Саат. Город боли и мостов - Дарья Райнер

Умбра вовремя отдёргивает свои. Младенец заходится криком.

Больше она ничего не сделает, каждый сам за себя. Ей нужно домой. Лишь бы Ската не потерять в суматохе… Впереди показывается арка Девятого моста, и Умбра бежит со всех ног, не замечая людей, грубых окриков, скрежета цепей и щелчка затвора.

Она бежит и понимает, что опоздала: мост разведён. Ворота закрыты.

Но остановиться Умбра не может. На миг ей кажется, что лицо Ската мелькает среди толпы по ту сторону канала. Упрямая сила в груди – то ли гнев, то ли надежда – толкает вперёд. Ещё немного, быстрее! А потом – раздаётся выстрел.

СТРАНИЦА ВОСЬМАЯ. Холодный Дом

21 день Заката, 299 г. от ВП

Остров Ржавых Цепей, Холодный Дом

Убежище Змеевых сынов оправдывает название. Из неприглядного питейного заведения ведёт лестница в глубокий подвал: в полночные месяцы там пар срывается с губ и сводит пальцы, но завсегдатаев, любящих провести вечер за игорным столом, это не останавливает.

Здесь ютятся, в основном, угри – контрабандисты, что предлагали Скату присоединиться к ним ещё пару лет назад. Он отказался. Не захотел лезть в теневой мир, откуда нет выхода. С Сомом и остальными братьями они нарушали закон, но при этом никому не подчинялись. Что заработали – всё принадлежало им до последнего хола.

В Сети же была жёсткая иерархия. Удильщики хранили сведения и торговали ими: собирали слухи и складывали в карманы сплетни. Крабы были щипачами и работали на улицах; лангусты – проникали в жилые дома и лавки, мастерски вскрывая замки. Над ними стоял Отшельник – он, как и Мурена, глава контрабандистов, скрывался на острове Семи Ключей.

Были ещё акулы – наёмные убийцы, умелые, скрытные, работающие клинками и ядами, но они держались особняком. Мало кто желал иметь с ними дело. В Холодном доме наёмники почти не появлялись: многие связывались с клиентами напрямую, а сюда приходили, дабы выплатить ежемесячный процент. Их предводитель – Молот – был фигурой полумифической. По слухам, непобедимой в бою. Он обучался в племени изгоев, которых та-мери прокляли за нарушение обетов. Уходя из общинного дома, он перебил всех, чтобы никто не поделился жестоким знанием.

Но даже он признавал «короля» преступного мира – Спрута, власть которого распространялась на три доминиона, включая Силт-Айл, и цепь Окраинных островов. Всё было, как в большой политике: «вассал моего вассала…» и далее по тексту. О Спруте ходило легенд ещё больше, причём самых противоречивых. Кто-то считал его химерой – уродом с щупальцами вместо рук, порождением бездны; другие утверждали, что это не кто иной, как младший брат императора, выживший в морском сражении при Вальдене и решивший построить собственную державу с нуля. Так или иначе, Спрута боялись. О нём говорили шёпотом.

Сейчас Холодный дом полнится криками и руганью. Ската оттесняют, едва он перешагивает порог.

– Ты ещё кто?!

Первое, что он чувствует, – несвежее дыхание; второе – тонкое лезвие у горла.

– Полегче! Мне нужен Эбб.

– Вот как? Я твою рожу впервые вижу. Может, ты выкормыш гиен?

– Пусти его, Хлюст, – раздаётся знакомый голос, и парня с ножом оттаскивают за шкирку. Седой Эббард усмехается щербатым ртом и хлопает Ската по плечу. – Ты не вовремя, малыш.

– Время не спрашивает.

– И то верно!

Скату нужны ответы. Как воздух.

– Что известно? Насчёт имперцев.

Эбб берёт его под локоть и отводит за дальний столик. Наливает в стакан янтарного пойла.

– Какого тай-ре, Эбб? Бездна тебя дери!.. – Тамерийское проклятие вырывается само собой. Он грохает стакан о стену, летят осколки, но никто не оборачивается. – Мне надо к своим. Что я скажу?

– Правду, малыш. Если успеешь. – Эббард двумя глотками осушает кружку. – Насколько мне известно, наш дорогой Совет отказался от требований, выдвинутых имперцами. Им дали второй шанс, третьего не будет. Клиф доживает последние часы.

– Погоди, какие ещё требования? Дело не в эпидемии?

– Если бы!.. На острове скрывается враг короны, зачинщик революции. Граф Альтред Луас из Веретты собственной персоной, младший сын мятежного герцога.

Скат тряхнул головой. То же самое говорили жандармы в Крепости.

– Хочешь сказать, это из-за него? Нас всех?..

– Рассвет храни императора! – Кружка Эбба летит в стену: не разбивается, а сиротливо катится в угол. – Что значат тысячи жизней, если одна из них угрожает Величеству?

Скат сжимает кулаки. Ладони горят. Хуже всего он сдерживает гнев. Не горечь, как случилось этим вечером с найденной тамерийкой, вырядившейся в платье Умбры, а настоящую ярость.

– У вас же есть план. Не поверю, что нет!

– Он рождается прямо сейчас среди избранных. – Эбб кивает на люк, за которым начинается лестница. – Э, ну-ка сядь! Если не хочешь, чтобы твои мозги украсили стену. Туда запрещено соваться. Даже своим.

– От Тайла что-нибудь слышно?

Эббард отворачивается.

– Нет больше Тайла, малыш.

Скат понимает умом, но не сердцем. Самое страшное – когда смерть воспринимается как нечто обыденное. Её перестаёшь замечать вокруг.

– А кто там, внизу?

– Фогги. Говорит за всех угрей. Если кто и выживет, то этот прохвост. Будет внукам баять про великую любовь к Мурене, которая его спасла.

– Он нужен мне, – говорит Скат медленно, с нажимом, оглядываясь. За барной стойкой разливают запасы рома и вина, обитатели Холодного дома глушат страх, заполняя минуты ожидания. – Если он вытащит меня и ещё пятерых человек, я найду чем отплатить.

Эббард дёргает щекой. Он готов расхохотаться, мол, что ты, можешь предложить сейчас, когда мир летит в бездну. Когда речь идёт о собственной шкуре, даже торгаши забывают о ценах.

– Один шанс. Это всё, о чём прошу.

Эбб не успевает ответить: его лицо вытягивается, брови ползут наверх.

Крышка люка с грохотом бьёт о подпорку. Первым по лестнице поднимается плечистый бритоголовый верзила с амулетом из акульего зуба на груди. В правой руке он держит свёрнутый лист бумаги; в левой – голову Фогги со стеклянными глазами и выпавшим изо рта языком. Кровь льётся на дощатый пол. Холодный дом застывает.

Скату ясно: условия сделки меняются.

☽ ✶ ☾

21 день Заката, 299 г. от ВП

Остров Ржавых Цепей

Воздух сгорает в груди.

Скат умеет рассчитывать силы, но время на исходе. Он бежит, минуя кварталы Внешнего круга: ремесленные улицы и торговые ряды, разграбленные мародёрами. Запах гари душит; на крылья капюшона опускается пепел. И всё же после бойни, развернувшейся в подвале Холодного дома, он рад оказаться снаружи.

Тайла больше нет. И Фогги, которого все считали образцом изворотливости. Глава лангустов тоже не встал из-за стола переговоров. Здоровяк по имени Катран