очереди заглянула в глаза каждой из «плавников дирана».

– Я хочу сказать вам нечто такое, о чем вы, скорее всего, даже и не догадываетесь. – Императрица возвысила голос, так что ее было слышно во всех углах зала. – Вы посвятили свою жизнь не просто моей защите, но служению мечте, воплощению идеала будущего, который мало кто способен понять или оценить. Все вами сделанное было направлено на благо народа Дара, пусть даже люди и не знают и, быть может, никогда не узнают, сколь многое принесли вы в жертву ради них и ради грядущих поколений. Вы – само олицетворение мутагэ.

«Плавники дирана» никак не могли сообразить, к чему клонит госпожа. Хочет похвалить их за преданность? Но они только воздают ей должное.

– Ох! – воскликнула вдруг одна из женщин. Она попыталась встать, но рухнула обратно на сиденье. – Я… я не могу пошевелиться!

– И я тоже!

– И я!

По всему залу послышались подобные восклицания.

Все «плавники дирана» чувствовали это: онемение дошло до их лиц, пальцев на руках и ногах. Вымуштрованные за годы боевых тренировок мышцы отказывались повиноваться разуму. Пальцы не желали держать палочки для еды, ноги не хотели сгибаться, руки словно бы принадлежали другому телу или превратились в мертвые протезы. Даже дышать стало трудно.

Падали на пол тарелки, разбивались кубки.

Нескольким женщинам все-таки удалось встать с мест, но ноги их были непослушными, как ходули, и после пары неловких шагов они попадали на пол, жадно хватая ртом воздух.

Ви попыталась было заговорить, но изо рта ее вырывалось только слабое шипение, да где-то глубоко в глотке заклокотало. На губах выступила пена. Глядя на Джиа глазами, полными смятения и ужаса, она упала.

– Госпожа, позовите, пожалуйста, лекарей! – крикнула Шидо. Она последняя выпила напиток, стараясь насладиться моментом, растянуть удовольствие как можно дольше. Но теперь и она тоже ощущала онемение, лишавшее ее всех сил, пожиравшее энергию жизни. – Что-то… кто-то… убийцы…

Джиа взирала на нее с сочувствием, лицо императрицы дергалось.

– Мне так жаль, Шидо-тика. Мне правда очень жаль.

Шидо упала. Конечности не повиновались больше ее воле. Онемение достигло щек, губ, век.

Ее обволокло… ничто. Не было пронизывающей, как нож, боли в животе, не было яростного жжения в глотке или тысячи уколов, истязающих нервы. Это было так ужасно, что она, пожалуй, предпочла бы все вышеперечисленные муки этому параличу чувств, полному отсутствию ощущений.

– Это лучшее, что я могла сделать, – пробормотала Джиа.

Не в силах встретиться с Шидо взглядом, она отвела глаза.

Шидо хрипела и силилась вдохнуть воздух, грудь ее сдавливал незримый вес пустоты. Она чувствовала, как изо рта стекает слюна. Страх придал ей последнюю вспышку сил; женщина забилась на боку, словно пойманная рыба. С губ летела слюна. Натужно кашляя, она обвела взглядом остальной зал.

Большинство «плавников дирана», включая и Ви, уже перестали шевелиться. На губах у женщин выступила пена. Глаза на окаменевших лицах были широко открыты, придавая им вид зловещий и пугающий. Остальные дергались в судорогах на полу, неподалеку от сестер.

Наконец Шидо осенило.

– За что? – прохрипела она, с каждым словом теряя последние силы. Ее бегающий взгляд остановился на Джиа. – Госпожа, за что?

Вся дрожа, Джиа встала со своего места и подошла к ней. Она положила голову Шидо себе на колени и расплакалась:

– Прости меня. Я обречена предавать тех, кто верит мне и любит меня сильнее всего. Все можно принести в жертву во имя осуществления великого плана, даже если это моя жизнь, даже если это твоя жизнь… Зубы на доску. Мне… так жаль.

Сознание Шидо померкло.

Она снова была маленькой девочкой в доме в окрестностях Сарузы, добрая хозяйка которого остановила ей кровь и готовилась вправить кости сломанной лодыжки.

«Госпожа, почему вы плачете?»

«Потому что знаю, как тебе больно, Шидо-тика».

«Но поранилась-то я, а не вы».

«Когда больно ребенку, в сердце матери тоже открывается невидимая рана».

«Госпожа, мне уже не больно. Правда».

Шидо посмотрела на склонившуюся над ней пожилую женщину. Она посвятила Джиа всю свою жизнь и никогда не ставила под сомнение ее действия и желания.

– Госпожа, мне уже не больно. Правда, – прохрипела Шидо.

Свет померк в ее глазах, которые так и остались открытыми.

В мертвой тишине пиршественного зала Джиа горько разрыдалась. И долго еще после того, как погас свет закатного солнца, она сидела там одна и выла, оплакивая своих мертвых дочерей.

Гром, молния, зимняя буря.

Протестующие на улицах отступили перед ледяным ветром, рассеялись по домам. Завтра они вернутся и продолжат. Императрице придется дать им ответ.

– Джиа всегда была моей любимицей среди смертных. Она действует медленно и неприметно, как ледник, потихоньку прочерчивающий долину. Не стоит спешить, если хочешь построить что-то долговечное.

– Рапа, дражайшая моя сестра, ты явно ее переоцениваешь. Отрезок жизни смертного не длиннее, чем мгновение ока.

– Тем не менее Джиа так хитра, что даже я не разгадала ее умысел против льуку… И даже сейчас я не могу распознать ее план. Кто-нибудь из вас знает, что она предпримет дальше?

– Бьюсь об заклад, что Луто раскусил бы ее. Он всегда хорошо понимал смертных.

– А как насчет меня? Осмелюсь сказать, я тоже весьма