Леонид. Время выбора - Виктор Коллингвуд

— Не спешите, Анастас Иванович, — мягко возразил Майский. — Не все так просто. Есть и другой фланг консерваторов, во главе с Черчиллем. Эти — старые имперцы. Они ненавидят коммунизм, но Германию они ненавидят и боятся еще больше. Для них сильная Германия — это прямая угроза Британской империи. Сейчас они в меньшинстве, но к их голосу прислушиваются.

Он сделал глоток чая.

— На другом полюсе — лейбористы. Эти — наши ситуативные друзья, или, скорее сказать, «попутчики». На словах они за мир, дружбу, разоружение и осуждают фашизм. Их лидеры, вроде Эттли или Лэнсбери, — убежденные пацифисты. Проблема в том, что они настолько боятся новой войны, что готовы скармливать Гитлеру кого угодно — Рейнскую область, Саар, Австрию, Судеты — лишь бы он не трогал их остров. Так что на реальную помощь от них в случае конфликта я бы не рассчитывал.

— Так на кого же опираться? — спросил я.

— На наших настоящих, идейных союзников, — ответил Майский. — Это левая интеллигенция. Профессура в Кембридже и Оксфорде, писатели, журналисты. Для них, разочарованных в капитализме и напуганных фашизмом, Советский Союз — это маяк надежды. Они — наши главные проводники в британском обществе. Через них мы влияем на умы и создаем нужное нам общественное мнение. Так что поле для работы у вас огромное.

Встреча подходила к концу. Прощаясь со мной в дверях, когда Микоян и его помощники уже вышли, Майский на мгновение задержал мою руку. Его умные глаза смотрели серьезно и с легким любопытством.

— Удачи вам, Леонид Ильич, — тихо сказал он. — Здесь, в Англии, есть поговорка: «Дьявол кроется в деталях». Судя по тому неофициальному списку задач, который мне передали из Центра, вы приехали именно за ними. Будьте осторожны. Деталями здесь интересуется не только дьявол, но и служба безопасности Его Величества.

* * *

Выйдя из кабинета Майского, я застал свою «молодую гвардию» — Устинова, Яковлева и Артема Микояна — в холле. Они явно томились от безделья и сгорали от нетерпения увидеть город. И я их прекрасно понимал. Все они были молодыми людьми: Яковлеву и Артему по двадцать восемь, а Устинову так и вовсе двадцать пять!

— Ну что, старики, сидеть в четырех стенах будем? — я хлопнул в ладоши, решив, что небольшой экскурс в самое сердце капитализма будет для них полезнее любых инструктажей. — Поехали, посмотрим на их знаменитую площадь Пикадилли.

— Такси? — с надеждой спросил Яковлев, выглядывая на улицу, где мимо проплывали черные, угловатые кэбы.

— Скучно, — ответил я. — Погрузимся глубже. Поедем на метро.

Мы вышли из посольства и за несколько минут дошли до ближайшей станции — «Квинсвэй». Вход под землю располагался в типичном лондонском здании из темно-красной глазурованной плитки. Пройдя турникет, мы оказались перед большой, похожей на клетку, шахтой лифта с раздвижными решетчатыми дверями. Никаких эскалаторов, к которым мы уже привыкали в Москве, здесь не было.

— Лифт? В метро? — удивленно пробормотал Яковлев.

Внутри просторной кабины, отделанной темным деревом, сидел на табуретке немолодой лифтер в поношенной униформе, с пышными седыми баками. Он смерил нас, четверых иностранцев в тяжелых пальто, безразличным взглядом.

— Даун, плиз, — скомандовал я, предполагая что именно так общаются с лифтерами.

Старикан что-то проворчал, с лязгом закрыл внутреннюю и внешнюю решетки, и кабина, содрогнувшись, начала медленно, с дребезжанием, погружаться в гулкую темноту.

— Excuse me, sir. Could you tell us how to get to Piccadilly Circus? — спросил я, решив уточнить маршрут. («Прошу прощения, сэр. Не подскажете, как нам добраться до Пикадилли-сёркус?»)

Лифтер, на удивление, оживился. Мое обращение, видимо, польстило ему.

— Ah, Piccadilly! Easy, governor. Take this line, the Central, eastbound to Oxford Circus. That’s three stops. Then you change for the Bakerloo line, the brown one on the map, two stops south. Can’t miss it. («А, Пикадилли! Проще простого, шеф. Едете по этой, Центральной линии, на восток до Оксфорд-сёркус. Это три остановки. Там пересаживаетесь на линию Бейкерлоо, она на карте коричневая, две остановки на юг. Не промахнетесь.»)

Он говорил быстро, проглатывая окончания слов и используя незнакомые мне обороты. Я понял его лишь наполовину, но уловил главное — названия станций и линий. Этого было достаточно.

Кабина остановилась, лязгнули решетки, и мы вышли в сводчатый коридор. Меня, привыкшего к грандиозным, почти дворцовым станциям московского метро 21 века, поразила эта утилитарная, рабочая простота: узкие тоннели, тусклый свет, запах озона и сырости. А вот мои спутники, казалось, были в восторге и от самого ощущения нахождения глубоко под землей, и от тоннелей, и от электрического света, и непривычного, резкого запаха креозота и озона.

Но настоящее потрясение ждало их на платформе. Через минуту из черного, круглого зева тоннеля с нарастающим грохотом и воем вылетел красный состав. Он не был похож ни на что, виденное нами ранее. Это не был паровоз с вагонами. Это был электропоезд. Цельный, состоящий из нескольких вагонов, он двигался сам, без видимого локомотива, питаясь от третьего, контактного рельса. Вспышки электрических разрядов под колесами освещали темноту тоннеля.

— На электричестве… — догадался Устинов, вглядываясь в устройство токосъемников.

Вагоны были низкими, почти полукруглыми в сечении, и когда мы втиснулись внутрь, Устинов, самый рослый из нас, почти упирался головой в потолок.

Поезд рванул с места, и мы погрузились в мир оглушительного, вибрирующего грохота. В отличие от привычных мне московских тоннелей, здесь, казалось, между стеной тоннеля и вагоном не просунуть и ладони. На остановках в вагон вливалась и выливалась пестрая, молчаливая толпа: мужчины в котелках, женщины в элегантных шляпках, рабочие в кепках. Все читали вечерние газеты, не обращая друг на друга никакого внимания.

Я кое-как объяснил нашему временному проводнику-лифтеру маршрут и уточнил его у соседа, вежливо ткнув пальцем в схему над дверью. Гениальная в своей простоте карта, разработанная неким Беком, позволяла даже нам, никогда не видевшим метро, с легкостью понять всю паутину лондонской подземки.

Через несколько пересадок, впервые в жизни прокатившись на «электрической лестнице» — эскалаторе, который привел в полный восторг Артема, — мы наконец вышли на поверхность. И оказались в другом мире.

Нас оглушил рев клаксонов и ослепил свет. Ноги наши ступали по гладкой, черной, идеально ровной поверхности — по асфальту. В свете бесчисленных огней он блестел, как мокрая кожа. Под ногами не было привычной московской тряски булыжника, этого